Меня не проведешь - Марина Серова

Конечно, это был не Андрей — теперь она знала это четко. Не снимая с него вины за то, что он следил за ними, она вынуждена была, по здравом размышлении, признать, что в убийстве Андрей замешан не был.

Алина сумела настолько сдержать себя, что никто и не заподозрил, какие мысли бушуют в ее голове и какие планы она строит.

Теперь Алина засыпала только с одной фантазией, становившейся для нее маниакальным спасением: в этой предсонной грезе она, Алина, стояла с револьвером, а некто неизвестный на коленях молил о пощаде, но Алина поднимала револьвер, целясь в расплывчатое незнакомое лицо. В это время на Алину нисходил спасительный сон, мешая ей ухватить тот момент, когда лицо обретет черты. Алина верила, что черты обретают четкость, как только она засыпает, и тогда этот человек встает с колен, отряхивая пыль с брюк, потирает руки и смотрит на спящую Алину с усмешкой садиста: «Ну что, опять обломалась?»

Почему-то герой Алининых кошмаров был повторением силуэта с последней картины Михаила, названной им «Предчувствием», от которой веяло могильным холодом, вишнями и еще каким-то чисто церковным запахом. Картину у Алины забрали, поскольку музей решил сделать выставку памяти художника, и теперь Алина ждала, когда выставка откроется и она сможет простаивать там часами в надежде наконец-то поймать ускользающие черты убийцы.

Алина достала из ящичка трельяжа маленький револьвер, прижала его к груди. Когда-то они с Михаилом откладывали деньги, чтобы купить ему мастерскую. Денег скопилось не очень-то много, но на эту игрушку хватило. Алина превращалась в прежнюю себя только тогда, когда прижимала его к груди. Вот и сейчас она напоминала скорее Мадонну с младенцем, чем женщину, помышляющую об убийстве.

В дверь позвонили. Алина со вздохом убрала револьвер в ящик и пошла открывать.

Было в нем что-то от хорька. То ли это впечатление создавала оправа очков, позолоченная и тонкая, как-то сразу мельчащая черты его лица, и без того неприятно-острые, то ли дело было в носе, длинном и тонком, сужающемся к кончику. Взгляд его глазок находился в несоответствии с преувеличенно подобострастной улыбкой. Кроме того, ему не хватало в лице мягкости и интеллекта — все это было заменено на маску интеллекта и мягкости, через которую проглядывала хищная хитрость.

Так что он был мне весьма неприятен. Он же явно приглядывался к моей скромной особе.

— А кто вы, собственно? — поинтересовалась я.

— Лапин, Олег Васильевич, — представился он галантно и отчего-то противно, — заместитель Чернецова.

— Конечно, мне бы лучше поговорить с ним, — откровенно вздохнула я, так как перспектива вести беседу с этим пренеприятным типом меня не радовала, — так что я уж лучше подожду. Извините.

— Да ничего, ничего, — улыбнулся он, всем своим видом показывая, сколь глубоко он огорчен моим отказом, хотя на самом деле его взгляд говорил обратное: «Леди с возу — фаэтону легче».

Он наконец-то расшаркался и исчез в отлично кондиционируемом кабинете.

Что-то в нем меня напрягало. Наверно, я зря отказалась от возможности пообщаться с ним — впрочем, никуда он от меня не денется. В конце концов, он мне еще встретится в местах, близких к Полянову…

Взглянув в окно, я увидела его темно-зеленую «Ауди». Совпадений собиралось много. Олег Васильевич Лапин медленно, но верно начал привлекать мое внимание.

Последнее время Андрей с Алиной разговаривали редко, а если и начинали разговор, все сходилось к односложным ответам на простенькие вопросы. Остро чувствуя вину друг перед другом и вину друг друга, они будто сознательно обходили подводные рифы нежелательных тем, и обоим казалось, что между ними незримо присутствует третий — Михаил Полянов собственной персоной.

Вот и сейчас Андрей не мог понять, зачем он каждый день приезжает на машине в обед домой, выпивает чашку кофе и пытается пробиться к Алине, прекрасно сознавая, что все попытки разобьются о нерушимую стену Алининого горя. Самой Алине казалось, что она внешне выглядит спокойно, но она заблуждалась — душевное ее напряжение давало о себе знать в немного подрагивающих губах, как у ребенка, постоянно готового к плачу, в отрешенности взгляда и в некоторой порывистости движений.

Сейчас Андрей допивал кофе, смотрел на нее и молчал. Она тоже молчала, старательно пряча глаза, втайне желая, чтобы он поскорее ушел и она опять могла бы предаться мечтам о сладкой и вожделенной мести.

Наконец он встал и сказал довольно неуверенно:

— Ну, я пошел?.

Она кивнула. Проводила его до порога и сухо чмокнула в щеку. Он вздохнул. То, что происходило с ним сейчас, напоминало страшный сон. И отчаянно хотелось вернуться лет на пять назад…

Когда дверь за ним захлопнулась, она устало села на стул, доставать снова револьвер не хотелось. Было так безнадежно плохо, что даже не было сил заплакать — хотя именно этого ей хотелось больше всего.

Наверно, я выглядела очень уставшей, когда Андрей Чернецов наконец появился в офисе. Он остановился на пороге и, увидев меня, начал извиняться за то, что как раз в тот момент, когда я по собственному почину заявилась к нему без предупреждения, он так некстати отсутствовал.

Честно говоря, меня уже начало немного раздражать его постоянное интеллигентское самоуничижение.

Мы прошли в его скромный кабинет — почему-то у меня родилось подозрение, что его зам обладает более классными апартаментами, — где он предложил мне чашечку кофе, который я с удовольствием выпила — кофе оказался великолепным.

Я рассказала ему о причине своего визита, вызвав немалое удивление. От моих откровений он явно собирался упасть в обморок.

— Подделки? — Он вытер со лба холодный пот и повторил, рассеянно глядя в пол: — Подделки… Но откуда? Мы проверяем всю продукцию, поставляемую из Иркутска, я сам за этим слежу… У нас работает эксперт, а огранщики… И почему я не знал, что Полянов работал у нас огранщиком? Он был слишком хорош для такой рутинной работы, можно было устроить его в отдел дизайна! Господи, глупости какие-то! — Впрочем, заметив, что он невольно меня обидел, перепугавшись, добавил: — Простите, Таня, это я не о вас говорил…

Он посмотрел на меня умоляющим взглядом — о, скажите, что это неправда! Я молчала. Было совершенно очевидно, что все совершалось за его спиной, ибо, по моим понятиям, Андрей Чернецов актерскими данными никогда не обладал.

— Кто у вас занимается подбором кадров? — спросила я.

— Олег Васильевич, мой заместитель, — ответил он.

Что-то Лапин часто стал возникать на моем пути — то явно, то упоминаемым фантомом. Он прямо напрашивался на долгое общение со мной с целью выяснения некоторых обстоятельств.

— Наверно, вам надо устроить рандеву? — поинтересовался Чернецов.

Я кивнула. Чернецов нажал на кнопку, и очень скоро Олег Васильевич появился пред нашими очами.

— Олег Васильевич, знакомьтесь, это Таня Иванова, — представил меня Чернецов. Я наклонила голову.

— Да мы уже встречались с этой очаровательной девушкой, — фривольно осклабился Лапин, явно после общения с Еленой возомнивший себя знатным сердцеедом. Увы, в интересах дела какое-то время мне придется делать вид, что он недалек от истины. Тем более жестким будет его падение с олимпийских высот.

— Таня, Олег Васильевич, частный детектив и по моей просьбе занята проверкой наших алмазных дел, — слава Богу, у Чернецова хватило ума не называть, чем я в действительности занимаюсь.

Олег Васильевич как-то сразу насторожился. Может быть, мне это и показалось, а может быть, и нет. Только отчего-то его хорьковые глазки еще больше сузились.

— Что ж… — протянул он, пряча оные глазки от меня как можно дальше, — дело, конечно, нужное… Нужное дело… И чем я могу быть полезен?

— Да вот, Олег Васильевич, — Чернецову было так стыдно врать, что он изо всех сил старался не краснеть, — говорят, что наши огранщики подсовывают вместо подлинников стразы… Татьяна и взялась мне помочь выяснить, так ли это. Так что вы ей объясните, как, откуда и по каким параметрам мы набираем их. Познакомьте с кем-нибудь из них. В общем, отдаю вас ей в полное распоряжение.

Хотя я не очень нуждалась в этом распоряжении, я мило улыбнулась. Он столь же мило улыбнулся мне в ответ. По моему, ему это далось труднее, чем мне. Во всяком случае, его улыбка вышла какой-то перекошенной, будто он подавился. Впрочем, я не видела себя со стороны. Возможно, что и моя попытка выглядеть дружелюбной не очень удалась.

— Все, конечно, хорошо, — сказал он, — только мне надо подготовиться. Сегодня Танечке только я могу быть полезен. А огранщиков, если, конечно, она не возражает, мы посетим завтра. Идет?

Я кивнула. Завтра так завтра. В конце концов, я была просто уверена, что огранщики здесь ни при чем. Что именно Олег Васильевич, и только он, может пролить свет на интересующую меня тайну.