Сойди, Моисей - Уильям Фолкнер

— Да, да, — сказал комиссар, — хорошо, хорошо. Так вы позвонили шерифу…

— И мы приняли сигнал… — Это вступил один из помощников шерифа, упитанный человек, но далеко не такой, как шериф, говорливый, в заляпанных брюках и тоже немного осунувшийся за ночь. — Поехали туда, и мистер Рос сказал нам, где искать. Но где он сказал — в овраге, — котла не было, мы сели, подумали, где бы стали прятать самогонный аппарат, если бы были нигером мистера Роса, потом пошли туда и видим, он самый, все честь по чести — разобран, прикопан, ветками забросан у такого вроде кургана в долине. А дело уже к рассвету, и решили вернуться в дом Джорджа, посмотреть под полом в кухне, как сказал мистер Рос, а потом маленько побеседовать с Джорджем. Пришли мы, значит, к дому Джорджа, а Джорджа нет, и никого там нет, и в подполе пусто, — идем обратно к мистеру Росу, спросить, тот ли он дом указывал; а уже совсем рассвело, и вот метрах в ста от дома Лукаса видим, шагает вверх к дому Лукаса сам Джордж с Лукаса дочкой и в руках — по четырехлитровому жбану, но, пока мы к ним подошли, он их разбил о корень. А в это время в доме жена Лукаса закричала, мы подбежали сзади, а там на дворе стоит другой самогонный аппарат, и на веранде литров полтораста виски, как будто аукцион собрались открывать, а Лукас стоит в трусах и рубахе и кричит: «Тащи топор, разбивать будем! Тащи топор, разбивать будем!»

— Так, — сказал комиссар. — Но кого же вы обвиняете? Вы поехали ловить Джорджа, а все улики у вас — против Лукаса.

— Аппарата было два, — ответил помощник. — А Джордж и она клянутся, что Лукас двадцать лет гонит и продает виски чуть ли не на дворе у Эдмондса.

Лукас на секунду поднял глаза и встретил взгляд Эдмондса — уже не укоризненный и не удивленный, а полный мрачного и яростного возмущения. Потом отвернулся, щуря глаза, прислушиваясь к разговору, к Джорджу Уилкинсу, который дышал рядом так, как будто спал крепким сном.

— Но дочь не может давать показания против него, — сказал комиссар.

— Джордж зато может, — возразил помощник. — Джордж ему не родственник. К тому же он сейчас в таком положении, когда надо придумывать толковые ответы, и придумывать быстро.

— Том, — вмешался шериф, — пусть это решает суд. Я всю ночь провел на ногах и до сих пор без завтрака. Я доставил вам арестованного, сто или полтораста литров вещественных доказательств и двух свидетелей. Давайте кончим.

— Мне кажется, вы доставили двух арестованных, — сказал комиссар. Он начал что-то писать на бумаге. Лукас, прищурясь, следил за его рукой. — Я привлеку их обоих. Джордж может дать показания на Лукаса, а девушка — на Джорджа. Она ему тоже не родственница.

Он мог бы внести залог и за себя и за Джорджа, не изменив первой цифры на своем счету в банке. Когда Эдмондс сам выписал чек на сумму обоих залогов, они спустились к машине Эдмондса. На этот раз вел ее Джордж, а Нат сидела с ним впереди. До дома было семнадцать миль. Все семнадцать миль он сидел на заднем сиденье рядом с угрюмо кипящим Эдмондсом, и всю дорогу перед глазами были только эти две головы: дочери, которая забилась в угол, подальше от Джорджа, и ни разу не оглянулась, и Джорджа в сбитой на правое ухо ветхой панаме — он даже сидя сохранял свою наглую осанку. Ладно хоть зубы не так скалит, как прежде бывало, когда на него смотрели, со злобой думал он. Да бог с ними, с зубами. И он продолжал сидеть в машине, когда она остановилась перед воротами, а Нат выскочила и помчалась, точно испуганная лань, к его дому, не оборачиваясь, ни разу не оглянувшись на него. Потом машина подъехала к конюшне, они с Джорджем вылезли, и он опять услышал дыхание Джорджа за спиной, а Эдмондс, уже пересев за руль, выставил локоть из окна и поглядел на них.

— Выводи своих мулов! — сказал Эдмондс. — Какого черта ты ждешь?

— Я думал, вы чего-нибудь скажете, — ответил Лукас. — Значит, родственники не могут показывать в суде против человека.

— Насчет этого не беспокойся! Джорджу есть что порассказать, а он тебе не родственник. А если забывать станет, так Нат ему не родственница, и у нее тоже найдется что рассказать. Знаю, о чем ты думаешь. Но ты опоздал. Если Нат и Джордж попробуют сейчас пожениться, они и на тебя и на Джорджа наденут петлю. И вообще к черту. Когда с вами разберутся, я сам вас обоих отвезу в тюрьму. А теперь живо на южный участок у речки. Сегодня уж, черт возьми, ты послушаешься моего совета. Вот он: ни на шаг оттуда, пока не кончишь. А не успеешь до темноты — не бойся. Я пришлю кого-нибудь с фонарем.

Он управился с южным участком до темноты; он и так собирался сегодня там закончить. Он привел мулов в конюшню, напоил, обтер, поставил в стойла, задал им корма, а Джордж в это время только распрягал своих. Потом он вышел за ограду и в ранних сумерках направился к своему дому, над которым в безветренном небе стоял дым вечерней готовки. Шел он не спеша и, когда заговорил, не обернулся.

— Джордж Уилкинс, — сказал он.

— Сэр? — сказал позади Джордж Уилкинс. Они шли гуськом, почти в ногу, в двух шагах друг от друга.

— Чего ты добивался?

— Сам не очень понимаю, сэр, — сказал Джордж. — Это Нат придумала. Мы вам навредить не хотели. Она сказала, если мы заберем и унесем котел оттуда, куда вы с мистером Росом наладили шерифов, и вы его увидите у себя на заднем крыльце, а мы вам поможем от него избавиться, пока шерифы туда не пришли, тогда, может, вы передумаете и одолжите нам денег… ну, жениться нам позволите.

— Хе, — сказал Лукас. Они продолжали идти. Он уже слышал запах мяса на плите. У калитки он обернулся. Остановился и Джордж: поджарый, с осиной талией, шляпа набекрень — даже в выгоревшем комбинезоне франт. Навредили-то не мне одному.

— Да, сэр, — сказал Джордж. — Выходит, что так. Надеюсь, это будет мне уроком.

— Я тоже надеюсь, — сказал Лукас. — Когда тебя посадят в Парчмен, у тебя будет время выучить его между хлопком и кукурузой, если не дадут ничего на третье и на четвертое.

— Да, сэр, — сказал Джордж. — Тем более вы мне поможете там учиться.

— Хе, — сказал Лукас. Он не двинулся с места; почти не повысил голоса: — Нат! — И на дом не посмотрел, когда оттуда вышла девушка, босая, в чистом, застиранном ситцевом платье и яркой косынке. Лицо у нее распухло от плача, но в голосе была дерзость, а не слезы.

— Не я подговорила мистера Роса звонить шерифам! — крикнула она.

Только теперь Лукас посмотрел на нее. Он смотрел, пока дерзкое выражение не исчезло с ее лица, сменившись настороженностью и раздумьем. Он заметил, что ее взгляд скользнул мимо его плеча — на Джорджа, потом снова остановился на нем.

— Я передумал, — сказал он. — Я разрешу вам с Джорджем пожениться.

Она пристально смотрела на него. Опять ее взгляд соскользнул на Джорджа и опять вернулся.

— Быстро ты передумал, — сказала она. Ее рука, длинная, гибкая негритянская рука с узкой светлой ладонью, прикоснулась к яркому ситцу, повязанному вокруг головы. Интонация и даже тембр голоса у нее изменились. — Жениться на Джордже Уилкинсе и жить в доме, когда там все заднее крыльцо повалилось и на родник за водой идти полмили туда и полмили обратно? Да у него и плиты нет!

— Очаг у меня хорошо жарит, — сказал Джордж. — А крыльцо подпереть могу.

— А за милю с двумя ведрами полными — могу привыкнуть, — сказала она. Сдалось мне крыльцо на подпорках. Мне в доме Джорджа крыльцо нужно новое, плита и колодец. А где их возьмешь? Из чего заплатишь за печку, и за крыльцо новое, и чтобы колодец вырыли? — Но смотрела Нат по-прежнему на отца, ее высокое, чистое сопрано оборвалось не на спаде, и следила она за лицом Лукаса так, будто они схватились на рапирах. Его же лицо не было ни хмурым, ни спокойным, ни злым. Оно было непроницаемо, вообще лишено выражения. Может быть, он просто спал на ногах, как лошадь. И заговорил, можно подумать, с собой.

— Плита, — сказал он. — Крыльцо починить. Колодец.

— Новое крыльцо, — сказала она. Он ее будто не слышал. Как будто она ничего не сказала.

— Заднее крыльцо починить, — сказал он. Она отвела взгляд. Снова ее узкая, нежная, не знавшая работы рука прикоснулась сзади к косынке. Лукас чуть повернулся. — Джордж Уилкинс, — сказал он.

— Сэр? — сказал Джордж.

— Зайди в дом, — сказал Лукас.

Прошло время, и вот наступил назначенный день. Одетые по-выходному Лукас, Нат и Джордж стояли перед воротами; оттуда выехал автомобиль и остановился.

— С добрым утром, Нат, — сказал Эдмондс. — Когда ты вернулась?

— Я вчера вернулась, мистер Рос.

— Загостилась ты в Виксберге. Я и не знал, что ты уезжаешь, — тетя Молли сказала мне, когда ты уже уехала.

— Да, сэр, — ответила она. — Я на другой день уехала, после того как шерифы к нам заявились… Я сама не знала. И ехать не хотела. Это папа выдумал, чтобы я поехала, навестила тетю…

— Замолчи и полезай в машину, — сказал Лукас. — Здесь мне свой урожай собирать или чужой собирать в Парчмене — мне охота узнать про это поскорее.