Призрак (СИ) - Дрим Мила

Леа потеряла многое.

Но она сохранила достоинство.

Айомхар нахмурился. А затем улыбнулся — улыбкой, похожей на оскал.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

— Ты многое на себя взяла, рабыня, — усмехнулся Айомхар, — ты — моя собственность, и лишь я решаю — жить тебе или умереть.

Леа ошеломленно смотрела на приблизившееся лицо воина — оно было холодным, без капли каких-либо чувств, за исключением циничной ухмылки. Янтарные глаза, опушенные густыми ресницами, полыхали ледяным пламенем. Девушка спешно опустила взор, не в силах выносить давящий взгляд мужчины. Он по-хозяйски прошелся руками по ее фигурке, говоря:

— Я вижу, ты успела нарядиться. Но я не люблю, когда мои вещи берут без спроса. Поэтому — снимай немедленно. Я не хотел бы рвать свою одежду.

Памятуя о его вчерашних действиях, Леа стянула с себя одеяние, оставшись полностью обнаженной перед воином. Айомхар окинул ее оценивающим взглядом. Совсем как коня, которого он купил. У его пленницы была женственная, с красивыми изгибами, фигура. Кожа — прозрачно-фарфоровая, гладкая и светлая. А на ней — повсюду: на руках, бедрах, талии и спине — уродливые синяки и ссадины.

— Видимо, Фредек знал, как тебя воспитывать, — цинично заметил воин, проходя мимо застывшей на месте пленницы, и выходя из комнаты, и тут же возвращаясь. В его руках был холщовый мешок, который Айомхар тут же кинул в сторону девушки, говоря:

— Бренда буквально умоляла меня передать это тебе. Чем ты так заслужила ее любовь, я не знаю.

Леа прижала мешок к своему обнаженному телу, словно щит, который мог спасти ее от любого зла. Призрак, теперь словно не замечая девушку, прошел в комнату, на ходу стягивая с себя рубаху и швыряя ее под ноги пленницы.

— Постирай, — рявкнул мужчина, натягивая на себя ту рубаху, что была прежде на Лее.

Тем временем, девушка спешно открыла мешок и, мысленно воздавая благодарность Бренде, извлекла из него белье и верхнее платье. Дрожащими руками, пытаясь справиться со страхом, Леа надела на себя все необходимое, пылая под взглядом теперь наблюдавшего за ней мужчиной. Айомхар размышлял, думая, как поступить теперь — вновь уложить пленницу с собой, или же позволить отдохнуть ей? Признаться, она крайне манила к себе — он не понимал Лею, злился и раздражался на нее, но, помимо всего это, желал ее.

Девушка отошла как можно дальше от воина. Она вжалась спиной в теплую, деревянную стену, наблюдая из — под полуопущенных ресниц за тем, как мужчина приближается к ней. Он двигался медленно, не сводя с пленницы голодных глаз. Что ему еще нужно?! Нервно сглотнув, Леа спросила у него:

— Я могу возвращаться на работу к Бренде?

Воин нахмурил свои густые брови. Он подошел вплотную к пленнице, прижимаясь к ней столь рьяно и близко, что Леа ощутила аромат и жар его тела. Воспоминания о прошлой ночи были все еще живы, поэтому девушке стоило немало усилий, чтобы сдержаться от крика.

— Забудь. Твоя главная и единственная работа — служить мне так, чтобы я оставался удовлетворен тобой, — ответил Айомхар, с циничной улыбкой наблюдая, как вспыхнули щеки его пленницы. Румянец невероятно шел ей, освежая ее утонченное лицо. Это наблюдение подбавило жара и вожделения мужчине, и он, совершенно не стыдясь (это чувство ему было почти незнакомо) начал задирать подол платья Леи. Не сдержавшись и совершенно не подумав, девушка ударила его по рукам. Она вряд ли своими ладонями могла причинить воину не то что боль, даже малейший дискомфорт, однако сам факт того, что пленница сделала, не обещал ничего хорошего.

Одним рывком и одной рукой, Айомхар схватил девушку за запястья, оттягивая ее руки назад. Склонив грозное лицо над Леей, воин процедил предостерегающее:

— Будь ты мужчиной — давно бы лишилась жизни. Никогда так больше не делай, пленница.

И хотя мужчина невероятно пугал девушку, та, глядя ему в глаза, с грустью в голосе, ответила:

— Не могу по-другому. Ты делаешь больно, каждый раз, когда касаешься меня. Быть может, я и пленница, но все еще живой человек.

Айомхар еще больше нахмурился, размышляя над ее словами. Он пронзительным взглядом скользил по лицу девушки, в поисках вызова или гордыни, но обнаружил лишь грусть и тоску в глубинах синих, бездонных очей.

— Надеюсь, к вечеру ты не будешь такой неженкой, — изогнув губы в издевательской улыбке, произнес воин, отпуская руки Леи.

Айомхар резко отвернулся от девушки, покидая ее. Ему было уже сейчас не до нее. Вместе с другими воинами он собирался на совет.

Огромный шатер, расположенный в центре поля, принимал гостей с других земель. Различные кланы — с восточных гор, с земель, омываемых холодными морями, с густых лесов, все они прибыли, потому что были некогда одним родом. Затем, разметавшись, словно сорные цветы, они осели в разных местах, становясь чужими друг другу, становясь разрозненнее и слабее. Теперь Айомхар задался целью объединить их всех. Нет, он не являлся королем и избранным своим народом, но был тем, за кем шли — его род, его люди. В эти жестокие, темные времена он был не менее жестоким и беспощадным.

Дочь Фредека.

Призрак не солгал, когда сказал, что нет ничего слаще, чем обладать женщиной врага. Фредек был его лютым врагом, а Леа — лакомым кусочком, красивая, невинная — от того месть была еще слаще и приятней. Айомхара не волновали ее чувства, она стала для него очередной пленницей — только в этот раз более изысканной и странной.

Она чертовски отличалась от других женщин. Полная противоречий: то собирается умереть, то вдруг хочет вернуться на работу, то бьет его по рукам и тут же смотрит глазами, полными печали, но не ненависти. Он не понимал ее. И не желал понять, все, что воин хотел — получать от нее удовольствие. Именно для этого были созданы красивые женщины.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Теплый ветер приветливо-ласково обдал своим дыханием лицо Леи, когда та высунула голову из логова чудовища. Она замерла на пороге, размышляя, как ей поступить. Внимательным взглядом девушка обвела пространство — вдали виднелось главное здание замка, но все окна в нем были плотно закрыты, и строение не выглядело так, что в нем кто-то живет. С другой стороны простирались зеленеющие луга и золотистые поля, на которых щедро взошла пшеница. Вдалеке, в сторону крепостных стен, виднелась яблоневый сад, а перед ним, озорно поблескивая, протекала узкая и, вероятно, неглубокая речушка.

Леа нерешительно вышла из дома. В руках она сжимала рубаху воина. Не то чтобы девушка собиралась ее постирать, однако у нее была причина уйти подальше от этой обители. Голод очередным спазмом в желудке напомнил о себе. Пленница обернулась, разыскивая по сторонам хоть что-то съестное. Взгляд ее остановился на корзине, что была прислонена к узкому окну дома. Стыдясь самой себя, Леа медленно подошла к ней и аккуратно приподняла серую ткань, прикрывавшую содержимое корзинки. Глазам девушки предстал небольшой кувшин и пять плоских лепешек. Рот пленницы тут же наполнился слюной, а живот противно заныл, требуя одного — пищи. Леа отломила половину от одной из лепешек и принялась ее жадно есть, ненавидя себя в этот момент. Она ощущала себя воровкой, нищенкой и совершенно бессильной.

Однако, когда ее желудок немного успокоился, Леа стала чувствовать себя по — другому. Слабость отступила, а желание уйти как можно дальше от дома усилилось в девушке. Поэтому, она, миновав невысокую калитку, буквально побежала в сторону речки.

Сжимая в руке рубаху призрака, Леа, подставив лицо яркому солнышку, спускалась с холма, на котором разместилось логово чудовища. Узкая и витиеватая тропинка под ногами иногда прерывалась, становясь зеленеющей дорожкой, усыпанной молодой травой и душистыми ромашками. Пейзажи вокруг менялись — вот луга и поля, вот холмы и ручьи с прохладной водой. Девушка остановилась у одного из них, утоляя жажду и после — умываясь. На какой-то момент Леа, наслаждаясь прогулкой, даже забыла о своем положении и словно вновь очутилась на родных землях. Лишь добравшись до берега речки, девушка вспомнила, зачем пришла сюда.