Блондинка. том I - Джойс Оутс

Норма Джин лихорадочно строчила в блокноте. Что означают эти строки? Она сама не понимала. И не могла сказать, адресуется ли она к Кассу Чаплину и Эдди Дж. или же к Глэдис. А может, к отсутствующему отцу? Теперь, впервые в жизни оказавшись за тысячи миль от Калифорнии, она с особой болезненной ясностью вдруг поняла: Ты нужен мне, твоя любовь мне нужна. Я просто не вынесу, если ты меня не полюбишь.

Однажды у нее случилась задержка — на два или три дня. И Норма Джин пыталась убедить себя, что беременна. Беременна! Соски чесались и ныли, груди казались затвердевшими. Даже живот, как ей показалось, округлился, белая кожа туго натянулась на нем и блестела, а реденькие, частично выбритые и выбеленные перекисью волосы на лобке, стояли дыбом, словно заряженные электричеством. Все это не имело ни малейшего отношения к «Розе», которая оставила своего беспомощного младенца задыхаться в ящике. И которая непременно пресекла бы с помощью аборта любую беременность, мешавшую удовлетворению ее плотских желаний. Она прямо так и видела эту картину: Роза лезет на гинекологическое кресло, растопыривает ноги и говорит врачу: «Только, пожалуйста, побыстрей! И не бойтесь, я не сентиментальна».

Занимаясь с ней любовью, эти беспечные ребята, Касс Чаплин и Эдди Дж., никогда не пользовались презервативами. Уверяли, что надевают их, только когда уверены, что партнер «болен».

Находясь в объятиях этих молодых людей, в сплетении их гибких, покрытых нежным пушком рук, она впадала в сладостный эротический ступор, словно младенец, насосавшийся материнского молока. Никакого будущего, кроме младенца, Норма Джин себе в те секунды не представляла и мягко проваливалась в сон, и в этом сне видела себя, лежавшей в объятиях любовников, — полное блаженство и счастье. Раз случилось, значит, так тому и быть. Какой-то одной стороной сознания она жаждала ребенка — пусть это будет ребенок и Касса, и Эдди Дж. одновременно. Но другая, более рассудительная часть подсказывала, что она ошибается.

Как ошиблась в свое время Глэдис, заведя еще одну дочку.

Она уже репетировала свой звонок Кассу и Эдди Дж.

— А ну, догадайтесь с первого раза! Хорошие новости! Касс, Эдди, вы будете папами!

Молчание! А это выражение на их лицах!.. Норма Джин даже засмеялась, она видела своих любовников так отчетливо, словно они находились в одной с ней комнате.

Ну и конечно, беременна она не была.

Прямо как в какой-нибудь злой сказке, где никогда не исполняются хорошие желания. Исполняются другие, фальшивые и никому не нужные, и забеременеть никак невозможно, если ты по-настоящему мечтаешь о ребенке.

И вот прямо во время съемок сцены, в которой «Розу Лумис» везут в морг на опознание трупа утонувшего мужа, но вместо него показывают тело утонувшего любовника и она падает в обморок, у Нормы Джин «началось». Жестокая шутка судьбы! «Роза Лумис» в такой узенькой юбочке и на таких высоких каблуках, что едва передвигает ноги, в поясе, туго обхватывающем тоненькую талию, в тонюсеньких кружевных трусиках, вдруг начинает заливаться кровью. И теряет сознание, почти по-настоящему. Ее даже пришлось вести под руки к студийной машине.

Норма Джин провела в постели три мучительных дня. Из нее валились темные сгустки дурно пахнущей крови, голова раскалывалась от боли, в глазах темнело. То было наказание «Розе»! Студийный терапевт исправно и щедро снабжал ее таблетками кодеина. «Только ни капли спиртного, обещаете, дорогая?» Врачей, состоявших при Голливуде, отличали какая-то особая небрежность и расхлябанность, полнейшее равнодушие к здоровью пациента в настоящем и будущем. Главное, чтобы с подопечным все было тип-топ во время съемок. Пока Норма Джин находилась в постели, снимались эпизоды «Ниагары», где она не была задействована. И вот до нее стали доходить слухи, что без «Розы» ежедневные репетиции стали какими-то пустыми, скучными и малоинтересными. И Норма Джин впервые за все время поняла, что именно она, а не Джозеф Коттен является ключевой фигурой в фильме. И уж определенно не Джин Питерс. И впервые за все время она задумалась над тем, сколько же платят другим ведущим актерам.

В мотеле «Старлайт» Норма Джин читала Нижинского, а также «Мою жизнь в искусстве» Станиславского — эту книгу подарил ей перед отъездом Касс Чаплин. Дорогая книга в твердой обложке и с пометками, сделанными рукой Касса. Читала она также «Настольную книгу актера» и «Жизнь актера»; читала «Толкование сновидений» Фрейда — произведение, навевавшее на нее сон, настолько догматичным и скучным оно оказалось, и в ушах все время звучал унылый и размеренный, как стук метронома, голос. Но разве Фрейд не был величайшим из гениев? Как Эйнштейн или Дарвин?.. Отто Эсе крайне почтительно и восторженно отзывался о Фрейде, и И. Э. Шинн — тоже. Добрая половина высшего голливудского общества посещала психотерапевтов и аналитиков. Фрейд считал, что сны — «это прямая дорога к подсознанию», и Норме Джин очень хотелось пройти этой дорогой, с тем чтобы научиться контролировать свои эмоции. С тем, чтобы я могла освободиться не от любви, но от потребности в любви. С тем, чтобы могла наконец освободиться от желания умереть, если меня не любят.

Она читала «Смерть Ивана Ильича» Толстого, историю, на чтение которой у «Розы Лумис» просто не хватило бы терпения. С тем, чтобы я могла научиться смотреть в лицо смерти. Не Роза, а я.

Говорят, что X., потерявший всякое терпение и отчаявшийся, сам, лично заехал за Мэрилин Монро, чтобы отвезти ее на съемки, поскольку она не сочла нужным явиться в ответ на несколько вызовов по телефону. Вошел в номер и увидел Норму Джин в тесно облегающем костюме и ярком макияже — иными словами, полностью готовой к выходу на съемочную площадку, где ей предстояло сыграть кульминационную сцену, гибель Розы от рук мстительного мужа. Она смотрела на X. в зеркало и словно его не узнавала. Словно на секунду увидела там, в зеркале, не X., а свою смерть. На накрашенных губах стыла кривая жалкая усмешка. И еще она еле слышно хихикнула. Или всхлипнула?.. Откуда ему было знать, что она оплакивает ужасную смерть Ивана Ильича? Оплакивает смерть русского литературного героя девятнадцатого века, который, если разобраться, вовсе не был таким уж замечательным человеком. По нарумяненной щеке поползла чернильная полоска расплывшейся туши, и она торопливо и виновато воскликнула:

— Иду, уже иду! Роза г-готова умереть.

Однако умерла она в страхе. То было самым подходящим для нее наказанием. Хотя, конечно, эта стерва могла бы помучиться и дольше. А нам не стоило смотреть на все это с такого близкого расстояния. Камера оператора была нацелена прямо ей в лицо. Сверху вниз. И странная игра света сделала эту смерть красивой, как на живописном полотне. Роза упала и умерла. Распростертое на земле тело было неподвижно. И Роза уже как бы и не была Розой. Просто тело женщины, мертвое.

— Почему не отвечаете? Где вы?

Норма Джин сидела в полном одиночестве в своем номере в мотеле «Старлайт», что у Ниагарского водопада. И безумно скучала по Кассу Чаплину и Эдди Дж., которым не могла дозвониться ни по одному из номеров, что они ей оставили. То были телефонные номера каких-то загадочных домов или резиденций, где телефон все звонил и звонил и никто к нему не подходил. А если и подходил, то в трубке раздавались голоса служанок с филиппинским или испанским акцентом. Она так истосковалась по ним, что в конце концов решила «заняться любовью» сама с собой, как они ее учили. И представила, что Касс и Эдди Дж. с ней, что все трое они слились и сплелись в едином порыве, что пальцы их переплетены, дыхание учащается и вот наконец наступает разрядка, оргазм такой пугающей взрывной силы, что она едва ли не теряет сознание. И приходит в себя лишь через несколько секунд, совершенно оглушенная и ослепленная, по подбородку течет струйка слюны, а сердце колотится, как бешеное. Если б я была Розой, мне бы понравилось. Но я, наверное, все же не Роза. И тут она заплакала — от стыда и беспомощности. Она так скучала по своим любовникам, что уже почти сомневалась в их существовании. Или в том, что если они существуют, так уж обожают Норму Джин, как уверяют.

Нет. Норма Джин не будет, не должна так из-за этого расстраиваться, сказала она себе. Пусть даже Касс и Эдди Дж. заняты сейчас исключительно собой или проводят время вместе, или поодиночке, с другими любовниками или любовницами. (Она догадывалась, что такого образа жизни придерживается большинство мужчин-гомосексуалистов: их интересуют лишь мимолетные случайные связи. Но старалась об этом не думать.) И однако же… да, да, она, Норма Джин, очень расстроится, если узнает, что в ее отсутствие они завели себе другую девушку.

Сила ее в другом. Сила ее в том, что она настоящая Женщина. Они — всего лишь двое мужчин, а она — Женщина. «Волшебный и неразрывный триумвират» — так экзальтированно называл троицу Касс. О, и они действительно просто обожали ее! Они ее любили. Она была уверена в этом. Они так и сияли от гордости, появляясь с ней в общественных местах. Студийное изобретение, «Мэрилин Монро», находилась на пороге настоящей Славы, и эти голливудские хитрецы и пройдохи, Касс и Эдди Дж., прекрасно понимали, что это означает, пусть даже сама их девушка этого до конца не понимала. («О!.. Этого просто быть не может! Не глупите! Как Джин Харлоу? Джоан Кроуфорд? Куда мне до них!.. Я свое место знаю. Знаю, сколько мне приходится работать. Знаю, как боюсь. Да это просто чисто операторский трюк, что я иногда так выгляжу!») Даже когда Касс и Эдди Дж. смеялись над ней, она все равно знала: они ее любят. Потому что смеялись они над ней, как смеются над младшей глупенькой сестренкой.