Пой, Менестрель! - Максим Огнев

— Он сказал что-нибудь? — спросила Гильда, тряпкой смахивая чешую со стола.

Плясунья покачала головой.

— Боится, — уверенно заявила Гильда. — Когда двое становятся одно, разделяют и вину друг друга, и расплату. Вот и хочет искупить, прежде чем…

Плясунья отложила нож и сделала несколько шагов к двери. Гильда застыла с тряпкой в руке, прислушиваясь. Плясунья постояла мгновение и вернулась к столу. Ей все время чудились стремительные и беспокойные шаги Артура.

— Он король, — прошептала Плясунья. — Легко каяться и видеть истину, когда близок к смерти. Поправится, наберется сил — захочет ли расстаться с венцом?

— Думаю, захочет расстаться с королевой, — откликнулась Гильда. — А она с ним уж непременно.

— Я боюсь. Он не бросит свою дружину. Прорываться в крепость — верная смерть, я слышала, Драйм говорил…

— Жены дружинников пробираются, — возразила Гильда. — Из города выскользнет, загримировавшись. А как Драйму уходить? Ни парик, ни фальшивая борода не спасут.

Некоторое время они молчали, и в тишине слышался только стук ножей. Затем раздались шаги. Плясунья вздрогнула.

— Это Либурне, — успокоила ее Гильда.

В кухню и впрямь заглянул Либурне.

— Настой готов? — по всеобщему обыкновению, тихо спросил он.

— Сейчас процежу. — Гильда потянулась к кувшину.

— Мне нужен подорожник, лист одуванчика и тимьян.

— Сегодня найду, — отозвалась Гильда.

Она уходила за город и приносила полный мешок всяких трав и цветов, вместе с Либурне разбирала по стебельку. Лекарь велел запасать побольше. Выйдет войско из Турга — все пригодится.

— После обеда отправлюсь, — пообещала Гильда.

Либурне удалился. В дверях столкнулся с Драймом. Гильда тотчас оставила стряпню и, не дожидаясь просьбы, налила воду в таз.

— Спасибо. — Он окунул испачканные руки.

— Устал? — Гильда коснулась его плеча.

Драйм помотал головой:

— Ковать нельзя, так хоть древки для стрел мастерим, ушки выпиливаем, наконечники прилаживаем — благо у твоего отца старый запас был.

Гильда подала ему полотенце. Драйм взял, поблагодарив. Плясунья неожиданно почувствовала себя лишней, попятилась к двери, но уйти не успела — в кухню ввалился Оружейник. Хмуро глянул на стоявших рядом Гильду и Драйма:

— Полей-ка мне на руки, дочка.

— Как твоя ладонь?

— На беду, заживает. Если из города не уйдем, Либурне придется ею заняться.

— В третий раз? — ахнула Гильда.

— Ладно, пока тремя руками справляемся. — Оружейник исподлобья оглядел Драйма. — Сноровистый ты. Или раньше умел?

— Умел. Лорд Гирэй просил оружейника Ансельма обучить Артура, а заодно и меня. Чтобы могли, если понадобится, и сломанный меч перековать, и подлатать кольчугу. — Отвечая, Драйм поглядывал на Гильду, а она на отца.

Оружейник тоже посмотрел на дочь и велел Драйму:

— Ну-ка пойдем. Поможешь…

— Мне тоже помощь нужна, — перебила Гильда. — Пусть… — она поискала глазами, — пусть воды принесет.

Драйм подхватил ведра и поспешил во двор, к колодцу. «Может, Оружейник смягчится, узнав, что я лорд? Нет, вряд ли… Да и лорд я нынче такой же, как Артур — король».

Оружейник поднялся наверх. Ушла и Плясунья. Вернувшись, Драйм застал Гильду одну. Она старательно терла закопченный котел. Спросила:

— О чем вы так долго разговаривали вчера со Скрипачом?

— Со Скрипачом? — Драйм хотел перелить воду в кадку, но обнаружил, что она полна. Поставил ведра на пол, присел рядом с Гильдой. — Рассказывал легенды о затонувшем городе. Леди Арна их очень любила и записывала… Мы с Артуром прочли уже после ее смерти. Случайно я припомнил одну в разговоре, Скрипач попросил все поведать. Утверждает, — голос Драйма торжественно звучал в полутемной кухне, — что после этих сказаний ему снится музыка…

Гильда оставила работу.

— Я никогда не слышала о затонувшем городе.

— Говорят, в давние времена море плескалось там, где ныне шумит лес. И сейчас еще охотники находят осколки больших раковин или скелеты невиданных рыб… А тогда был белый ровный песок, синяя вода и город на сваях. Богатый, цветущий. Уверяют, что его можно увидеть и ныне, только это не всем дано. И тот, кто повидал волшебный город, не может жить по-прежнему. Короли слагают с себя венцы и отправляются странствовать. Воины вгоняют мечи в ножны и начинают пахать землю. Торговцы забывают о мешках с золотом и мастерят крылья. А иные получают дар прозрения… — Драйм помолчал. — Еще толкуют, будто многие жители прекрасного города прикипели к земле всем сердцем. Среди них была королева Инир. Она сказала подданным: «Море отступает. Нам надо уходить из этих краев». И подданные ответили: «Мы хотим остаться».

«Судьба наша связана с морем, — промолвила королева. — Если решим изменить судьбу, должны изменить обличье».

«Мы согласны», — ответили подданные.

Тогда королева спросила: «Кем пожелаете стать — чайками, тоскующими о море? Змеями, постигшими мудрость земли? Или королями зеленых лесов — прекрасными оленями?»

Драйм смотрел на Гильду. Королева Инир могла быть так же белолица и темноволоса. Наверное, в самые страшные минуты с губ ее не сходила улыбка, а голос звучал мягко и приветливо. Ей можно было довериться всей душой, не страшась измены, — королева Инир не боялась разделить судьбу отверженных.

«В быстрых оленей преврати нас, о королева, в быстрых оленей, летящих зеленой чащей».

— С тех пор появились в здешних лесах белые олени. Говорят, есть среди них олениха с золотой короной на голове.

— Драйм… — начала Гильда и осеклась на полуслове.

В кухню вбежала запыхавшаяся Плясунья:

— Плут вернулся!

Впервые Артур поднялся в трапезную. Оружейник, его дочка, Плясунья, музыканты и Плут столпились в противоположном конце комнаты, испытывая явное замешательство. Артур застыл в дверях. Свиту его составляли Драйм и Либурне. Драйм мучился сильнее всех. Все это время он был на короткой ноге с обитателями дома, а теперь ему отводилось место подле короля — пусть короля низложенного.

Артур прищуренными глазами обвел собравшихся. На губах его появилась прежняя чарующая улыбка, так что у Плясуньи забилось сердце и слезы чуть не навернулись на глаза. Даже мрачный Оружейник оттаял.

— Чудесный дом и добрые хозяева, — промолвил Артур.

В два шага пересек комнату, остановился подле стола, жестом пригласил всех садиться. Драйм поместился по правую руку, Либурне — по левую. Остальные сгрудились на противоположном конце. Артур будто и не заметил разделявшего их пространства.