Пой, Менестрель! - Максим Огнев

— Леди Дарль, — волнуясь, заговорила Аннабел, — вы проявляете такую отвагу и милосердие, что я… Я никогда не смогу вознаградить вас.

Все сказанное казалось Аннабел неважным и ненужным. Она непременно должна найти другие слова… слова, которые вспомнятся в разлуке, утешат и придадут сил… слова любви и благодарности…

— Вы очень похожи на королеву Ивену, — неожиданно сказала леди Дарль. — Особенно когда краснеете… И волосы поправляете так же…

Леди Дарль, повторяя движение Аннабел, подняла руки к вискам.

— Вы хорошо знали королеву Ивену? Мне не было и трех дней, когда мама умерла.

— Я мало жила в столице… Думаю, если кто из знатных дам и был достоин венца, то разве леди Ивена. И я, и муж мой радовались, когда выбор короля пал на нее.

— Они любили друг друга? — спросила Аннабел.

— Они были достойны друг друга, — ответила леди Дарль, помолчав. — Тогда мне казалось, что любви их не достает пыла… Но ваш отец не женился вторично. А ему едва минуло тридцать, когда королева Ивена умерла. Они встретились совсем юными. — Она перевела взгляд на Аннабел: — Я рада, что и вы, королева, так скоро нашли свою судьбу. Когда я выходила замуж за лорда Гаральда, мне исполнилось тридцать, а ему — тридцать пять. Почему мы не повстречались раньше! Теперь у нас было бы лет десять в запасе…

И вновь Аннабел не нашла слов, достойных подобной минуты. А еще подумала, что им со Стрелком тоже вечно будет не хватать полутора лет, проведенных в разлуке.

— Радует меня и ваш выбор, — продолжала леди Дарль. — Признаюсь, я никогда не любила Артура, хотя дружила с леди Арной — она была родом из Лильтере. И лорд Гирэй казался мне человеком славным.

— Мне жаль, что вы увезете дурные воспоминания об Артуре… — начала Аннабел, но тут в янтарную комнату вошел лорд Гаральд:

— Пора. Кони оседланы.

Леди Дарль посмотрела на королеву:

— Я приложу все силы к тому, чтобы убедить короля Лильтере отправить корабли к этим берегам. Тогда северные лорды не смогут прийти на помощь Магистру.

Аннабел склонила голову и тихо отступила к двери.

Во дворе собрались все обитатели замка Дарль. Аннабел подошла к стоявшим рядом Менестрелю и Мелпу. Первому предстояло проводить Янтарную леди до побережья, второму — в столицу Лильтере.

Две борзые собаки, лежавшие в тени, вскочили и завиляли хвостами. Появились лорд Гаральд и леди Дарль. Во дворе поднялась суматоха, крики, плач. Каждый из обитателей замка стремился оказаться поближе к леди Дарль.

Она остановилась подле конных носилок. Обернувшись, поблагодарила слуг, простилась с дамами и кавалерами своей свиты, улыбнулась Аннабел и Стрелку.

— Будьте счастливы, королева. Ваш избранник наделен спокойным умом и твердым сердцем.

И тут Аннабел нашла наконец желанные слова:

— Госпожа Тантанирэй, если судьба мне носить венец, я возведу на побережье город и назову его Песней моря.

Лорд Гаральд подошел проститься с женой. Она ничего ему не сказала, лишь коснулась руки.

Всадники взлетают в седла, Мелп подсаживает леди Дарль в носилки, занавески задернуты, отряд выезжает за ворота, борзые собаки бегут по бокам носилок.

На мгновение занавеска откинулась, мелькнуло лицо — белое, застывшее. Отряд удалялся, исчезли за горизонтом всадники, остались лишь клубы пыли на дороге.

Лорд Гаральд повернулся и, не обменявшись ни с кем ни словом, ушел к себе.

Стрелок с Аннабел остались в опустевшем дворе, думая о том, что им самим вскоре предстоит расстаться. Аннабел не отрываясь смотрела на лучника.

— Понимаю, что просьба «Будь осторожен» прозвучит впустую. Но… мне однажды приносили известие о твоей смерти. Обещай, что не заставишь меня услышать такое вновь.

Улыбка осветила его лицо.

— Меня уже похоронили, Аннабел. Могу обещать: худшего не случится.

Они все смотрели и смотрели друг на друга, словно стремясь вознаградить себя за время, проведенное в разлуке.

— Впереди у нас целых три дня…

— Только три дня, — тихо поправила Аннабел. — Я ненасытна. Раньше, сидя взаперти, мечтала лишь о миге встречи. А теперь… Вечности не хватит — наглядеться…

— Я вернусь, — сказал Стрелок. — И леди Дарль вернется.

Аннабел не видела уже замка, синего неба, солнца — сплошная серая пелена застилала глаза.

— Леди Дарль не вернется. Она смертельно больна.

Полтора месяца взаперти! Артур подходит к окну, возвращается к двери, снова бросается к окну. Час за часом, день за днем мечется он по комнате, и даже ночью обитатели дома слышат его нервные, торопливые шаги. Драйм хмурится, у Плясуньи слезы наворачиваются на глаза.

Ни на миг, ни на шаг нельзя переступить порог. Артур хватается за голову, очаг и стол медленно вращаются перед глазами. Сидеть взаперти, в полнейшем бездействии! Лишь десять дней прошло с той минуты, как Либурне разрешил ему вставать, и он заново начал учиться ходить. Десять дней отчаянного, бессильного кружения по комнате — до тошноты, до головной боли. Когда все вокруг начинает вертеться, Артур поворачивается и идет в другую сторону, но никуда не может уйти.

Аннабел, Аннабел! Она изнывала взаперти полтора года. Менестрель год страдал в темнице.

Артур хватается за спинку кровати, переводит дыхание. За десять дней он дошел до такого состояния, что готов биться головой о стену.

А Плясунья… Плясунья проводила подле него дни и ночи — пока был слаб. Теперь избегает. Каждым взглядом, каждым жестом спрашивает: что дальше? Он не может ничего обещать ей, доколе со старыми долгами не разочтется. Злую шутку сыграл сам с собой. Приневолил Аннабел, и сам оказался в неволе.

Артур присаживается на кровать, но тут же вскакивает, продолжает свой нескончаемый путь.

…Плясунья резала морковь, Гильда чистила рыбу. Сыпалась на стол серебристая струйка чешуи. Плясунья поминутно оглядывалась на дверь. Полтора месяца провели они словно в осаде. Полтора месяца ходили на цыпочках, вздрагивали от малейшего шороха, прощались с жизнью при каждом стуке в дверь. Дважды являлись к Оружейнику стражи Магистра. Дважды удавалось ему отговориться больной рукой, и они уходили с угрозами. Что если, придя вновь, вздумают обыскать и мастерскую, и дом? Восемь человек в доме, восемь виселиц велит поставить Магистр. Никому пощады не будет. Ввечеру, ложась спать, каждый из обитателей дома думает: удалось прожить день. Просыпаясь поутру, гадает: переживет ли новый? А ежели ночью на площади стучат копыта и бряцают доспехи — прощай сон, всем восьмерым замирать от страха.

Девушки наклоняются ближе друг к другу, невольно понижают голоса.