Двор халифов - Хью Кеннеди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы не знаем, почему среди множества принцев Аббасидов выбрали именно его. Не исключено, что он выдвинул себя сам, представив свою программу существования халифата. В любом случае двор Мухтади резко отличался от двора его предшественников. Там не было ни вина, ни музыкальных инструментов, ни каких-либо фривольностей. Певцов обоего пола изгнали из Самарры, львов, которых содержали во дворце халифа, убили, а собак увели{570}. Его семья обязана была жить жизнью набожных аскетов. Мухтади хвастался, что, в отличие от Мутаза,
у меня нет матери, которая каждый год требует сумму в десять миллионов дирхемов на содержание своих рабынь, евнухов и прихлебателей. А что касается меня и моих детей, нам нужно только на еду и немного для моих братьев, у которых сейчас трудные времена{571}.
Новый халиф также намеревался серьезно относиться к своим общественным обязанностям. Он лично сидел каждую неделю в суде мазалим, предназначенном для разбора жалоб, принимая прошения от граждан как справедливый и доступный монарх. Он надеялся и верил, что такая политика выстроит доброжелательные отношения между простыми мусульманами, и это поможет избавиться от тирании тюркских военных. Возможно, со временем он бы и преуспел, но финансовый кризис и продолжавшиеся требования солдат подхлестнули дальнейшие события.
В драмах, которые трясли халифат всю осень 869 года, а также весну и начало лета 870 года, участвовало несколько игроков. Это были рядовые тюрки, обосновавшиеся в кварталах Дур и Карх в Самарре. Их было лишь около пяти тысяч, но они были хорошо вооружены и решительно настроены. Их главным желанием было то, чтобы им стабильно платили. Тюрки были начеку, опасаясь, что их заменят другими войсками, например, североафриканцами, и быстро сообразили, что тюркские офицеры обманывают их. Эти офицеры были уже вторым поколением людей, первоначально служивших Мутасиму, среди них особенно выделялись Муса, сын Буги Старшего, и Салих, сын Васифа; оба участвовали в убийстве Мутаввакиля девять лет тому назад, но теперь владели огромными поместьями и собственными домами. Существовали еще гражданские администраторы, персы и арабы, которых тюрки — как офицеры, так и рядовые, — подозревали в присвоении денег, по праву принадлежавших им.
Мухтади стал халифом 11 июля 869 года, а в начале сентября его правление уже находилось в кризисе. В последние дни Мутаза жестокий убийца Салих ибн Васиф, отчаявшись найти деньги для тюрков, захватил несколько самых важных чиновников, чтобы попытаться выколотить деньги из них. Теперь он начал их пытать. Как ни странно, но у нас есть запись того, что происходило, сделанные самим палачом, человеком по имени Душаби, и когда их читаешь, кровь стынет в жилах. Из этих записей становятся очевидными жестокая радость, которую получал этот человек от причинения боли, и его презрение к отсутствию способности переносить эту боль, выказываемое несчастными жертвами.
Работой Душаби было не убить этих людей (во всяком случае, пока), а вытрясти из них любые оставшиеся средства. Он заявил первой своей жертве, Ахмеду ибн Израилу, что «смерть в этой жизни и муки и бесчестие в следующей — вот твоя судьба, если не будет тебе прощения и милосердия от Аллаха и снисходительности со стороны твоего халифа». Для Ахмеда единственным способом получить это прощение было выдать любые деньги, которые он мог бы иметь. Когда слов оказывалось недостаточно, Душаби требовал принести бичи и приказывал Ахмеду стоять на солнце. «Я с жаром кидался на него, хотя успех мог ускользнуть из моих рук, если бы он проявил немного мужества и стойкости». В конце концов Ахмед согласился написать обязательство на 19 000 динаров, которых у него, скорее всего, и не было, и на время его оставили в покое.
Следующий человек, Абу Нух (Нон) был обращенным из христиан, поэтому Душаби смог обвинить его в сохранении в глубине души старой веры и в осквернении мусульманских женщин; «Абу Нух на это ничего не ответил, такой слабый, несчастный человечек». Третий, Хасан ибн Махлад, «уже был слабым и раздавленным», и Душаби издевался над ним, говоря, что человек его положения не имеет права производить впечатление робкого и несостоятельного. В конце концов Хасан подписал обязательство на крупный драгоценный камень, стоивший 30 000 динаров.
Их суровые испытания еще далеко не закончились. Хасана отослали назад в тюрьму, но 8 сентября двух других поставили перед Салихом ибн Васифом в общественных воротах дворца. Каждый получил пятьсот ударов плетью — палачи по очереди наносили два удара и отходили в сторону, пока их товарищи наносили два следующих. Наконец их протащили по улицам на спинах ослов-водоносов, посаженными лицом к хвосту с выставленными всем на обозрение исполосованными спинами. Оба, и Ахмед, и Абу Нух, умерли еще до окончания этой ужасной процессии.
Порка секретарей произвела глубокое впечатление: в Самарре жили уважаемые люди, глубоко образованные и знавшие великие традиции чиновничества Аббасидов; эта варварская выходка лишний раз продемонстрировала беспощадность тюркского владычества. Халиф мог лишь горестно жаловаться: «Разве нет другого наказания, кроме кнута и смерти? Разве заключения в тюрьму недостаточно? — вопрошал он снова и снова. — Мы все от Аллаха и к Нему вернемся»{572}.
После смерти секретарей Самарра на несколько месяцев затихла, хотя в Багдаде беспорядки не прекращались. Однако в декабре разразился новый кризис. Его вызвало прибытие из Рея Мусы ибн Буги Старшего. Мусу посылали на север Ирана, чтобы отразить угрозу нападения Алидов, восставших в горах к югу от Каспийского моря. Его люди добились некоторых успехов, но тут прослышали, что Салих ибн Васиф с друзьями прибирают к рукам государственные средства, пока они торчат на этой недружелюбной земле. Они хотели назад, в Самарру, чтобы отстаивать там свои интересы, поэтому Муса решил прервать кампанию и вернуться.
Халиф испугался: Муса и Салих были смертельными соперниками, и появление первого в столице неизбежно обостряло и без того напряженную ситуацию. Но в этом было и еще кое-что. Муса оставлял восставшим еретикам важный стратегический район. Мухтади молился и горько жаловался богу, что Муса предал веру мусульман. Он сам пошел бы воевать за мусульман, где
