Путница - Ольга Громыко

Тот прикрыл ее плечом, но отнесся к похабной выходке белокосого снисходительно.

– Да ну, не обращай на него внимания. Видишь же: дразнится. На кой тебе эти савряне? Главное, что ринтарским мужчинам ты очень даже нравишься.

В отличие от подружки вор чувствовал себя куда свободнее и с интересом крутил головой по сторонам, оценивая в первую очередь заборы и дверные замки. Все-таки белокосый в Ринтаре куда более заметная фигура, чем темноволосый в Саврии. Жар был уверен: большинство встречных и не подозревает, что они ринтарцы. У Рыски хватало черт, чтобы сойти за свою по обе стороны реки, а у «мольца» по большей части замечали только рясу. Впрочем, Жар на всякий случай накинул капюшон, якобы от солнца.

Девушка с вызовом поглядела на Алька: что, съел?! Но у того так предательски подрагивали губы, что свели на нет все Рыскино торжество. Точно – дразнился и рад, что зацепил! И когда уже она научится давать ему достойный отпор?

– Где жрать-то будем? – безмятежно спросил Жар.

– Да хотя бы вот там. – Альк показал на большую, как дверь, вывеску, почему-то стоявшую на земле перед обычным жилым домом – вон тетка в окне ребенка на руках держит. Собственно двери в обращенной к улице стене не было.

Рыска попыталась прочитать надпись на вывеске: «Зо По…кова…ен», однако незнакомым оказалось не только слово, но и две буквы.

– А что это означает? – шепотом спросила она у Алька.

– «У кузнеца».

Девушка удивленно покачала головой. Ну и язык! Хотя… если вон та закорюка – «де», а вторая – любимый саврянами чирикающий звук, то получается что-то похожее на «подкова», «подкователь». Можно догадаться, что кузнец.

Стоило подойти поближе, как откуда-то выметнулась девочка-подросток, коротко стриженная и с виду шкодливая побольше иных мальчишек. Улыбнулась (только Альку!), без единого слова забрала коров и деловито их куда-то потащила. Поскольку саврянин первым отдал ей поводья, приятели последовали его примеру, но Рыска все-таки тревожно спросила:

– Куда она их?

– У нас не принято привязывать скот перед кормильнями. Гадит, улицу загораживает. Хозяева заведений скидываются и оплачивают общий коровник где-нибудь на перекрестке. – Альк обошел вывеску и стал чудесным образом уменьшаться в росте с каждым шагом – там оказался спуск в подвал. Точнее, подвальчик всего с тремя столами и десятком стульев.

– Ой, маленький какой, – изумилась Рыска.

– На тебя не угодишь, – усмехнулся саврянин.

– Нет, просто… – Девушка увидела поднявшегося им навстречу кормильца и поспешила спрятаться за спиной Алька. Мужик был вылитый кузнец: рослый, лысый, с короткой бычьей шеей и широченными плечами. Такому и вышибала не нужен, как возьмет украшающий стену молот…

Рыска вздрогнула: она впервые слышала, как Альк говорит по-саврянски. Впечатление было странное и чуток жутковатое: вроде и голос тот же, и интонация, а ничего не понятно! Словно у тебя с головой что-то случилось и человеческую речь разбирать перестала – особенно когда кормилец подобострастно ответил на том же языке, выдвигая для гостей стулья. В Ринтаре савряне говорили иначе – вдвое медленнее, давая разобрать схожие слова и угадать недостающие, а тут трескотня сплошная, будто сороки на ветках сплетничают!

Жар, у которого были дружки-савряне, так остро чужаком себя не чувствовал. И не стеснялся, умудрившись объясниться с кормильцем на смеси жестов и обоих языков.

– А как «благослови тебя Хольга» по-вашенски будет? – в конце обратился вор к Альку.

Тот страдальчески закатил глаза:

– Хоть здесь ее в покое оставь, а?!

Вор, не огорчившись, повернулся к кормильцу и с широкой улыбкой повторил как есть. Тот прекрасно понял, почтительно что-то пробормотал и начертал знак Богини. После чего перевел взгляд на девушку.

Рыска вжалась в стул. Видно, кормилец спрашивал, чего она желает, но отвечать по-ринтарски девушка боялась, а по-саврянски – стыдилась: вдруг переврет, и будут смеяться или, хуже того, обидятся?!

К счастью, за нее с усмешкой ответил Альк. Кормилец повернулся к нему, что-то уточнил, кивнул и отошел.

– Альк? – робко окликнула девушка.

– Тше? – рассеянно отозвался тот по-саврянски, глядя вслед кормильцу.

Лицо у Рыски стало совсем несчастное.

– Что? – поправился белокосый, недоуменно сдвинув брови.

– Ничего, – со вздохом пробормотала девушка, глядя в стоящую на столе миску, где горкой лежало что-то желтоватое и рассыпчатое, похожее на жирные мушиные личинки. – Так… странно как-то. Чужое тут все.

– Привыкнешь. – Альк взял одну «личинку», с хрустом разгрыз.

– Это что? – заинтересовался Жар.

– Соленое тесто, жаренное в курином жиру. Вместо ваших сухариков.

– Вкусное?

– Гадость. – Белокосый вытер пальцы предусмотрительно повешенным на спинку стула полотенчиком. – Зато окончательно убедился, что я на родине.

Вор осторожно попробовал закуску. Ему она скорее понравилась, то ли из-за необычности, то ли просто с голодухи, и Жар подвинул мисочку к себе.

– Хорошо тебе… – уныло протянула девушка, чувствуя себя овечкой среди волков – перекрашенной в серый цвет, но не решающейся подать голос из страха быть тут же сожранной.

– Привыкнешь, – повторил саврянин. – Я же привык.

– Это ж ты!

Такая искренняя вера в его бесстрашие здорово позабавила Алька.

– Мне тоже было семнадцать лет, когда я очутился в чужой стране без денег и в полном одиночестве.

– А почему ты в саврянскую Пристань не пошел? – заинтересовался Жар.

– Дед меня живо бы оттуда вытащил. А на ринтарские у него влияния не было.

– Ой, – после недолгого раздумья осенило девушку, – поэтому и он к нам перебрался? Чтобы не повлияли?

– Скорее чтобы полностью изменить свою жизнь. Просто выкинуть из нее какую-то часть слишком сложно.

– Как руку из-за больного пальца отрубить? – хмыкнул вор.

– При заражении крови это лучший выход.

Разговор прервал кормилец, поставивший перед Рыской миску с супом, а перед Альком огромную тарелку с… травой. Ну правда, с травой! Одни листочки как подорожник, другие на одуванчиковые похожи, сверху семечками посыпано и заправлено чем-то прозрачным, но не маслом – запах кислый, коричневатое.

– Ты будешь это есть? – на всякий случай уточнил Жар, тыча пальцем в темно-зеленый ворох.

– Конечно. – Саврянин так алчно поглядел в тарелку, словно на ней лежала по меньшей мере фаршированная утка.

– А оно вообще съедобное?

– Это салат, – уничижительно сообщил Альк, накалывая на вилку стопку листвы. Повозил ею по дну тарелки, подбирая заправку, и отправил в рот. Демонстративно зажмурился от удовольствия.