Долина кукол - Жаклин Сьюзан

Внезапным резким движением Нили вбежала в одну из туалетных кабинок. Хелен рванулась за ней, но Нили оказалась слишком проворной – она успела закрыть дверцу на засов. Через секунду присутствующие услышали шум спускаемой воды.

– Эй, что ты делаешь! – завопила Хелен и повернулась к Энн. – Она ж его там в унитазе топит. Убью, стерва!!!

Пока Хелен ругалась, Энн вместе со служительницей пытались урезонить Нили. В ответ доносилось лишь зловещее урчание бачка. Хелен принялась барабанить в дверь. Тогда Нили захихикала и еще раз спустила воду. На сей раз послышался необычный булькающий звук, а вслед за ним всплеск и шипение переливающейся воды. Поток выплеснулся из-под двери и растекся по всей комнате.

Дверь отворилась, и оттуда, осторожно переступая на цыпочках, вышла истерически хихикающая Нили.

– Ох… черт… – сказала она, еле переводя дыхание. – Эта дура даже в трубу не пролетает.

Служительница опасливо подобрала нечто насквозь мокрое, похожее на утонувшего зверька.

– Испортила! – взвизгнула Хелен. – Что мне делать? – Она повернулась к Энн – слезы проделали бороздки на ее раскрашенном лице. – Как мне теперь выйти?

Энн смотрела на нее, не в силах произнести ни слова. Тем временем вода растекалась по всему полу. В наступившей тишине служительница кашлянула.

– Мисс О’Хара, вы поступили нехорошо. Вы, по всей вероятности, засорили канализацию.

Нили рассмеялась.

– Пришлите мне счет, – сказала она. – За такое и заплатить не жалко.

Она достала кошелек, порылась в нем и извлекла пятидолларовую бумажку.

– Держите, – сказала она. – У вас самый лучший сортир в городе.

Она повернулась к Энн:

– Пошли. Пусть наша старая лысая орлица спокойно выплачется. Надеюсь, что твой гомик там в одиночестве простуды не подхватит.

Энн вышла вслед за ней. Прикрыв дверь, она сказала:

– Нили, ты поступила несправедливо.

– Справедливо! Мне бы убить ее следовало!

– И все равно ты не права. Ей же теперь придется сидеть там, пока все не разойдутся.

– Подумаешь! Один вечерок посидит-подумает. Да она завтра же преспокойно купит себе новый парик. А вот я и завтра не смогу забыть, что она сказала о моих детях – и обо мне. Значит, я в тираж вышла, петь, значит, могу только задаром? Да эта разнесчастная… – Она решительно подошла к столику. – Кевин, ты по-прежнему хочешь, чтобы я выступила в твоей программе?

Лицо Кевина расплылось в широкой улыбке.

– Ладно, твоя взяла. – Она плюхнулась в кресло и плеснула себе шампанского. – Готовь контракты, передай их моему импресарио и адвокату на одобрение.

– Завтра же, первым делом, – сказал счастливый Кевин.

Пока они говорили о предстоящем бенефисе, зал начал пустеть. Нили и Энн наблюдали за озабоченным юным танцором, сидящим за столиком Хелен. Он не сводил глаз c дверей.

– Интересно, что случилось c Хелен Лоусон? – спросил Кевин, заплатив по счету. – Поклонницы, наверное, одолели.

– И может быть, одна из них сняла c нее скальп, – c невинным видом отозвалась Нили.

Проходя мимо дверей туалета, Энн обернулась и посмотрела через почти пустой зал на столик Хелен. Юный танцор истерически шарил по карманам, пытаясь наскрести деньги на оплату счета, поданного метрдотелем. Счастливый Кевин плотно стиснул руку Энн.

– Нили, а ты не передумаешь насчет концерта?

Она весело взяла его под руку:

– Не-а, всю душу вложу в песни. Буду петь для тебя и твоих изделий – но и тебе придется раскошелиться.

– С удовольствием, – ответил Кевин и посмотрел на Энн c немой благодарностью. Странные все-таки создания эти женщины. Можно уговаривать их до хрипоты – и ничего не добиться. Но стоит им на десять минут сходить на пару почистить перышки – и всякое может случиться.

Кевин заполнил все газеты сообщениями о грядущем событии на ТВ. Несколько крупнейших журналов взяли у Нили интервью. Журналисты, пишущие о телевидении, возвестили о предстоящем бенефисе как о выдающемся событии. Телевидение становится на ноги – наконец-то телезрителям будет показан настоящий талант. Кевин пригласил лучшего хореографа, лучшего режиссера. Он ускорил производство нового изделия, чтобы своевременно вставить в концерт его рекламу. Срочно создавались новые декорации, на фоне которых Энн должна была продемонстрировать зрителям новое чудо. Концерт Нили должен был пойти в эфир в начале ноября. Он обещал стать самым ярким событием сезона на телевидении.

Нили переехала в отель, перевезла туда рояль и провела весь октябрь, мотаясь между своим люксом и студией, – репетировала, сбрасывала лишний вес, работала c прежней самоотдачей. Она твердо решила, что заставит всех этих голливудских типчиков кусать локти, а Хелен Лоусон – подавиться собственными словами. Это она-то, Нили, «вышла в тираж»? Это она-то ненадежна, она-то способна петь только задаром? Хотелось бы ей посмотреть на физиономию Хелен, когда та будет читать газеты. В каждой газете подчеркивалось, что Нили назначен рекордный гонорар за разовый выход на телевидении, а также выражалось восхищение смелостью Нили, отважно ступающей в новый, неизведанный мир.

Нили не испытывала страха. Конечно, в прямом эфире не могло быть никаких дублей. Что же, тем лучше. Она еще покажет этому Голливуду – она всем им покажет! Во всех интервью она сыграла роль юной Нили, захлебывающейся от волнения и восторга, – о да, она, конечно, боится, о да, она здорово переоценила свои силы… Но в глубине души она знала точно – это «верняк», чистое дело. Ударить лицом в грязь она просто не могла – двенадцать старых, проверенных песенок, шесть из которых она сама впервые и исполнила. Никакого нового материала и даже никаких слов заучивать не надо – знай читай, что написано на «идиотичках». Боже ж ты мой, да если бы эти голливудские жлобы только знали, до чего это все легко, они бы толпами повалили на ТВ. Только это свое мнение Нили держала при себе.

В ночь накануне великого дня Нили приняла три капсулы секонала. На десять утра была назначена генеральная репетиция, и Нили приехала вовремя, отдохнувшая и рвущаяся в бой. До одиннадцати c ней провозилась гримерша. Настоящая репетиция началась в половине двенадцатого. Диалог, начинающий концерт, Нили пробежала бойко, c юным задором. Потом она начала первую песню. Она пропела три такта, и тут режиссер сказал: «Стоп!» Он вышел из кабинки и спустился по проходу.

– Нили, вы пели не в ту камеру.

– Я вас не понимаю, – c улыбкой ответила она. Ее-то задача была петь. А камера – это забота оператора.

– Во вступительной части вас держала камера-один. А песню вам надо исполнить перед камерой-два.

– Которая тут камера-два?

– С красным огоньком. Как споете половину, переходите к