Путница - Ольга Громыко

– А нам можно? – захохотали сразу от нескольких костров.

– А вам только за деньги! – не растерялся лесоруб.

– У-у-у, жлоб!

– От таковских слышу! К девкам в гости тоже с пустыми руками ходите?

Темнота не осталась в долгу:

– Тю, нашлась красота с бородой до живота!

– Такая сама платить должна!

– Девкам подарки не в руках, а в штанах носят!

– Гы-гы-гы!

– Ах-ха-ха!

Один зубоскал все-таки пришел, с бутылью вместо монет. Его с радостью приняли, как и подтянувшихся лесорубов. В костер подбросили дров, в котел не только долили воды, но и досыпали муки с салом.

Подошел один из тсецов-охранников, покрутился вокруг, неодобрительно зыркая на шумную компанию, однако крамолы не усмотрел и вернулся к своим.

– Ишь какие у вас браслетки знатные! – заметил Леваш, хватая друга за руку, чтоб разглядеть поближе.

– Тсарь одарил, – невесело хмыкнул Мих. – Вы тоже по приказу?

– Не, мы птицы вольные – по найму. А ты чего, весчанином заделался? Ну даешь!

– Батрачу помаленьку… Гляжу, и ты из «Рыжих волков» ушел?

– Да они через год после тебя и распались. Мавей с Дримом погибли, по дурости – в разбойничью засаду угодили, Сива без них заскучал и откололся, Лысый хворать часто стал, ну и я решил: побаловался, и хватит. Отец старый уже стал, пора было дело принимать. Во, познакомься с моими ребятами…

Леваш представил остальных лесорубов, Мих – весчан, зубоскал назвался сам. За такое дело тут же выпили, благо бутыль была не одна: покуда телеги разгружались в городе, Цыка успел сбегать на йожыгский рынок и прикупить чего надо. Мих с Колаем прикрывали – точнее, Мих прикрывал, работая за обоих, а Колай причитал, что «вот заметят и всыплют всем троим!». Не заметили, и теперь Рыскин отчим, гордо выпятив грудь, хвастался, с каким трудом было добыто ими (изо всех сил намекая – по большей части им) это вино. Одновесчане только посмеивались.

– А я сегодня нашего мольца видел! – неожиданно вспомнил Цыка. – Страшный стал, зарос весь, я его еле узнал. Стоял на пароме у пристани, вокруг толпа, как на ярмарке. Повез, видать, саврянам свои проповеди.

Батраки гнусно захихикали, радуясь, будто кринку закваски соседу в сортир подлили.

– Так им и надо!

Объяснили лесорубам, в чем соль, те тоже посмеялись. Пару лучин Мих с Левашом наперебой вспоминали молодость, потом разговор потихоньку увял. Поговорить было о чем, но лучше б послушать – устали. Прочие костры один за другим превращались из желтых лепестков в алые пятнышки, народ засыпал. Ярко горели только сторожевые, по краям и у воды. Хольгин Пуп, травянистый остров ближе к ринтарскому берегу, казался мохнатой великаньей шапкой, оброненной в реку.

– Эх, – вздохнул лесоруб, – сказочницу бы сюда.

– Угу, – поддакнул Мих. – Эх, была у нас на хуторе одна девчонка, так соловьем разливалась, что до вторых петухов с открытыми ртами сидели!

– О, к нам пару недель назад прибилась такая же! – оживился Леваш. – Бойкая, что синичка, худенькая, зеленоглазая….

– Прям как наша, – удивленно заметил Цыка.

– Как же ее звали-то? – принялся натужно вспоминать лесоруб. – Что-то звонкое, звучное…

– Рыска?

– Точно, Рыска!

– Да ты что?! – Батраки придвинулись поближе, сгорая от любопытства: как это их тихоню Рысочку угораздило заделаться бродячей сказительницей?!

– С ней еще два мужика было, – продолжал Леваш, – один ничего такой, рубаха-парень, хоть и жуликоват с рожи, а другой саврянин…

– Не, – разочарованно перебил Цыка. – Это не наша. Наша Рыска нипочем бы с белокосым не спуталась.

– Ой, Альк, что это? – Дорога шла в гору; шла долго и упорно, последнюю лучину коров вели под уздцы, и Рыска уже так устала, что по сторонам почти не смотрела. А сейчас вдруг подняла голову и увидела: на вершине холма, куда они так стремились, торчал из леса серый клык башни.

– Развалины замка, – равнодушно ответил саврянин, перешагивая через обломок валуна. Дорога была неважной, наполовину заросшей, но еще вполне проходимой. На объезд больше бы потратили.

– А почему он развалился?

– Междоусобица. Защитники сопротивлялись до последнего, так что уцелела только эта башня. Впрочем, за годы и она сзади осыпалась.

– А почему заново не отстроили?

– Кто? Хозяева и стража погибли, слуги разбежались.

– Ну те, кто победил?

– На кой он им? Выгребли, что поценнее, и вернулись домой.

– Эх, а я бы не отказался от такого замочка, – завистливо сказал Жар. Спутники как раз добрались до полуразрушенной арки, но заходить во двор не стали: месиво из обломков и бурьяна. Поехали вдоль стены. – Небось толпы слуг, обед с тридцатью переменами блюд, право первой ночи…

– Куча воинственных соседей, которым все это мозолит глаза, – буркнул Альк.

– Так у них же небось свои замки есть!

– Когда у остальных их нет, это куда приятнее.

Рыска остановилась, зачарованно разглядывая цветок, проросший между камнями кладки. На вид хрупкий, с веточками-паутинками и резными листиками, он все-таки умудрился зацепиться за отвесную стену, найти достаточно земли и влаги в трещинах строительного раствора. Издалека казалось, будто цветок растет прямо из камня. А если отойти еще дальше – будто стена забрызгана капельками крови.

Девушка протянула руку, чтобы проверить стебелек на прочность, но не решилась даже коснуться. Это… словно прийти в молельню и изваяние Хольги за нос подергать!

– Да, – ответил Альк на ее мысли, – когда-то здесь жили люди. Вон там, в долине, была веска, откуда сгоняли мужичье строить эту громаду – десяток, а то и десятки лет. Приглашали знаменитых зодчих, возили издалека особый гранит с золотой искрой… А потом за неделю все разрушили, разграбили, пожгли и ушли отсюда навсегда.

– Жалко, – вздохнула Рыска.

Жар поглядел вниз с холма, представил, что чувствовали защитники замка, видя неспешно стекающееся к нему вражеское войско, содрогнулся и отпрянул. Над полуразрушенной башней писклявыми стрелами летали стрижи, солнце обливало камни кипящей смолой закатных лучей, ветер отголосками криков бродил по лабиринту лестниц. Один раз словно бы даже стон послышался, но быстро перешел в издевательский посвист.

– Жалко, – согласился саврянин. – Но, может, оно и к лучшему. Нет замка – не за что и воевать.

– Так ведь и людей тоже нет!

– Значит, и некому. Еще лучше. Сколько их ни дели – на две страны, четыре, двадцать, – все равно найдут за что сцепиться. Одна веска на другую и то с вилами за задавленную телегой курицу пойдет.

Но Жар все не унимался:

– Слышь, Альк. – Вор сблизился с белокосым и заговорщически ткнул его локтем. – А у вас в замке право первой брачной ночи было?