Анжелика и ее любовь - Голон Анн

Анжелика, сидя на пушечном лафете, пыталась заставить проглотить немного кислой капусты Онорину и других малышей, которые собрались около нее.

– Вы – птенчики в своем гнездышке. Ну-ка, откройте клювики! – уговаривала их она.

Когда ее спутники начинали возмущаться «Голдсборо», его хозяином и командой, она чувствовала себя и немного виноватой, и ответственной за все. Но видит бог, выбора у нее не было.

Она ответила:

– О! Вы думаете, Ноев ковчег представлял собою менее любопытное зрелище, чем наш корабль? Однако так было угодно Господу…

– И правда, сюжет для размышления, – сокрушенно заметил пастор Бокер, обхватив рукой подбородок. – Если бы нас всех, вместе с ними, унес океан, сумели ли бы мы возродить человечество?

– С живностью подобного рода, мне кажется, это было бы весьма сомнительно, – проворчал Маниго. – Вы только приглядитесь к ним повнимательней, и сразу заметите, что у каждого из них на ногах рубцы от кандалов.

Анжелика не стала возражать, потому что в глубине души была согласна с ним. Не приходилось сомневаться, что бывший средиземноморский пират набрал своих самых верных людей из бежавших с галер каторжников. Это просто читалось по глазам матросов различных рас, смех и непонятные песни которых доносились до них по вечерам из кубрика, по их, пожалуй лишь ей понятному, возбуждению. Возбуждению людей, которые еще недавно, закованные в цепи, влачили жалкое существование, а теперь вдруг мир стал для них недостаточно велик, а море – недостаточно просторно. Возбуждению людей, которые окунулись в этот так долго бывший для них недосягаемым мир с подспудной мыслью, что они не имеют на это права, со страхом снова потерять свое завоеванное сокровище: свободу.

– Скажите, боцман, зачем вы пичкаете нас этой немецкой капустой? – спросил Ле Галл. – Мы должны сейчас находиться где-то на широте Азорских островов, а там можно будет запастись апельсинами и другой свежей пищей!

Боцман искоса взглянул на него и молча пожал плечами.

– Он не понял, – сказал Маниго.

– Он прекрасно понял, но не хочет отвечать, – уточнил Ле Галл, провожая взглядом приземистую фигуру боцмана, который выходил вслед за матросами, уносившими котлы.

Через несколько дней Анжелика, прогуливаясь по верхней палубе, заметила, что Ле Галл поглощен какими-то таинственными расчетами с помощью часов и буссоли.

При ее появлении он вздрогнул и спрятал их под своей рыбачьей накидкой из промасленной ткани.

– Вы не доверяете мне? – спросила она. – Но ведь я абсолютно не способна понять, что вы вычисляете здесь в одиночестве с вашими часами и буссолью.

– Нет, госпожа Анжелика, вам я доверяю. Но я подумал, что это подходит кто-нибудь из команды. У вас такая же бесшумная походка, как у них. И не подозреваешь, что вы подходите, а вы уже тут как тут. Даже немножко страшно. Ну а раз это вы, то все в порядке.

Он понизил голос:

– Там, на стеньге, матрос, он наблюдает за мной с высоты, но это ничего. С мачты он не разберет, что я делаю. А все остальные ужинают, кроме рулевого. Сегодня вечером море спокойно, и, будем надеяться, это надолго, но, насколько видит глаз, наш корабль в море совсем один. И я воспользовался этим, чтобы попытаться определить наше местоположение.

– Разве мы так далеко от Азорских островов?

Он бросил на нее насмешливый взгляд:

– Вот именно! Не знаю, обратили ли вы внимание на то, что боцман уклонился от ответа, когда я спросил его об Азорских островах? Ведь если мы идем к Американским островам, это как раз по пути. Меня не удивило бы даже, если бы нос корабля указывал прямо на юг. Но идти, как идем мы, держа курс строго на запад, – это весьма странный путь на Антилы или другие острова тропических морей!

Анжелика спросила его, как ему удалось определить это без таблиц долготы и поясного времени, без секстана, да и без точных часов.

– Я проверяю свои, когда в полдень на борту бьют склянки смены вахты. Значит, это точно астрономический полдень, потому что, проходя по корме, я мимоходом бросил взгляд на приборную доску. У капитана этого корабля отличные приборы! Все как надо! Если уж звонят, то звонят минута в минуту, я убежден… И в курсе его люди тоже не ошибутся! Я сверяю время со своими часами, на которых еще ла-рошельское время. Так вот, часы, буссоль, положение солнца в зените и при заходе – этого мне хватило, чтобы с уверенностью определить, что мы идем «северным путем» – путем ловцов трески и китобоев. Я никогда не ходил по нему, но знаю о нем. Вы только взгляните на море, оно уже совсем иное.

Анжелику его доводы не убедили. Эмпирические рассуждения этого бравого моряка не показались ей доказательными. Но вот, пожалуй, море и впрямь было не похоже на Средиземное, хотя, с другой стороны, ведь это океан, а она не раз слышала от матросов об ураганах, которые обрушивались на них вдали от Гасконского залива, и слышала, что в некоторые времена года в океане бывает очень холодно, даже на широте Азорских островов…

– Взгляните-ка вокруг, госпожа Анжелика, всё словно в молоке, – настаивал на своем бретонец. – А вы заметили утром, что небо совсем перламутровое? Это северное небо. Тут уж никаких сомнений, поверьте мне! Да еще туман! Он тяжелый, словно снег. Весьма опасный путь в дни равноденствия, ведь это время ураганов. Рыбаки никогда не ходят сюда на ловлю трески в такую пору. А вот мы – здесь! Храни нас Господь!..

Голос Ле Галла прозвучал совсем мрачно. Напрасно Анжелика таращила глаза: она не видела никакого тумана; только на северо-западе небо почти сливалось с морем, его отделяла от моря лишь узенькая розоватая полоска на горизонте.

– Ночью будет буря и туман… или завтра, – угрюмо добавил Ле Галл.

Право, он все хочет видеть в мрачных тонах! Он старый морской волк, но и на него произвело впечатление это пустынное водное пространство, где за все время пути они не встретили ни одного корабля. Насколько видит глаз – ни единого паруса! Пассажирам этот однообразный пейзаж казался унылым. А Анжелика радовалась. Наученная горьким опытом, она знала, что встреч на море лучше избегать.

Вид океана с его высокими и мощными, словно идущими из самой глубины, волнами не надоедал ей. К тому же она не страдала от морской болезни, как в начале плавания большинство ее спутников.

Теперь из-за холода они все теснились на нижней палубе. Уже два дня матросы приносили им расписанные рисунками варваров глиняные горшочки с отверстиями сверху и сбоку, наполненные горячими углями. Эти своеобразные жаровни или, скорее, примитивные печки давали им достаточно тепла и уменьшали сырость. К тому же по вечерам к горшочкам добавлялись два фонаря с большими сальными свечами. Они не были бы ларошельцами, если бы не поинтересовались странной системой обогрева на борту корабля, и каждый из мужчин высказал по этому поводу свое мнение.

– В конце концов, это куда менее опасно, чем открытая жаровня. Но откуда у них такие забавные глиняные горшочки? – поинтересовался кто-то.

Анжелика вдруг вспомнила слова Николя Перро:

«Когда мы войдем в зону льдов, вам принесут горшки с углями, чтобы было тепло».

– Но постойте, – вскричала она, – разве льды могут быть на широте Азорских островов?

Чей-то голос за ее спиной спросил насмешливо:

– А где вы видите здесь льды, госпожа Анжелика?

Маниго в сопровождении Габриэля Берна и владелец бумажной фабрики Мерсело подошли к ней. Все три гугенота плотно закутались в плащи, надвинули на глаза шляпы. В таком виде их трудно было отличить друг от друга.

– Прохладно, я с вами согласен, но ведь и зима не за горами, к тому же бури равноденствия приносят холод и в эти края.

Ле Галл пробурчал:

– И тем не менее «эти края», как вы изволили выразиться, господин Маниго, имеют странный вид.

– Ты боишься бури?

– Я боюсь всего! – И он добавил со страхом: – Посмотрите… Посмотрите же… Разве все вокруг не напоминает вам конец света?

И действительно, вся внешне спокойная поверхность океана была покрыта мелкими пузырьками, словно закипающая вода в котле. Дневное светило, неожиданно просветлив совсем белое небо, разлило по нему отблеск света потемневшей меди. Красное солнце стало вдруг огромным. Оно нависло над океаном. Потом почти тотчас же исчезло, и все вокруг стало зеленым, а еще минуту спустя – черным.