Дневная битва - Питер Бретт

Конечно, у нее были собственные покои. Лучшие среди апартаментов Ахмановых жен, хотя у каждой имелась личная приемная и роскошная спальня для сна и ублажения Избавителя в случае, если каприз приведет его к той или иной двери. Все жены гладко брились и натирались маслами, в любую секунду готовые услужить.

Магия, которой мужчины напитывались на алагай’шарак, – она втекала через меченые копья, погруженные в плоть демонов, – не только сохраняла им молодость, придавала сил в ночи и залечивала раны. Она возбуждала животную страсть к охоте, убийству, размножению. Похоть Ахмана была неуемна еще до того, как он вкусил магии. Теперь его вожделение не знало границ, и многим женам приходилось облегчать боль в ванне под массирующими касаниями евнухов.

Но их покои не шли ни в какое сравнение с опочивальней Ахмана, и чаще он разряжался именно там. Дживах сен, разодетые в прозрачные цветные шелка, поочередно дожидались его, приготовив напитки и ванну.

Расписание составила Инэвера, это входило в число ее обязанностей дживах ка. Иногда она совещалась с костями, чтобы гарантировать беременность, но даже в этом случае действовала по своему усмотрению. Вела себя подобно Кеневах с ее чаепитиями на Ущерб: пользовалась расписанием, чтобы выказать расположение угодившим и немилость – провинившимся.

Избранные тоже ждали очереди и удостаивались близости с шар’дама ка только с ее дозволения, а это бывало редко. Ради блага народа Инэвера терпела других женщин – Ахман сохранял связи с разными племенами и утолял похоть, когда ее внимания требовали другие дела, – но она укладывала его на подушки чаще, чем все жены, вместе взятые. Она почти постоянно пользовалась магией хора и сохраняла тело юным и сильным, да и сама отличалась немалой страстностью. Ахман редко расслаблялся без помощи женщин, и Инэвера тоже теряла терпение, когда воздержание затягивалось. Остальным женам доставались объедки, за которые они славили Эверама.

Но с тех пор как шар’дама ка возлег с Лишей Свиток, он не дотронулся ни до кого. Разгневанная Инэвера отказала ему, а других он отверг, как тот, кто завел себе нового жеребца и избавился от верблюда.

Несмотря на доводы матери, Инэвера с трудом удерживала центр при мысли о шлюхе с севера. Когда она, справляясь о первой поездке Ахмана в Лощину Избавителя, метнула кости и узнала, что он влюбится в женщину-чина и сделает ей дитя, Инэвера не поверила. Впервые за многие годы усомнилась в гадании. С прихода Пар’чина этого не случалось ни разу.

Ахман отбыл, а Инэвера еженощно молилась о верности его сердца, ибо кости сказали только о возможности.

Но мать права. Ахман не забыл про андраха. Убил его, но не утешился. Она не изменяла ему впредь, не прикасалась даже к своим дживах сен, но это не имело значения. Она чувствовала мужнино недоверие, как брешь в своих метках.

Ахману не поможет и то, что он спутался с Лишей Свиток и опозорил дживах ка, однако он должен понять это сам. Человек, который пощадил Хасика и даже женился на его сестре, безусловно, способен простить свою первую жену.

«Всему назначена цена» – так сказано в Эведжах’тинг. Она нужна Ахману, чтобы выиграть Шарак Ка, а он ей – чтобы наделить ее властью ему помочь. Будучи Дамаджах, она обратит к его пользе возможности, которые были бы ей недоступны в другой ипостаси. Они должны примириться, и поскорее, пока раскол не стал непреодолимым.

Вот почему этой ночью она его дожидалась.

Ради высокой цели, а не под гнетом сердечной боли.

Один из ее многочисленных колокольчиков тихо звякнул, и она поняла, что отворились двери в мужнины покои. Она распорядилась не мешать, и появиться мог только сам Ахман.

Инэвера ощутила дуновение страха. Что, если шар’дама ка отвергнет ее, как остальных? Увлеченный северянкой, он пренебрег даже былыми любимицами – Белиной и Кашей. Неужели его околдовала белая плоть, как предрекали Мелан и Асави? Что тогда станет с единством народа? Дамаджи и дамаджи’тинг смирятся с тем, что он взял женщину из чинов как трофей и наложницу, но возвести ее на пьедестал! Они взбесятся. Ее дживах сен будут ждать от нее решения, и, если Инэвера ничего не придумает, их почтение и вся ее власть рассеются, как дым.

Но страху не место в деятельности упорядоченного ума. Инэвера пригнулась и позволила ему пронестись поверх, восстановила дыхание и нашла свой центр. Она разрешит проблему и исправит содеянное сейчас же, пока не поздно.

Двери распахнулись, вошел Ахман. Он дышал ровно, но от него пахло потом и кровью, а также воняло ихором демонов. Запах мужчины, вернувшегося с алагай’шарак, и она знала, что ее муж сражался в первых рядах и возглавлял людей там, где остальные военачальники командовали из безопасного тыла.

Запах опьянил ее. Он тысячу раз брал ее таким, пылая похотью и с кипучей магией в жилах. Она станцует, и он забудет про парилку и ванну до тех пор, пока не перегнет ее через первый попавшийся предмет мебели и не отымеет. При мысли об этом Инэвера затрепетала.

Опочивальня тускло освещалась магией хора, что насыщала разнообразные предметы, укрытые в металлической скорлупе от света, способного повредить начинку из демоновых костей. Горели и метки – подогревали воду в ванне, охлаждали летний воздух и защищали покои от вторжений и шпионажа.

Но ярче всего сиял сам Ахман. Метки-рубцы, оставленные ею на его коже, светились почерпнутой в ночном бою силой; Корона полыхала еще жарче, а Копье Каджи горело, как солнце.

Однако, несмотря на излучаемую мощь, плечи Ахмана поникли, как от тяжкого бремени.

Инэвера взмахнула рукой и оживила на мизинце колечко с рубином, где скрывалась крохотная частица кости огненного демона. По всей комнате зажглись свечи и воскурился любимый фимиам Ахмана.

Тогда-то он ее и заметил. Вздохнул, расправил плечи, выпрямился и настороженно взглянул на нее:

– Я не ждал тебя нынче, жена.

– Я твоя дживах ка, Ахман, – изрекла Инэвера. – Мое место здесь.

Ахман кивнул, но ничуть не расслабился.

– Это еще и место, где ты должна содействовать мне в приобретении новых невест. Но ты и не подумала наладить отношения с Лишей Свиток, несмотря на ее очевидную ценность.

– Пред тобою, муж мой, я служу Эвераму и Шарак Ка, – ответила Инэвера. – Как должен и ты передо мной. Хочешь ты это понять или нет, а половина твоих Дамаджи придет в исступление, если наречешь Лишу Свиток северной дживах ка.

– Пусть приходят, – отрезал Ахман. – Я шар’дама ка. Мне не нужна их любовь – только верность.

– Ты можешь стать шар’дама ка, – подчеркнуто произнесла Инэвера. – Или тем, кого сделаю из тебя я. Но ты тем не менее располовиниваешь мою власть, как ломоть хлеба, и все ради женщины, о которой ничего не знаешь. Кости велели мне помогать тебе, не упускать ни единой возможности, но я не могу это делать для глупца, который плюет на тех, кто готов за него умереть, а врагов осыпает золотом.