Тайна Крикли-холла - Герберт Джеймс

Бормотание Лили перешло в стон. В голове разыгрывались сцены, похожие на сон, но сном не являвшиеся: это было ясновидение. События, представшие перед Лили, происходили в прошлом, чудовищные события.

Маленький мальчик. Маленький мальчик с темными волосами и большими испуганными глазами. Его крепко держит человек, который кажется Лили знакомым. Этот человек полон злобы. И безумия.

Он трясет мальчика, кричит на него, а мальчик плачет от страха, но это еще больше злит мужчину, он трясет мальчика все сильнее. Вокруг стоят другие дети, но они тоже испуганы, настолько, что бросаются врассыпную, чтобы спрятаться, спрятаться от мужчины, которого Лили наконец узнала она видела его на старой черно-белой фотографии, это опекун детей, Эва называла его имя… Августус Криббен. Он поднимает плачущего мальчика, чьи штанишки спущены до лодыжек. Он несет мальчика в комнату, где стоят столы и скамьи… это похоже на класс для занятий. Он кладет мальчика на учительский стол и приказывает женщине… женщина, должно быть, Магда Криббен, сообразила Лили., приказывает женщине придержать мальчика и подождать.

Вскоре Августус Криббен возвращается, и Лили вскрикивает сквозь полусознательный транс, потому что видит в руке Криббена сверкающую опасную бритву, без сомнения, его собственную, ту, которой он брился.

Магда Криббен вскидывает руку к горлу, она умоляет брата не делать этого, потому что власти обязательно узнают, если с мальчиком что-нибудь случится. Но ее брата уже не остановить: он хватается за маленький пенис мальчика.

Сбоку у стены стоит высокий парнишка, один из сирот — хотя и не совсем один из них. В его глазах возбужденный блеск…

Криббен подзывает парня на помощь — хочет, чтобы тот прижал темноволосого малыша к столу, и Маврикий Стаффорд с готовностью шагает вперед Он ложится грудью на ноги маленького мальчика, придавливая их, и малыш поневоле растягивается на столе, спиной вниз.

Августус взмахивает бритвой.

Но его удар слишком поспешен, слишком неосторожен, слишком силен… и фонтан крови вырывается из пениса маленького мальчика…

— Кровь у Стефана все лилась и лилась, — продолжал Пайк, и Эву сильно затошнило. Как мог взрослый человек сотворить такое с ребенком?..

— Но Августуса это совершенно не заботило. Он бросил отрезанный кусок плоти в корзинку для мусора и вышел из комнаты, как будто все происшедшее в классной комнате не имело к нему никакого отношения.

Пайк вытянул левую ногу и энергично растер бедро, чтобы восстановить циркуляцию крови.

— Магда сделала все, что могла, чтобы спасти мальчика, но кровотечение оказалось слишком сильным, его невозможно было остановить. Страдая от боли, Августус отрезал большой кусок пениса, а не только крайнюю плоть.

Пайк вздохнул, как будто сожалея о том, что случилось, но скоро Эва поняла, что его сожаления относятся не к увечью, нанесенному бедному маленькому Стефану.

— Все, что случилось потом, случилось из-за этого маленького еврея. — Пайк возмущенно скривил лицо, как будто события могли повернуть в другую сторону, не случись этой чудовищной «операции». — Магда приказала мне принести полотенца, потом еще, но остановить кровь оказалось невозможно. Пацан прямо у нас на глазах белел из-за потери крови. Естественно, мы не могли отправить его в больницу или вызвать доктора в Крикли-холл. Как бы мы объяснили эту травму? Можно не сомневаться, Августуса тут же посадили бы в тюрьму за то, что он сделал, да и Магду, наверное, за соучастие. За себя я тоже беспокоился: для дурных детей в то время имелись особые приюты. Ведь все другие сироты наверняка бы набросились на меня, рассказали бы полиции, что я делал. Они никогда меня не любили.

Эва с трудом верила собственным ушам. Пайк с наслаждением жалел самого себя! Он просто купался в жалости к себе! Но пока он предавался этому занятию, Эва бросила осторожный взгляд на лестницу позади себя. Если бы им с Лорен удалось добраться до спальни Келли, они, возможно, сумели бы забаррикадироваться там…

Свет в просторном холле снова потускнел, и Эва подумала, что неизвестно, может ли генератор в подвале поддерживать все освещение в Крикли-холле, не слишком ли это большая нагрузка для него. А может быть, Гэйб не довел дело до конца, и, если сейчас свет погаснет, у них с Лорен появится возможность удрать от Пайка. Но тут лампы снова загорелись ярче, хотя и не так, как прежде.

В самых темных углах холла как будто возникло едва заметное движение: светлые тени снова зашевелились в глубине теней черных. Воздух был тяжелым, давящим, как это обычно бывает перед большой грозой. Но ведь гроза бушевала давно… Крошечные светлые волоски на руках Эвы будто приподнялись, вдоль спины прополз неприятный холодок, предвестник панического страха. Эва заметила некую странность: хотя источники света находились наверху (большая кованая люстра под потолком холла и светильник на галерее), потолок выглядел очень темным, как будто там повисла сгустившаяся тьма, нечто вроде непроглядного тумана, давившего на комнату внизу.

Пайк, похоже, ничего не замечал, а если и заметил, то не обратил внимания. В стекла высокого окна все так же стучал дождь. Пайк снова заговорил, вернувшись в прошлое, явно важное для него.

— Магда поняла, нам не удастся спасти мальчишку, хотя, видит Бог, она действительно старалась. Стефан угасал очень быстро, и Магда сообразила, что следует сделать. Мы ведь уже воспользовались однажды колодцем, чтобы избавиться от трупа учительницы. Могли сделать то же самое еще раз.

Несмотря на давящий страх, Эва была ошеломлена, услышав это. Магда Криббен и Пайк — или Маврикий Стаффорд, так его звали в те годы, — убили Нэнси Линит и сбросили ее тело в колодец, зная, что ее, скорее всего, унесет в море течением подземной реки. А потом решили проделать то же самое со Стефаном!..

— Магда сказала, что мы можем заявить властям, будто Стефан Розенбаум спустился в подвал в одиночку — что было категорически запрещено детям, разумеется, — и случайно упал в колодец. Ограда колодца очень низкая, так что история правдоподобна. Скорее всего, его тело никогда не найдут, а никто из других детей не видел, что Августус сделал с мальчиком, хотя они, конечно, могли слышать крики. Но Магда была уверена, они побоятся сказать хоть слово.

Боже мой, подумала Эва, неужели Пайк был безумен уже тогда, в детстве? Все они — брат и сестра Криббены и Маврикий Стаффорд — должно быть, сумасшедшие, раз вообразили, будто смогут скрыть такое преступление.

Пайк согнул колено, чтобы размять сустав.

— В общем, мы так и сделали. Бросили труп Стефана в колодец. Если уж быть с тобой до конца откровенным, я совсем не уверен, что он к тому моменту действительно умер от потери крови. Да и Магда, похоже, так не думала.

Это дикое откровение едва не заставило Эву лишиться чувств. Нет, она должна остановить этого ненормального, он не дотронется до ее дочери! Пайк демонстративно покачал головой, как будто браня себя за что-то.

— Мы, впрочем, недооценили интерес к исчезновению учительницы, который возник у чиновников Министерства образования. Она отсутствовала уже несколько недель, и ее не могли найти, несмотря на все усилия отдела образования графства. А мы-то предполагали, ее никто не хватится, во всяком случае при тех обстоятельствах. Ведь из-за войны кругом был ужасающий беспорядок. — Он из-под полуприкрытых век внимательно оглядел Эву, потом Лорен. — Как раз на следующий день после того, как мы избавились от Стефана Розенбаума, пришло извещение, что в Крикли-холл направляют государственного инспектора. Ох, это вполне мог быть совершенно обычный визит, из тех, что инспекторы обязаны совершать время от времени, но Магда так не думала. Она решила, что из-за внезапного «отъезда» Нэнси Линит у кого-то в руководстве возникли подозрения.

Взгляд Пайка на мгновение задержался на Лорен, хотя его мысли, похоже, бродили где-то далеко.

— Магда собиралась удариться в панику, — продолжил Пайк. — А Августус разъярился из-за того, что лондонские чинуши осмелились проверять его сферу деятельности. От волнения головные боли у него усилились, и обычные способы снятия спазмов совсем не помогали. И это продолжалось несколько дней, потому-то Августус в конце концов окончательно лишился рассудка.