Это любовь - Маргарита Крун

иногда считаете себя странным, вы корите себя за то, что идёте иными путями, чем большинство. От этого вам следует отучиться. Смотрите на огонь, смотрите на облака, и когда у вас возникнут видения и в вашей душе заговорят голоса, положитесь на них и не спрашивайте, угодно ли это господину учителю, или господину папе, или какому-нибудь боженьке! Так губят себя. Так сливаются с толпой и становятся окаменелостью.»

© Герман Гессе «Демиан. Гертруда»

Не сразу, конечно, но облегчение всё-таки наступает. Продолжаю встречаться с друзьями, и от этого боль понемногу притупляется. Но всё равно в ближайшее время я скорее всего ничего не напишу.

Всё как-то идёт своим чередом, и однажды вечером мы с девочкой после насыщенной прогулки сидим и ужинаем в кафе.

Вспоминаю, что завтра у нас с другой подругой в планах навестить учителей. Пишу ей, дабы уточнить, выяснила ли она, будут завтра в гимназии те, к кому мы собрались.

– Я стремаюсь.

Супер. Время – девятый час, завтра уже идти, а она всю неделю стремалась звонить в школу!

Со всеми, кто имеет хоть какое-то отношение к школе, я давно потеряла связь – мои подруги не в счёт.

– И ты теперь предлагаешь мне это у органика в личке выяснять?!

– Ахахахах… Ну, напиши ему.

– Не издевайся.

– Не издеваюсь. Я серьёзно.

      Глубоко вздыхаю. Удручённо обращаюсь к девочке напротив:

– Сейчас будем преподу писать, с которым вместе за выпивкой ходили.

Выбираю для решения этого вопроса не общую беседу, а твой директ. Вбиваю текст, уже предвкушая, как ты пошлёшь меня далеко и надолго. Никак не могу решиться и отослать это безобидное сообщение. Почему-то так страшно, что ты ответишь грубо или вообще не ответишь.

Говорю подруге, передавая гаджет:

– Ткни, пожалуйста, на «отправить», а то я не могу.

Девочка выполняет мою просьбу и возвращает телефон. Хорошо, что она рядом – в одиночку я бы ни за что не решилась написать тебе.

– Почему не можешь? Он тебе нравится?

На эмоциях выдаю:

– Наверное… – понимая, что не вру, а, похоже, впервые говорю правду о своём истинном отношении к тебе. Да и на этой стадии уже глупо отрицать симпатию к тебе, хоть ты и препод.

«Написала. Жду смерти!»

Откладываю гаджет, продолжая трапезу и прикидывая, как долго ты не ответишь: день или, может быть, неделю… Не прошло и минуты, как я нервно разблокировала свой телефон, обнаруживая в уведомлениях миниатюрную иконку Инстаграма, и… твой ответ.

Ответил ты совсем не так, как я ожидала, а вполне адекватно: под стать твоему отношению к нам. Выдыхаю. Мне всё-таки удалось получить от тебя необходимую информацию.

Возвращаемся в «родное» здание. Подруга очень ностальгирует, чего никак не скажешь обо мне. Снова эти паркетные полы и стены, увешанные масляными холстами выпускников.

Странно, но здесь я не чувствую абсолютно ничего. Я бы предпочла, чтобы этих двух лет в моей жизни вовсе не было. Но с дугой стороны, если бы не гимназия, я бы вряд ли поступила. Ей мне были дарованы испытания, которые меня закалили, пускай я и разочаровалась в преподавателях.

Забредаем в кабинет русского языка и литературы, где нас встречает наша бойкая учительница, что чихвостила меня все два года за слишком яркую помаду и объёмные сочинения. После непродолжительного разговора она не упускает возможности выдать свою коронную фразочку: «Если не знаешь, что делать – иди в театр!».

И я вспоминаю наши с ней походы в театр. Три звонка, мрак зрительного зала и актёры, во всём великолепии раскрывающиеся в своих ролях.

Один такой спектакль был очень весёлым. Это было в театре, что располагается как раз напротив нашей школы; его режиссёр славится крутым нравом и смелыми решениями в постановках.

Мы тогда пошли на «Грозу», которую как раз проходили по литературе. И на некоторых моментах на сцену выбегали обнажённые девушки… А эпизод в овраге вообще был полностью переделан. Даже самому Островскому не снилось то, что происходило между Катериной и Борисом в тот вечер. М-да, что вспомнить, определённо есть!

Проходя мимо красного кирпичного здания, воспроизводим воспоминания и решаем непременно посетить это место снова.

Идём гулять, и я даже не замечаю, что всё время говорю только о тебе – такие разговоры уже давно стали для меня нормой.

– Ты что, влюбилась в него?

Итак, мне почти двадцать. И я даже не придаю значения тому, как в одночасье предмет моих полугодовых переживаний резко перестаёт меня интересовать. Потому что есть ты.

– Влюбляться в преподов нормально. Ты же ассоциируешь его с отцом, а всякая любовь берёт начало из детских переживаний.

Я никогда не считала, что у меня есть серьёзные проблемы в общении с отцом, поэтому и компенсировать здесь особо-то нечего.

Просто твоё заботливое отношение к нам и расспросы о других дисциплинах и преподавателях, а ещё нелепое: «Я же, любя!», когда эмоции берут верх или не совсем уместные шутки в наш адрес слетают с твоих уст… в последнем как будто кроется страх обидеть. Всё это создаёт какую-то семейную обстановку. И мне почему-то так приятно прибегать к твоей помощи на занятиях, признавая то, что нашей группе ты действительно вроде отца…

Зачёт не за горами, ты решаешь поднатаскать нас по теории.      Больше всего мне не нравится в тебе твой фетиш на механизмы реакций – я это дерьмо, как и большинство в группе, никогда не понимала. Что-то ты объясняешь, что-то даёшь на самостоятельно выполнение. Тем временем наша главная болтушка-хохотушка на другом конце аудитории талдычит своим подругам про бесплатный сыр из мышеловки. Твои нервы не выдерживают, и ты заставляешь её выйти к доске и написать тот несчастный механизм.

– Но я же ничего не делала! Я молчала! – оправдывается она, вбивая в поисковик то, что ты с неё требуешь.

– Ага! Пол пары и слышу от тебя, что бесплатный секс бывает только в мышеловке!

Молчание. У группы шок. Ты доволен произведённым эффектом.

Но меня так и подмывает спросить:

– А если без мышеловки, то вы обычно деньги берёте, да?

Вот если б три года назад я промотала ленту времени до этого момента, определённо на протяжении всего нашего общения не боялась бы тебя так.

Мне никак не привыкнуть к твоему хорошему отношению, и я несказанно удивляюсь, когда ты интересуешься, дошла ли я до школы. Я понимаю, что, наверное, не стоит бояться тебя, раз ты сам идёшь на контакт, и вкратце рассказываю о посещении гимназии. У нас завязывается разговор. Когда я общаюсь с тобой, у меня ощущение, будто я глажу белого медведя по его густой жёсткой шерсти, трепеща от страха перед диким зверем, но в то же время понимая, что он не причинит мне никакого вреда.

Снова май. Снова девственно-зелёная листва, снова ароматные свечи сирени, снова орава майских жуков, кружащих в воздухе.