Поэты 1820–1830-х годов. Том 1 - Дмитрий Дашков

3. ТРЕТИЯ ФРАКИЙСКАЯ ЭЛЕГИЯ

Берега Мизии

Erst regierte Salurnus schlicht und gerecht,       Da war es Heute wie Morgen,Da lebten die Hirten, ein harmlos Geschlecht        Und brauchten für gar nichts zu sorgen:Sie liebten und thaten weiter nichts mehr;Die Erde gab alles freiwillig her.

Обширный божий мир раскрылся предо мной;Мой безграничный дух гуляет на просторе,Не помнит прошлого он цепи ледяной —                  Вода ль забвенья это море?..

Уж семирукий Истр[270],с покровом на главе,Стеная над своей коралловою урной[271],За мною скатертью лазурной                  Далёко утонул в Эвксинской синеве.

Как стар сей шумный Истр! чела его морщины                  Седых веков скрывают рой:Во мгле их Дария мелькает челн немой,Мелькают и орлы Траяновой дружины[272].

Скажи, сафирный бог[273], над брегом ли твоим,По дебрям и горам, сквозь бор необозримый[274],Средь тучи варваров, на этот вечный Рим                  Летел Сатурн неотразимый?[275]                  Не ты ль спирал свой быстрый бег                  Народов с бурными волнами,И твой ли в их крови не растопился брег,Племен бесчисленных усеянный костями?

                  Хотите ль знать, зачем, куда                  И из какой глуши далекой                  Неслась их бурная чреда,                  Как лавы огненной потоки?                  Спросите вы, зачем к садам,                  К богатым нивам и лугам,                  По ветру саван свой летучий                  Мчат саранчи голодной тучи;Спросите молнию, куда она летит,Откуда ураган крушительный бежит,                  Зачем кочует вал ревучий!Так точно, Промысла не ведая путей,Неслись полки Судьбы к ее предназначенью[276]:И вот — из груди царств, от стали их мечей,Воспрянул новый огнь — и чад глухих степей                  Приблизил к цели провиденья!Пускай их тысячи о брег седых времен,                  Как волны шумные, разбились —                  Остатки диких сих племенПреобразили мир и с ним преобразились![277]                  Но что же в том! пускай падут                  Его старинные обломки,За поколеньями другие восстают —На гробе праотцев счастливее ль потомки?..

Владыки древние сих славных берегов,Кто был блаженней вас, наперсники природы,Когда средь кочевых, как люди, городовВы свято берегли наследие отцов —                  Богатство дикой их свободы?Любовь волшебная и кровных, и друзей[278],                  Обмен сердечных излияний,                  Незнанье гибельных страстей,                  Незнанье ветреных желаний —Шатра ль убогого в неведомой тени                  Вы золотого века дниДля скифа бедного всечасно воскрешали?[279]Первообразного творенья чудеса,Как пир божественный, очам его сияли;Как бесконечный сад, дремучие леса                  Пред ним, шумя, благоухали.Ему пещерный свод чертогами служил,Постелей — луг, блестящий златом;Природы сын — тогда он былВсему созданью милым братом.Затеет пир — к нему толпойПернатых музыкантов ройС своей мелодией слетится,И миллион над ним огнейВо мраке праздничных ночейРоскошно с неба загорится.Пастух и царь в степях своих,Не зная дальней их границы,Он был вольней небесной птицы,Когда с ним вихрь пустынь родных,Его скакун неукротимый,Гулял в степи необозримой.Он был блаженнее царей,Когда близь матери своейПред ним птенцы его играли;Когда холмов зеленый скатТолпы его рогатых стад,Бренча звонками, покрывали;Когда над горною струей,В тени древес уединенной,Домашних пчел привычный ройЖужжал в долине сокровенной.Недугом суетных заботСердца счастливцев не страдали:Млеко овец, душистый медИх жизнь бродячую питали[280].Порой, как пышный злак холмовДля тучных стад и табуновПред их владельцем истощался —Мгновенно в путь весь дом сбирался.Пред ним, за ним — ковер степнойВдали с небесной синевой,Как пестрый Океан, сливался.И кочевал счастливый скифБеспечно по лесам душистым,Доколе, над ручьем сребристым,Роскошный луг, под тенью ив,Своею свежей красотою,Своей пахучей муравоюНе обольщал его, — тогдаПо новым паствам рассыпа́лисьСкитальцев шумные стадаИ новым солнцем озарялисьПередвижные города[281].

О, для чего я не родилсяВ их мирной, радостной глуши,Когда от мудрых грез еще не помрачилсяНарод, природы сын, огонь твоей души![282]Как птичка божия по воле,Как вольный ветер в чистом поле,Я по вселенной бы роднойЛетал, семьей своей следимый,Родными ларами хранимый,Тоски не мучимый змеей!..

Но что за мыс в дали свинцовой,Как трон Зефиров бирюзовый,Сквозь радужный рассвета дым,Мелькает над волной перловой,Огнем облитый золотым?

Не ты ль, крылатый Лев, не ты ль на крыльях славыВ сей край с перунами победы прилетал;Не здесь ли некогда торжественно сиял,Звезда Венеции, твой отблеск величавый?[283]                  В то время волны всех морей                  Толпы отважных кораблей,                  Тобой рассеянных, топтали;                  На царства дани налагали                  И дождь сокровищ золотой                  В твою утробу проливали!                  И где же ныне скипетр твой?                  Где дни торжеств и громкой славы?Пята Ничтожества подъята над тобой,                  Рим Океана величавый![284]                  Лишь странник гул твоих победПред этим берегом невольно вспоминаетИ взор презрительный на их простывший след,На след подлунного могущества, бросает!..

                  Улегся ветер; вод стекло                  Ясней небес лазурных блещет;Повисший парус наш, как лебедя крыло,Свинцом охотника пронзенное, трепещет.                  Но что за гул?.. как гром глухой,                  Над тихим морем он раздался:                  То грохот пушки заревой,                  Из русской Варны он примчался!                  О радость! завтра мы узрим                  Страну поклонников Пророка;                  Под небом вечно-голубым                  Упьемся воздухом твоим,                  Земля роскошного Востока!                  И в темных миртовых садах,Фонтанов мраморных при медленном журчаньи,При соблазнительных луны твоей лучах,В твоем, о юная невольница, лобзаньи                  Цветов родной твоей страны,Живых восточных роз отведаем дыханье                  И жар, и свежесть их весны!..

4. ЧЕТВЕРТАЯ ФРАКИЙСКАЯ ЭЛЕГИЯ

Гебеджинские развалины[285]

Пойду лить слезы и оглашу громкими воплями горы и стези пустыни, некогда столь прекрасные; ибо всё сгорело на них, ибо там нет уж ни единого проходящего, не слышно более гласа того, который обладал ими; ибо от птиц небесных и даже до зверей земных, всё их покинуло и удалилось.

Не мира ль древнего обломки предо мной?Не допотопные ль здесь призраки мелькают?[286]Не руки ль грозные таинственной косой              Во мгле ничтожества сверкают?              Повсюду смерть! повсюду прах!Столбов, поникнувших седыми головами,Столбов, у Тленности угрюмой на часахСтоящих пасмурно над падшими столбами,—Повсюду сумрачный дедал в моих очах![287]              Над жатвой, градом пораженной,              Или над рощей, низложенной              Обрывом исполинских гор,              Или над битвенной равниной,Покрытой мертвою и раненой дружиной,              Чей сумрачный скитался взор?              Пускай же те лишь алчут взгляды              Обнять дремучие громады сих чудных,Вечностью сосчитанных столбов:Вот жатва, смятая Сатурновой пятою,Вот сучья временем низложенных дубров,Вот рать, побитая Ничтожества рукоюИ в прахе спящая под саваном веков!              Здесь нет земного завещанья,              Ни письмен, ни искусства нет;              Но не древне́е ли преданья              Миров отживших дивный след?..[288]

              Дружины мертвецов гранитных!              Не вы ли стражи тех столбов,              На коих чудеса веков,              Искусств и знаний первобытныхРукою Сифовых начертаны сынов?..[289]              Как знать, и здесь былой порою,              Творенья, может быть, весною,Род человеческий без умолку жужжал —              В те времена, как наших башен              Главою отрок достигал[290],              И мамонта, могуч и страшен,На битву равную охотник вызывал!Быть может, некогда и в этом запустеньеГигантской роскоши лилось обвороженье[291]:Вздымались портики близь кедровых палат,Кругом висячие сады благоухали,Теснились медные чудовища у врат,И мрамор золотом расписанных аркадСлоны гранитные хребтами подпирали!              И здесь огромных башен лес,              До вековых переворотов,              Пронзал, быть может, свод небес,И пена горных струй, средь пальмовых древес,Из пасти бронзовых сверкала бегемотов!              И здесь на жертвенную кровь,Быть может, мирными венчанные цветами,              Колоссы яшмовых боговГлядели весело алмазными очами…Так, так! подлунного величия звездойИ сей Ничтожества был озарен объедок, —              Пари́л умов надменных рой,              Цвела любовь… и напоследок —              Повсюду смерть, повсюду прах              В печальных странника очах!

              Лишь ты, Армида красотою,              Над сей могилой вековою,              Природа-мать, лишь ты одна              Души магической полна!              Какою роскошью чудесной              Сей град развалин неизвестный              Повсюду богатит она!Взгляните: этот столб, гигант окаменелый,              Как в поле колос переспелый,К земле он древнею склонился головой;              Но с ним, не двинутый годами,              Сосед, увенчанный цветами,              Гирляндой связан молодой;              Но с головы его маститой              Кудрей зеленых вьется рой,              И плащ из листьев шелковитый              Колышет ветр на нем лесной!              Вот столб другой: на дерн кудрявый              Как труп он рухнулся безглавый,Но по зияющим развалины рубцамИграет свежий плющ и вьется мирт душистый,              И великана корень мшистый              Корзиной вешним стал цветам!              И вместо рухнувшей громады              Уж юный тополь нежит взгляды,              И тихо всё… лишь соловей,Как сердце, полное то безнадежной муки,То чудной радости, с густых его ветвей              Свои льет пламенные звуки…              Лишь посреди седых столбов,Хаоса диких трав, обломков и цветов,              Вечерним золотом облитых,Семейство ящериц от странника бежитИ в камнях, зелени узорами обвитых,              Кустами дальними шумит!..

              Иероглифы вековые,              Былого мира мавзолей!              Меж вами и душой моей,              Скажите, что за симпати́я?Нет! вы не мертвая Ничтожества строка:Ваш прах — урок судьбы тщеславию потомков;Живей ли гордый лавр сих дребезгов цветка?..              О, дайте ж, дайте для венка              Мне листьев с мертвых сих обломков!

Остатки Древности святой,Когда безмолвно я над вамиПарю крылатою мечтой —Века сменяются веками,Как волны моря, предо мной!И с великанами былымиТогда я будто как с родными,И неземного бытияПризыв блаженный слышу я!..

Но день погас, а я душоюК сим камням будто пригвожден;И вот уж яхонтовой мглоюОделся вечный небосклон.По морю синего эфира,Как челн мистического мира,Царица ночи поплыла,И на чудесные громадыСвои опаловые взглядыСквозь тень лесную навела.Рубины звезд над нею блещутИ меж столбов седых трепещут,И будто движа их, встаютИз-под земли былого детиИ мертвый град свой узнают,Паря́ во мгле тысячелетий…

Зверей и птиц ночных приют,Давноминувшего зерцало,Ничтожных дребезгов твоихДля градов наших бы достало!К обломкам гордых зданий сих,О Альнаскары! приступите,Свои им грезы расскажите,Откройте им: богов земныхО чем тщеславие хлопочет?Чего докучливый от нихНародов муравейник хочет?..Ты прав, божественный певец:[292]Века́ — веков лишь повторенье!Сперва — свободы обольщенье,Гремушки славы наконец,За славой — роскоши потоки,Богатства с золотым ярмом,Потом — изящные пороки,Глухое варварство потом!..Но я, природы друг смиренный,Мой цвет, надеждой возращенный,За то ль так рано побледнел —Что за бессмысленной толпою,Пигмейских происков тропою,Ползти я к счастью не хотел;Что дар небес, огонь сердечныйСберечь в груди своей желалИ, в простоте души беспечной,Пронырства сетью бесконечнойНичьей стези не преграждал?..О! помню я, когда, бывало,Природы всей недоставалоМне для божественной любви —Какая в чувствах симпати́я,Какой огонь пылал в крови!..Но я узнал сердца людские,Изведал жало клеветы,Неправды вытерпел гоненья,Оплакал дружбы изменения,Надежды попранной цветы;И прах своих разбитых ларов,Средь грозных жребия ударов,Слезой кровавой оросил;Потом фиал земной кручиныДо дна, до капли осушилИ в дальний путь, с крестом судьбины,По новым терниям ступил…О! посмотрите ж: для поэтаЕдва настало жизни лето —И где ж, и где его тепло!В очах уж нет любви магнита,В усмешке колкой горе скрыто,И дум перунами чело,Как море бурное, изрыто;И жар восторгов прежних стал —С горнила сброшенный металл!

Но пусть мои младые годы,Как листья падшие, развеяны судьбой —Напрасно ль в прелестях вещественной природыМой дух незримою пленялся красотой!Нет, нет! орел, на время пленный,Свои он узы разорветИ цепь существ, освобожденный,В мирах надзвездных разберет;И у создателева тронаС ним примиренный АббадонаВновь к Абдиилу подлетит,Забудет грусть, не скажет; стражду!И с ним любви бессмертной жаждуИз чаши солнца утолит…

              Но поздно; скоро день заблещет;              Луна и звезды чуть горят;Промеж седых столбов дубравный ветр трепещет —И шепчет темный лес, и камни говорят…              Эфирной музыки мотивы,Как ваши дикие чудесны переливы!              То беглый звук… то странный стон…              Гул, замирающий печально…              Нет, не земных тимпанов звон              Сей глас развалин музыкальный!..

Но поздно; мой казак не спит;Вздремнув, уж пикой он сверкает;Копытом в землю конь разитИ огнь из камней вышибает!Садимся, едем; путь далек;Куда приедем — знает рок!Прости ж, о рой моих видений!Былого мира прах святой;И ты, развалин тайный гений,Прими поклон прощальный мой!..

5. ПЯТАЯ ФРАКИЙСКАЯ ЭЛЕГИЯ