Тени над Гудзоном - Исаак Башевис-Зингер

— А что было бы, если бы ты подох? Весь мир бы рухнул? Земля бы прекратила вращаться вокруг своей оси? Какой же ты болван!

— Покойник не должен выплачивать долги. Покойник свободен от заповедей.

— Ты еще хуже покойника. Ты живой пес!..[271] Если ты не возьмешь чек, я тебе голову размозжу! Я на тебя плюну и больше даже не взгляну на твою гнусную рожу! Тюфяк! Зануда! Мерзкая падаль!

— Ну ты и мастер ругаться!

— Если бы я не боялся Бога, я бы тебе все зубы выбил…

— Ну хватит, Шлоймеле. Не изображай из себя бандита. Правда, мне не нужна ссуда. Но раз уж ты готов на такой риск, то что я могу поделать? Я тебе с Божьей помощью верну, но я не могу все пускать на произвол судьбы. Для этого надо быть человеком без царя в голове. У меня есть заказы. Я должен производить платежи… Пока я у тебя здесь нахожусь, у меня там обрывают телефон…

— Ты должен сделать выбор между жизнью и смертью. Как сказано в Торе: «Смотри, предложил я тебе…»[272] et cetera, et cetera…

— Так что же мне все-таки делать?

— У тебя есть где-то дочка. Не так ли?

— С ней я не желаю иметь никаких дел.

— Что ты шумишь? Она больше не мужняя жена. Я начинаю думать, что ты к тому же еще и невежда.

— Почему это я невежда?

— Вот почему: то, что она делает, это не великое преступление. Одна травинка, сорванная в субботу, это намного больший грех…

— Знаю, знаю. Но все-таки… Моя дочь… Такой позор…

— А когда она жила со Станиславом Лурье, то соблюдала законы чистоты семейной жизни? Кого ты обманываешь? Себя? Господа Бога? С точки зрения еврейского закона все нынешнее молодое поколение — это байстрюки, рожденные ритуально нечистыми женщинами.

— Да, это правда.

— Так что же ты ломишься в открытую дверь? Позвони ей и объясни ситуацию. Она все равно все знает. Ты никогда не был бизнесменом. Твоя голова всегда была занята энциклопедиями и тому подобными вещами. Твоя Анна вела твои дела и в Берлине, и здесь. Если бы она была с тобой, она бы не дала тебе влезть в это болото. Кто знает? Может быть, она тебя из него еще вытащит.

— Никто уже ничего не сможет сделать.

— Иди к ней и передай ей свои заплесневелые дела. После этого уезжай, и пусть тебе кажется, что тебя уже похоронили и ты на том свете. И еще ты обязательно должен придерживаться диеты. Скинуть двадцать фунтов. Зачем тебе это брюхо? Для кого ты его растишь? Для червей?.. А когда ты отдохнешь шесть недель и сбросишь двадцать фунтов, и голове твоей станет легче. А твоя дочь пока будет делать то, что можно. Она молода, у нее есть голова на плечах, хотя, когда речь заходит о мужчинах, она оказывается еще более сумасшедшей, чем ее отец…

— Куда мне поехать?

— Куда-нибудь к океану, но не в еврейскую гостиницу, где тебе дают есть лук с печенкой, с фаршированной кишкой и прочую дрянь. Сними где-нибудь бунгало…

— Правда, Шлоймеле, я не знаю, что делать.

— Уходи отсюда, или я тебя выгоню палкой… Да, и перестать курить сигары. Хотя бы на несколько недель.

— Когда я не курю, я пребываю в еще более растрепанных чувствах.

— Вместо того чтобы выкурить сигару, прочти главу из Псалмов. «Если не поможет, то и не повредит», — добавил доктор Соломон Марголин на иврите. — Во-вторых, задержись еще на пару минут. Расслабься! Не надо падать духом до такой степени! Господь так устроил этот провонявший мирок, что ни один человек в нем не является незаменимым. Когда я услыхал, что умер Рузвельт, у меня сердце оборвалось. Но пришел Трумен, и он как-то управляется. И так во всем. Мы воспринимаем себя слишком серьезно. Для природы мы не более чем клопы. Такова горькая правда.

— Когда у клопа есть долги, он тоже волнуется…

— Клоп не делает долгов. Клоп не такой придурок, как человек. Удается ему добыть капельку крови, он сосет. Не удается — лежит себе и ждет лучших времен. Эти твари не растрачивают энергию понапрасну, особенно когда им это вредит. Только мы, люди, думаем, что вся Вселенная держится на наших плечах.

— Честное слово, Шлоймеле, ты говоришь со знанием дела.

— Это о других легко говорить, а когда дело доходит до меня самого, я еще хуже тебя.

— А что такое?

— Разве я не человек?

— Всё с твоими бабами?

— Ни к чему это обсуждать.

— Разве я мало тебе говорил?

— Чем могут помочь эти разговоры?

— Ты мог бы найти приличную женщину и жениться. Сколько можно быть одному?

— Сколько угодно. Но грех, конечно, так говорить. Если ты смог прожить двадцать три года без жены, то ты слеплен из другого теста. У тебя в жилах течет простокваша, а не кровь. Прямо непонятно, откуда у тебя повышенное кровяное давление. Наверное, для простокваши тоже нужны хорошие сосуды… Твоя дочка — это человек, но мне с ней не везет. Сначала она повесилась на этого Яшу Котика, потом принялась бегать за Станиславом Лурье, пусть ему земля будет пухом. Теперь вот появился Грейн. Говорю тебе, Борух: как люди находят себе подходящую пару — это настоящая тайна.

— То же самое говорят и каббалисты.

— Откуда они знают? Сколько женщин было у Ари или у Хаима Виталя?[273] На небе они тоже не бывали. Ты меня спроси. Женщины приходят ко мне и раздеваются донага. Не только физически, но и духовно. Если бы ты знал, что происходило в моей собственной жизни, ты бы плакал, и смеялся, и плевался…

— Не знаю и знать не желаю. Но ты хотя бы береги здоровье. Ты ведь врач, ты знаешь.

— Ну и что из того, что я врач? Чем мне это помогает? Твои святые книги все время говорят о свободе выбора, но я говорю тебе, что у человека есть не больше свободы выбора, чем у молока или у камня. Я принимаю святое решение. Я даю нерушимую клятву. А потом все это нарушаю. Мы машины, Борух, мы слепые автоматы.

— Нет, существует душа.

— Где она существует? Мы все построили на Пятикнижии, которое сочинил какой-то писец. Потом явилось несчетное множество бездельников, и они добавили то, что им взбрело в голову. С реальностью все это не имеет никакой связи.

— Так кто же сотворил мир?

— А кто сотворил Бога? Мы сами себя убедили,