Блондинка. том I - Джойс Оутс

Сценарий есть всегда. Но далеко не всегда он тебе известен.

Наконец они ее настигли.

Она ждала. Она знала, что это случится.

Кружили вокруг нее, словно гиены. Скалили в усмешке зубы.

Джордж Рафт. Низкий зазывный голос:

— При-вет, Мэрилин!

Мистер Зет с личиком летучей мыши:

— Мэрилин, при-вет.

Мистер С., мистер Д., мистер Т. И другие, которых Норма Джин не узнала. И техасский нефтяной магнат и мультимиллионер, вложивший основные деньги в «Ниагару». Их похожие на горгулий физиономии испещрялись бликами, чередованием света и тени, как в старых немецких экспрессионистских фильмах. В. стоял почти совсем рядом и безмолвно наблюдал за тем, как они подходят и трогают Норму Джин толстыми, как сосиски, пальцами, тыкают ими ей в плечи, обнаженные руки, указывают на бедра, груди, стремятся прислониться, прижаться к ней и тихонько посмеиваются, подмигивая в сторону В. Она наша. Вот эта. Мы все ее имели и имеем. И когда наконец Норма Джин вырвалась от них и обернулась к В., того не было. Он исчез.

Она поспешила за ним. Им пора домой, хотя не пробило еще и полуночи.

— Подожди! Ну, куда же ты? Пожалуйста!..

В панике она вдруг забыла имя возлюбленного. Догнала его, схватила за руку. Он грубо вырвался, выругался. Потом бросил через плечо нечто вроде: «Пока!» или «Прощай!» Норма Джин взмолилась:

— Я… с ними не была! Ни с одним из них. Правда! — Тут голос ее подвел. Все же скверная она актриса. Слезы бежали по щекам, тушь снова растеклась. Это почти непосильная задача — быть красивой да к тому же еще и женщиной!..

Тут вдруг Норма Джин почувствовала, что кто-то схватил ее за руку. Вздрогнула, обернулась и увидела — Касс Чаплин?.. Может ли это быть? А потом кто-то еще сжал другую ее руку, сильные пальцы переплелись с ее пальцами, и она обернулась и увидела — Эдди Дж., любовник Касса? Красивый молодой человек весь в черном, он двигался быстро и бесшумно, как пума, следом за Нормой Джин. А она подошла к самому краю террасы и стояла, слегка покачиваясь на высоких каблучках, ослепшая и онемевшая от боли и унижения. Нежным мальчишеским голосом Касс шепнул ей на ушко:

— Тебе не место среди людей, которые тебя не любят, Норма. Пойдем с нами.

Эта ночь…

Эта ночь, первая из их ночей!

В ту, первую ночь у Нормы Джин началась новая жизнь!

В ту ночь во взятом напрокат «роллсе» 1950 года выпуска они поехали к океану за Санта-Моникой. Широкий белый разглаженный ветрами пляж был совсем пуст в этот час. Яркая с жемчужным отливом луна, обрывки светлых облачков на фоне темного неба. Они кричали и пели! Купаться было холодно, даже бродить босиком по мокрому песку было холодно. И они просто бегали у кромки прибоя, и хохотали, и взвизгивали, как расшалившиеся дети, носились, обнявшись за плечи и талию. Как неуклюжи они были и в то же время грациозны, эти трое красивых молодых людей в беззаботном расцвете сил. Двое молодых людей в черном и белокурая девушка в алом платье для коктейля — неужели все трое влюблены? Неужели трое могут влюбиться столь же самозабвенно, как двое?

Норма Джин сбросила туфельки и бегала до тех пор, пока не порвала чулки в клочья. И все равно продолжала бегать, то бросаясь на мужчин, то вырываясь от них, потому что они все время хотели целоваться. И не только целоваться, они были возбуждены, словно два здоровых молодых зверя, и Норма Джин поддразнивала их, выворачивалась из их объятий и бежала быстро, насколько хватало сил. Босоногая, с растрепанными волосами, да она настоящий сорванец, а не роскошная блондинка-красавица. И она взвизгивала, и хохотала, и была совершенно счастлива. Она забыла о вечеринке в Бель-Эр. Забыла о том, что от нее только что ушел любовник, ушел навеки из ее жизни, повернувшись к ней широкой и неподвижной, будто окаменевшей спиной.

В горячке возбуждения ей вдруг начало казаться, что эти молодые принцы явились за ней в сиротский приют, освободили ее из заточения. Из этой тюрьмы, куда ее привезли приемные родители и подло бросили там. Она уже почти не узнавала этих молодых людей. Нет, конечно, их имена она знала: Касс Чаплин и Эдди Дж. Робинсон-младший. Презренные сыновья знаменитых отцов, принцы-изгои. Они сидели без гроша, но носили дорогую одежду. У них не было ни домов, ни квартир, но жить умудрялись стильно. Ходили слухи, что они непрерывно пьянствуют, принимают опасные снадобья. Но вы только посмотрите на них! Лучшие представители мужской части населения США, золотая молодежь! Касс Чаплин, Эдди Дж. — они пришли за ней! Они любят ее! Ее, Норму Джин, которую презирали другие мужчины, использовали, а потом выбрасывали, точно грязную салфетку. Потом мужчины много раз пересказывали эту историю, и, если верить их словам, получалось, будто бы исключительно ради нее они испортили прием, устроенный техасским мультимиллионером.

Тогда я не могла знать, что они сделают мою жизнь сносной. Возможной вообще. Что они сделают возможной Розу, и даже больше.

Вот один из них повалил ее на сырой холодный песок. Вдавил в него, держал, не давая встать. Она барахталась, боролась, хохотала. Красное платье порвалось, пояс и черные кружевные трусики перекрутились. Ветер раздувал волосы, глаза слезились, и она почти ничего не видела. И тут Касс Чаплин начал целовать ее прямо в полуоткрытые от изумления губы — сперва нежно, потом все более страстно и яростно, как не целовал уже очень давно. Норма Джин обняла его за шею, отчаянно впилась пальцами, приникла всем телом. И тут Эдди Дж. опустился рядом на колени и начал возиться с ее трусиками. И наконец сорвал их и отбросил. А потом принялся ласкать ее сильными умелыми пальцами. Щекотать столь же умелым языком, целовать укромное местечко между ног — ритмично, настойчиво, по нарастающей, в такт биению пульса. Норма Джин высоко закинула ноги, принялась вращать бедрами, она уже была готова кончить. И тогда Эдди быстро и ловко, словно проделывал этот маневр много раз, изменил позу. Теперь он нависал над ней всем телом, а Касс нависал у нее над головой, и оба вошли в нее одновременно. Более тонкий пенис Касса — в рот, более толстый пенис Эдди — во влагалище. И заработал там, словно насосом, напористо и энергично, и Норма Джин начала вскрикивать. О, никогда в жизни она так еще не кричала!.. Она кричала, словно от этого зависело спасение ее жизни, она стискивала тела обоих любовников в пароксизме страсти. Над чем они позже довольно грубо смеялись.

При этом Касс демонстрировал оставшиеся на ягодицах царапины длиной дюйма в три, не меньше, а также мелкие синяки и рубцы. Пародируя мускулистого боди-билдера, он расхаживал перед ними голый. Эдди Дж. хвастался синяками цвета спелой сливы на ягодицах и бедрах.

— Неужели ты нас ждала, Норма? Этого просто быть не может!

— Этого просто быть не может, чтобы ты нас так хотела, Норма!

Да.

Роза. 1953

— Я рождена, чтобы сыграть Розу. Я родилась Розой.

То было время новых начинаний. Теперь она была Розой Лумис в «Ниагаре». Об этом фильме, снимаемом на Студии, говорили больше, чем о других. И теперь она была Нормой, любовницей Касса Чаплина и Эдди Дж.

О чем прежде даже подумать было немыслимо!

А Глэдис находилась в частной клинике. Я сделала это для самоуспокоения. Наверное, я все же не люблю ее. Нет, я люблю ее!

Она пробудилась от летаргии, как от подземного толчка. Земная кора в южной Калифорнии была такой тонкой. Никогда еще не чувствовала она себя такой живой. С тех самых счастливых дней в школе в Ван-Найсе, когда стала звездой в команде девочек, выходившей приветствовать спортсменов, и ее наградили громкими криками, аплодисментами и серебряной медалью. Я сделала это только для того, чтобы знать: я нужна. Я необходима хотя бы кому-то. В отсутствие Касса Чаплина и Эдди Дж. она мечтала о Кассе и Эдди; когда она не занималась любовью с Кассом и Эдди, она вспоминала, как они последний раз занимались любовью. А это могло быть всего лишь несколько часов назад, и все ее тело до сих пор трепетало от жара и сексуального наслаждения. Словно она прошла лечение электрошоком.

Иногда красивая парочка, Касс Чаплин и Эдди Дж., заезжала на Студию, посмотреть, как там Норма Джин. Привозили «Розе» чудесную красную розу на длинном стебле. Если у Нормы Джин был перерыв и позволяли обстоятельства, троица запиралась в ее грим-уборной, просто для того, чтобы побыть наедине. (А если обстоятельства позволяли не слишком… что ж, для них это тоже было не помехой.)

И глаза у нее становились с поволокой, и каждому было ясно, что она только что трахалась. И этот запах, исходивший от нее!.. Она была настоящей Розой!

Она так и кипела энергией, и для В. в этой ее новой жизни места не было.