Путница - Ольга Громыко

Чудовище приблизилось к самым тростникам. Альк бесстрастно глядел ему прямо в «глаза», зная, что ответить ему такой же любезностью оно неспособно.

– Осмотреть берег! – скомандовал один из речников.

Восторгов от подчиненных не последовало.

– Топко тут. – Гребец вытащил одно весло из уключины, прощупал им дно. – Вон ботва какая вымахала. Болото небось до самого леса.

– А может, ну его? – робко поинтересовался самый трусливый – или, напротив, достаточно смелый, чтобы перечить начальству.

– Что значит – «ну»?! – возмутилось оно. – А вдруг там шпионы переправляются?

– А может, сом хвостом ударил?

– А потом в лес убежал? Не мели ерунды, причаливай!

Рыска рванулась в сторону, но Альк стиснул ее крепче. Это как в «слепого кота» играешь: покуда стоишь затаив дыхание, еще есть шанс, что ловец пройдет мимо. Но стоит не выдержать и кинуться наутек – все, ты точно пропал.

– А с этим что? – По звуку, речник пнул что-то тяжелое и увесистое. Если б оно не хрюкнуло в ответ, Альк подумал бы, что ворюга наконец попался. – Тут бросим? И шкурок целый мешок, даже чернобурка вроде мелькала…

Похоже, этой ночью речная охрана успела кого-то изловить и торопилась доставить добычу на пристань.

– Разделимся, – уже не так уверенно сказал главный. – Чего рожи кривите? Вы мужики или ринтарское бабье?!

Альк беззвучно фыркнул, оценив намек на косы.

Лодка стояла на том же месте. Течение развернуло ее боком к берегу, и тростник тихонько, успокаивающе шуршал о борт.

– Да не слыхать уже ничего. Удрало оно, – через пару щепок сказал тот же, трусливо-смелый. – Все равно не догоним.

– С вами, крысья мать, и улитка удрать успеет! – Невинному кабанчику достался еще один тычок. – Ладно, греби к дому. Но если будете языками трепать – вырву вместе с глотками!

– Да что трепать-то? Сазан скаканул…

Уключины заскрипели, чудище прижмурило один глаз и поползло вправо, все больше отдаляясь от берега.

Рыска что-то отчаянно замычала Альку в ладонь, пытаясь вывернуться из его хватки.

– Орать не будешь? – наклонившись к ее уху, шепнул саврянин.

Девушка затрясла головой, и Альк наконец разжал руки.

– А где Жар?! – отдышавшись, с ужасом повторила Рыска.

Жар плавал отлично – да и какой приречный мальчишка не чувствует себя в воде как рыба? В детстве по полдня мог из речки не вылезать, покуда зубы сами собой не застучат или взрослые домой не прогонят. В Макополе плавать было негде, но такие навыки не забываются.

Только для начала хорошо бы вынырнуть.

Когда испуганная корова сломя голову сиганула за борт, Жар даже понять ничего не успел – полетел за ней на намотанном на руку поводе, как рыбак, подсекший сазана-великана. Тяжелая коровья туша глубоко ушла в воду, вору показалось – прямиком на дно омута. Как парню удалось выпутаться и ускользнуть от колотящих копыт, он сам толком не понял – помнил только, что было жутко, душно и чудовищно тяжело двигаться, как в кошмарном сне.

«Проснулся» Жар только на поверхности. Когда он очухался, перевел дыхание и возблагодарил Хольгу куда искреннее, чем в молельне (правда, и Сашия помянул куда забористее), ни коровы, ни лодки в виду уже не было. Туман сомкнулся за ними, как пропаханный ложкой кисель. Только удалялись в противоположные стороны два одинаковых на слух плеска.

– Эй! Эй, мужик! Лодочник! – окликнул Жар, пытаясь найти золотую середину между истошным воплем утопающего и заговорщическим шепотом, ибо по реке плавали и другие «мужики». Которые, конечно, будут рады затянуть его в лодку, да только теперь уже вор был против.

Немного подождав, Жар понял, что возвращаться за ним никто не собирается. Огонек, вначале идущий прямо на вора, отчего-то забрал влево. Оттуда доносились встревоженные голоса, но разобрать слов не удавалось. Парень решил рискнуть и подплыть поближе – вряд ли савряне решили высадиться на ринтарский берег, скорее ближе к своему взяли. Однако, сделав несколько гребков, Жар с изумлением и легким испугом обнаружил, что кто-то крепко держит его за правую ногу. На дно не тянет, но и не отпускает. Даже вытянуться на воде не дает.

Первой на ум пришла Рыскина сказочка про похотливого водяного, уже не казавшаяся парню такой веселенькой. Подтянуть ногу повыше и посмотреть не удалось, пришлось нырять и щупать. Сеть! Рыбацкая, крупноячеистая и тонкая, но разорвать мокрыми руками не получилось. Жар попытался ее стряхнуть, потом сцарапать второй ногой, но припутал и ее. Ножа, за которым парень сунулся к поясу, на месте не оказалось – выпал, наверное, пока Жар кувыркался с коровой. Легкий испуг перешел в средний, а там и сильный. Вор отчаянно рванулся, левая нога освободилась, однако правая так и осталась в плену. Леса больно врезалась в кожу даже сквозь штанину. Парень попытался сбросить хотя бы башмак, но узел на шнурке словно спекся в комок. Всю дорогу сам развязывался, а тут как назло!

Огонек постоял-постоял и двинулся дальше, начиная мигать, скрываться из виду за камышами. Жар как раз склонился к мысли, что саврянская тюрьма все-таки уютнее рыбачьей коптильни (хотя мужик скорее тишком прикопает «рыбку» в лесу), и собирался заорать уже по-серьезному, но тут его невежливо пихнули в спину (перетрусивший вор даже приближающегося плеска не услышал) и сварливо поинтересовались:

– Какого Сашия ты тут торчишь?!

– Купаюсь, мать твою! Водичка – парное молоко! – дрожащим от облегчения голосом выругался Жар в ответ. – В сети запутался, не видишь, что ли?! У тебя нож есть?

– Нет.

Вор разочарованно застонал, но Альк уже нырнул, мелькнув босыми пятками. Башмаки он стряхнуть успел, раздеться – нет.

– Ты-то хоть не запутайся, идиот, – пробормотал Жар кругам на воде. Сам он под ней столько не продержался бы – не из-за удушья, а выталкивала она его, как пробку.

Вор почувствовал, как правый башмак наконец соскользнул с ноги – Альку удалось то ли распустить узел, то ли перегрызть шнурок. Жар снова попытался выдернуть ногу, но радоваться оказалось рано.

Саврянин вынырнул, жадно хватанул воздуха.

– Не дрыгайся, только затягиваешь сильнее, – раздраженно велел он, отдышался и опять ушел под воду. С приятелем белокосый не церемонился – пару раз притопил, дергая за ногу, потом, по ощущениям, взялся сдирать лесу вместе с мясом. Жар едва успевал материться и отфыркиваться, но все равно нахлебался столько воды, что даже не сразу понял, когда очутился на свободе.

– По-моему, коровьи клички мы все-таки перепутали! – прохрипел он такому же полузадохшемуся Альку.

– Плыви давай, скотина! – Саврянин пихнул его в загривок, сам уйдя под воду до макушки.

– Дай хоть отдышаться! – Жар перевернулся на спину, раскинул руки. Вода держала, но жутко хотелось кашлять, а тогда парень начинал тонуть. Приходилось терпеть. – Полежи тоже покуда.