Тебе держать ответ - Юлия Остапенко

Анастас говорил — что именно, Адриан толком не вслушивался, но вслушивались другие, так, как не вслушивались сегодня ни в одну речь. Многие переговаривались между собой, махая руками и пытаясь придвинуться ближе; тинг шевелился, гудел, будто встревоженный улей, и никто не обращал внимания на мальчика, тихо, будто мышка, пробиравшегося за их спинами. Оказавшись у дверного проёма, Адриан остановился и перевёл дыхание. От распахнутых дверей тянуло ночной свежестью. Анастаса он теперь видел хуже, чем раньше, хотя и находился к нему ближе. Прямо перед Адрианом стояли несколько людей из свиты лорда Ролентри, плечом к плечу, будто живая стена. Адриан замешкался, прикидывая, как бы лучше мимо них проскользнуть. Подумал было, не опуститься ли на четвереньки и не пробраться ли у мужчин под ногами — но не успел ни сделать этого, ни даже обдумать эту мысль как следует.

Слабый шорох за спиной даже не обратил на себя его внимания. Адриан сделал шаг в сторону, оказавшись у самого выхода — и в этот миг чья-то крепкая рука зажала ему рот.

«Том! Сволочь! Пусти!» — взвыл Адриан, но чужая ладонь на губах приглушала все звуки. Другая рука, столь же крепкая, обхватила Адриана поперёк груди, прижав руки к туловищу, и его потащили прочь, наружу, в ночную темень. Адриан упирался, как мог, но толку от этого было чуть. Он мотал головой, пытаясь освободиться, больше возмущённый, чем испуганный — и тут его выпустили, круто развернули и швырнули об стену хлева с такой силой, что весь воздух разом вырвался из его лёгких. Адриан хотел закричать — и застыл, прижатый спиной к стене, не в силах шевельнуть онемевшим языком.

Лицо, находившееся прямо перед его лицом, принадлежало не Тому. Но Адриан знал это лицо. И эти глаза. И эти руки, уже однажды прижимавшие его к стене.

Лезвие кинжала надавило на его горло, царапая кадык.

— Вот и снова встретились, щенок, — тихо проговорил человек, которого Адриан знал под именем Элжерон. Человек, который вёз украденное им письмо… и чуть не изнасиловал его в далёком трактире фьева Гвэнтли.

Адриан хотел сглотнуть — и не мог. Казалось, прижатый к шее нож застрял поперёк гортани, не давая вдохнуть.

— Щенок, — со странным удовлетворением повторил Элжерон, с силой прижимая его к стене всем своим телом. — Я тебя сразу узнал. Из-за тебя я не выполнил поручение своего лорда и заслужил его гнев. А ты, гадёныш, заслужил мой. Жаль, нет времени тебя проучить как следует… — Грубая рука быстро и похотливо прошлась по его груди. Адриан содрогнулся, и клинок прижался к его горлу крепче, по шее побежала струйка крови. — Ты и так уже мертвяк. Но не могу отказать себе в удовольствии прирезать тебя собственноручно.

Одна его рука всё ещё прижимала нож к горлу Адриана, другая задрала на нём рубашку и шарила по груди. Не будь ублюдок извращенцем, может статься, нашёл бы своим лапам более полезное применение. Но волею мимолётной похоти он предпочёл поизмываться над жертвой напоследок, а не держать её руки.

Вжавшись спиной в стену хлева, откинув голову под нажимом лезвия, смутно слыша грохот кружек о столешницу из-за стены и ничего не видя помутившимся от ужаса взглядом, Адриан схватился обеими руками за свой пояс.

И почти сразу его пальцы наткнулись на клинок, который дал ему Том — второй раз дал, и велел больше не терять. Наткнулись, и сжали, и…

И на долю мгновения — будто вспышка молнии в помутившемся сознании: ясный день в горной глуши, полумрак хижины, обнажённый по пояс человек перед ним, его учитель, его враг, и скользкая от пота рукоятка ножа в ладони…

«Бей, — сказал ровный, убийственно ровный голос Тома в его голове. — Вот сюда, в печень. Бей».

Если вынул нож, то бей.

Адриан вынул нож и ударил.

Кровь хлынула ему на руки. Лезвие клинка, впившееся в его горло, поползло вниз, обдирая кожу. Адриан отдёрнул голову и со всей силы оттолкнул от себя тело, с хрипом оседавшее на землю. Элжерон всё ещё цеплялся за него одной рукой, но нож выронил. Адриан ударил его коленом в грудь, потом снова — всей стопой пнул завалившееся на землю тело, с яростью и ненавистью, которых никогда прежде не знал. Ублюдок был ещё жив и неловко пытался вытащить нож, оставленный Адрианом в ране. Адриан ударил его снова — подошвой в лицо. Элжерон засипел и опрокинулся навзничь, вцепившись в рукоятку оружия, торчащую из его левого бока. Потом рука на ноже обмякла, и он затих.

Адриан стоял над ним, весь в крови — на шее, на животе, на руках, — в своей крови и чужой, глядя вниз, и из его груди вырывалось шумное, сиплое дыхание, перемежавшееся всхлипами. Было темно, как в могиле, хоть глаз выколи, никакого света, и никого вокруг, ни души…

Хотя как такое могло быть?!

В следующий миг его зрение прояснилось, так резко, что стало больно глазам. Адриан увидел окружающий мир почти так же чётко, как при свете дня, так, как видит ночное зверьё — и сам на миг ощутил себя зверем, загнанным, убившим, чтобы выжить, но лишь отсрочившим свою гибель, потому что он уже обложен и враг близко…

Он увидел тело второго стражника у входа в хлев, мешком валявшееся на земле — второго, потому что первым был Элжерон, приехавший сюда со своим лордом — может быть, даже с самим Анастасом…

Анастас!

Мёртвые тела лежали повсюду, их трудно было заметить сразу, потому что огни были потушены, — но Адриан видел и их, и неподвижные фигуры вокруг хлева, поблескивавшие обнажёнными клинками в блеклом свете звёзд, ожидавшие сигнала.

И тогда он смог наконец закричать. Набрал полную грудь воздуха — и завопил, вложив в крик весь страх, пережитый за прошедшие минуты и навалившийся на него теперь непомерной тяжестью:

— Из-ме-на-а-а!

Вряд ли это было сигналом, которого ждали убийцы в ночи — но именно сигналом для них это и послужило. Мешкали они всего несколько мгновений, на время которых в хлеву и вокруг него повисла такая звенящая, такая жуткая тишина, что у Адриана от неё заложило уши.

— Вперёд! — рявкнул кто-то из тьмы. — Убить всех!

Болезненная острота зрения покинула Адриана; он увидел лишь, как размытая чёрная тень лавиной катится на него — и бросился наземь, прямо под ноги нападающим. Он кричал, но это уже не имело значения, теперь кричали все. Недолгая тишина разорвалась лязгом оружия, бранью и воплями. Адриан услышал свист меча у себя над головой, там, где мгновение назад была его грудь. Кто-то споткнулся об него, больно врезав носком сапога под ребро, и с проклятьем рухнул в темноту. Адриан снова схватился за пояс — и застонал от отчаяния, вспомнив, что оставил оружие в теле Элжерона. Над головой орали и ругались; звенели, сталкиваясь, мечи; кто-то отрывисто отдавал приказания. В несколько мгновений тинг обернулся бойней, ночь огласилась криками, разносящимися над полем. Адриана снова пнули, попав на сей раз в плечо, — и он понял, что надо немедленно выбираться отсюда, иначе его попросту затопчут. Он бросился ничком и перекатился на бок, и на том месте, где он только что лежал, немедленно возникла драка. Адриан снова перекатился, и ещё — пока не почувствовал, что над ним уже не машут и не скачут, и только тогда осмелился приподняться на четвереньки и поднять голову. Он оказался в десятке ярдов от хлева, справа от жёлтого прямоугольника входа — единственного фонаря в кромешной ночи, превратившейся в сущий ад. На фоне прямоугольной полосы света метались тени, кто-то попал в неё в тот самый миг, когда в горло ему, выйдя через затылок, впилась сталь — и завалился навзничь, и сгинул прочь, а на его месте уже были другие. Адриан вскочил и заметался, не думая о том, что любым шальным ударом ему могут снести голову.