Откат - Юрий Гиммельфарб

На Сергея он старался не смотреть. И вообще, отметил про себя Сергей, в поведении шефа сквозила какая-то старательно прикрываемая неуверенность

– Сергей Михайлович, – начал Корзинкин. – Так складываются обстоятельства, что вам придется освободить должность системного администратора. Есть два варианта: либо вы увольняетесь по собственному желанию, либо переводитесь на должность техника, но, естественно, с понижением в заработной плате. Сейчас меня интересует: какой из предложенных мной вариантов вы выбираете!

Сергей с изумлением уставился на своего начальника.

– Я видимо чего-то не понимаю, Сергей Орестович, – с трудом подбирая слова, вымолвил Сергей. – А почему, собственно, вы решили меня уволить? За что? На каком основании? Чем я вам не угодил? Объясните, пожалуйста.

– Ну, какая вам разница, – с раздражением ответил Корзинкин. – Достаточно того, что вы меня не устраиваете. Ну, приведу я вам факты того, что вы меня не устраиваете – и что от этого изменится? Вы станете мне возражать, я стану раздражаться… Тот факт, что подчиненный не устраивает начальника, вполне достаточное основание для увольнения!

– Извините, Сергей Орестович, но этого не достаточно, – возразил Сергей. – Я работаю в институте больше двух лет. И за это время не имел ни одного взыскания. Напротив, несколько раз поощрялся премиями за выполнение особо важных заданий. Недавно была аттестация – и на этой аттестации никто – в том числе и вы тоже! – не высказал мне ни единой претензии!

– Да при чем тут аттестация? – с досадой воскликнул Корзинкин. – Это все формальности и они не имеют к делу никакого отношения!

– То есть как это «при чем»? – спросил Сергей. – Как это «просто формальности»? Что же вы месяц назад на аттестации молчали? Высказали бы свои претензии – кто же вам мешал? Зачем же тогда надо было лицемерить и давать мне положительную характеристику? Скажите мне тогда – какие ко мне претензии?

– Объясните мне, Сергей Михайлович, – с силой сказал Корзинкин и с остервенением сорвал с себя очки. – Что изменится от того, если я вам назову причины? Поверьте мне, от вашего ответа на мои аргументы, результат не изменится.

– Это называется простым словом: «беспредел», – возразил Сергей. – На суде обвиняемому выдвигают обвинение, он на них отвечает. И приговор выносится лишь в том случае, если аргументы, выдвинутые обвинением, убедил суд в виновности обвиняемого.

– Здесь не суд, – высокомерно свысока ответил Корзинкин. – Здесь только я – и суд, и прокурор, и адвокат, и присяжные. Все – в моем лице. И только я здесь решаю: соответствуете вы занимаемой должности или же не соответствуете. Вы мне просто не нравитесь – и этого вполне достаточно!

– Даже так, – пробормотал Сергей и покрутил головой. – Неплохое заявление. А вы ничего не перепутали, Сергей Орестович?

– Вы это о чем? – настороженно спросил Корзинкин.

– Вы не перепутали свое местонахождение? – язвительно спросил Сергей. – Мы с вами не в Америке. Где достаточно сказать подчиненному «ты уволен» – и он собирает свои манатки. Мы в России, где существует трудовой кодекс. Поэтому, Сергей Орестович, либо вы мне излагаете причины вашего решения меня уволить – либо давайте разбираться в соответствии с трудовым кодексом!

Корзинкин ничего не ответил на последнюю реплику Сергея. Было видно, что реальных аргументов у него не было, поэтому на его лице была написана мучительная работы мысли: он пытался найти любые аргументы в свою пользу.

– Хорошо, Сергей Михайлович, – начал Корзинкин. – Тогда давайте разбираться. Прежде всего, вы меня не устраиваете потому, что вы – человек весьма и весьма конфликтный.

– Что? – с изумлением спросил Сергей. – Я конфликтный? А с кем же я конфликтую, позвольте узнать?

– А вот посмотрите, – Корзинкин начал загибать пальцы. – Со Стасом Лановенко у вас отношения не сложились. Со мной – не сложились. С Галиной Геннадьевной у вас также не складываются отношения – а ведь она старейший работник института! Александр Леопольдович также придерживается отрицательного мнения в отношении вас. Какие вам еще нужны доказательства того, что вы – человек конфликтный и не вписываетесь в коллектив института?

– Хорошо, Сергей Орестович, давайте разберемся с этим вопросам до конца и по персоналиям, – Сергей криво усмехнулся. – Начнем с вас. Лично вы, Сергей Орестович, ни с кем из программистов не сработаетесь. То, что я выдержал ваши глупости в течение двух лет, просто говорит о том, что это у меня ангельское терпение и спокойный характер. И тот, кого вы собираетесь поставить на мое место, тоже с вами не сработается – кто бы это ни был.

– А это не ваше дело, – нарочито грубо ответил Корзинкин. – То, кто придет на ваше место, вас совершенно не касается: точно так же, как мне совершенно все равно – кто после меня поедет в купе поезда, в котором я месяцу назад ехал.

– Да мне-то на это наплевать с высокого дерева, – ответил Сергей. – Но все-таки давайте разберемся дальше. В отношении Галины Геннадьевны Ивкиной я ничего комментировать не собираюсь: весь институт знает, что Ивкина – просто старая маразматичка. Ей давно уже пора на пенсию и реагировать на ее выпады – это все равно, что воевать с ветряными мельницами. Что касается Александра Леопольдовича, то за эти два года с «хвостиком», который я работаю в институте, он видел меня один или два раза – да и то мельком. Он ни разу не беседовал со мной. В этом случае ответьте: как он вообще может иметь обо мне какое-либо мнение – неважно, хорошее или плохое?!

– Вы что же, собираетесь обсуждать решения Александра Леопольдовича? – с возмущением спросил Корзинкин. – Кто вообще дал вам на это право?!

– Да ничего я не собираюсь обсуждать, – усмехнулся Сергей. – Но на это ответить вам нечего. Теперь в отношении Стаса. Ведь вы сами – подчеркиваю: сами! – поручили мне побеседовать со Стасом, хотя я вас предупреждал, что это не мое дело и не моя обязанность. А то, что Стас, не ответив абсолютно ничего по сути заданных ему вопросов, побежал жаловаться Александру Леопольдовичу, говорит как раз о том, что ему нечего было мне возразить! А вы со своей стороны даже не попытались разобраться в происходящем! И после этого вы утверждаете, что в ситуации со Стасом я виноват?!

– А кто же? – взвился Корзинкин. – По-вашему я в этом виноват? В таком случае мне больше нечего добавить к тому, что вы меня не устраиваете.

– Знаете, Сергей Орестович, – решительно сказал Сергей. – Я все понимаю – и при этом в то же самое время ничего не понимаю одновременно.

– Что вы имеете в виду? – недоуменно спросил Корзинкин.

– А вот что, – ответил Сергей. – Я понимаю, что сисадмин – то есть я – всего лишь обслуживающий персонал, но я не понимаю, почему труд уборщиц ценится выше, чем труд сисадмина, хотя потери от захватанных пальцами ручек в туалете неизмеримо ниже, чем уничтоженный за день до сдачи годовой баланс. Я понимаю, что бываю резок и даже груб (скорее изредка бываю вежлив и приветлив), но не понимаю, почему пользователи нашего института – да что далеко ходить за примером: та же Ивкина! – не может выучить десяток операций, необходимых для его, пользователя, работы. Я понимаю, что мой внешний вид не позволяет мне попадаться на глаза руководству, но не понимаю, как можно сменить блок питания в костюме и галстуке, не изгваздавшись по уши в пыли и окружающем системный блок мусоре. Я понимаю, что бюджет организации – штука сложная и разноплановая, но не понимаю, почему должен выпрашивать деньги на кулер месяцами, молясь, чтоб не сдох настольный вентилятор, купленный на свои деньги и обдувающий всю стойку с аппаратурой.

Корзинкин хотел что-то сказать, но Сергей перебил его:

– Я понимаю, что Интернет на девяносто процентов состоит из порносайтов и на абсолютно на всех этих сайтах есть вирусы, но не понимаю как наши институтские пользователи, которые не в состоянии набрать свой пароль, умудряются обходить фильтрующие прокси-сервера и игнорировать многоступенчатую антивирусную защиту. Я понимаю, что должен обеспечить бесперебойную работу сети при любых обстоятельствах, включая прямое попадание в сервер Тунгусского метеорита, но при этом совершенно не понимаю: почему в ответ на мою просьбу о приобретении источника бесперебойного питания лично вы мне отвечаете, что «я ввожу организацию в разорение и от меня в институте одни убытки». Я понимаю, что все, начиная от охранников и заканчивая членами совета директоров, будут таскать мне на ремонт и настройку свою электронику, начиная от утюгов и заканчивая телефонами и газонокосилками. Но при этом не понимаю, почему меня ненавидят за отказ перевести системное время на десять минут назад или дать возможность выкачать все фильмы в переводе всех гоблинов?