Призрак (СИ) - Дрим Мила

Леа забилась в самый угол. Спина тут же заболела, напоминая о ночном падении девушки. Боль была такая сильная, что Леа едва не плакала. Она, обхватив колени руками, с горечью смотрела на свои стопы — ее красивые туфельки так и остались валяться в траве. Отчего-то это стало последней каплей, добившей Лею. Девушка уткнулась лицом в свои холодные ладони, плача. У нее больше не было сил сдерживаться.

Утро было наполнено туманом, прохладой и печалью. Леа, откинув голову, невидящим взором смотрела на пейзажи, открывающиеся ее глазам — лесная тропа сменилась холмами, а после — лугами, поросшими ромашками. За ними показался мост — узкий, высеченный из скалы, он расположился надо рвом, заполненным темной водой.

Грубое, лишенное всякого изящества и красоты, каменное строение, именуемое замком, мрачно выглядывало из густого тумана. Высокие, крепостные стены, обступившие его со всех сторон, были такого же цвета. На них — на определенном расстоянии, стояли дозорные. Тут же один из них подал сигнал, и огромные ворота-великаны с глухим шумом отворились, впуская воинов и пленниц внутрь.

Внутри было мрачно и тихо. Жил ли здесь кто-нибудь? Или это была обитель мертвых? Леа поежилась от подобных мыслей. Она зашептала молитву, не выученную наизусть, нет, это были просто слова — обращение к Богу. Девушка так нуждалась в Его поддержке. Как жаль, что о Нем она вспоминала не так часто, а самую искреннюю мольбу произнесла лишь теперь, лишенная всех благ и всего того, что так любила. Размышляя над этим, Леа устыдилась себя. Она тяжело вздохнула, ощущая скованность в груди.

Тем временем, телеги продолжали двигаться через территорию замка, и вскоре, миновав его мощеные улочки, выехали на тропу, с обеих сторон от которой расположились зеленеющие луга. А затем, показались домики — одноэтажные, с соломенной крышей на них. Вокруг них расположился невысокий забор. Наконец, телеги остановились. Пленниц тут же стали доставать оттуда — словно мешки, по — прежнему грубо, резко. И ту же, следом, женщинам начали перерезать веревки на запястьях. Леа не сдержала облегченного вздоха, когда ее руки, наконец, освободились. Кожа под веревками сильно покраснела и болела, выглядя некрасиво, но это сейчас мало волновало девушку.

Один из воинов что-то крикнул, да так громко, что Лее показалось, что она оглохла. На его крик из одного из домиков вышла высокая, крупная женщина. Ее седые волосы, заплетенные в две тугие косы, были прикрыты чем-то наподобие платка — он был закреплен сверху костяными заколками. Окинув пленниц внимательным взглядом серых глаз, женщина на ломаном, но все же, знакомом языке, произнесла:

— Я — Бренда. Вас пощадили, и не убили. Теперь каждая из вас будет служить нашему народу. Отныне, ваша работа будет в том, чтобы шить вещи и чинить их. Если вы будете делать это на совесть, то не останетесь без крова и хлеба, если же вздумаете бунтовать, то вас уже не пощадят. Вам понятно?

Пленницы кивнули головами, со страхом и интересом глядя на Бренду. Та, кивнув им в ответ, указала рукой в сторону домов.

— Размещайтесь. Отныне, вы всего лишь слуги.

Леа задрожала, услышав эти слова. Все же, она была дочерью Фредека, правителя. Ей был непросто принять изменения, однако здравый смысл победил — быть прислугой, все же, значительно лучше, чем рабыней одной из этих чудовищей. Тут же, в памяти Леи всплыло лицо того воина, она будто снова ощутила его грубые прикосновения. Под ложечкой тот час засосало от страха. Девушка сжала кулаки — ну уж нет! Прислуга — так прислуга, она с честью примет свою судьбу!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Леа потерла уставшие глаза — маленькая лампадка, что стояла на широком столе, скудно освещала рубаху, которую девушка зашивала. Царившая кругом полутьма, желание спать — и вот уже пальцы Леи, некогда ловкие, но не этим поздним вечером, уже несколько раз поранились об иглу. Девушка, сделав последний стежок, убрала швейные принадлежности в незатейливую шкатулку. Затем медленно опустилась на узкую кровать, размещенную возле дальней от стола стены. Прямо напротив на стене находилось небольшое окно. Ласковый ветерок колыхал полупрозрачные занавеси, донося до Леи аромат цветов, свежескошенной травы и недавно испеченного хлеба.

Желудок девушки болезненно сжался — нет, она была неголодна, и поела достаточно — чечевичную похлебку. Но, привычная к более изысканной пищи, даже к тому же пшеничному хлебу, Леа испытывала некое желание вновь поесть его. Она грустно улыбнулась своему ходу мыслей — об этом ли стоит думать? Она жива, не изнасилована — и — слава Богу.

Уставшая, девушка снова прокрутила в голове события уходящего дня — их приезд в замок, знакомство с Брендой, купание в чане с водой, переодевание в платье из грубой, гречишного оттенка, ткани. После — обед, а затем работа до самого вечера, ужин и снова работа.

Бренда обладала спокойствием довольной жизнью медведицы. Все приказы-просьбы она раздавала четко, без каких-либо эмоций, относясь к прибывшим тридцати пленницам ровно, не выделяя никого из них. Высокая, крупная, Бренда, подобно скале, возвышалась над женщинами, когда те уселись за столы, дабы приступить к работе. Она молчаливо наблюдала за их действиями, но если что-то не нравилось ей, возвещала об этом довольно грубым голосом.

Леа каждый раз вздрагивала, стоило Бренде что-либо сказать. Она не привыкла, чтобы женщины так говорили, и приспосабливаться к этому оказалось не столь просто. К тому же, девушке казалось, что если разозлить Бренду, та сможет и ударить. Но пока женщина лишь громогласно командовала — и каждая пленница сразу же, слушалась ее, стараясь выполнить то, что говорила великанша. Именно так ее мысленно прозвала Леа за высокий рост и крупную фигуру.

Девушка устало закрыла глаза, положив под щеку руку. Стоило ей только сомкнуть веки, как другие воспоминания — об отце, жестоко сжали ее нежное сердечко. Леа всхлипнула, сдерживая рвущиеся наружу рыдания. Она шепотом помолилась, прося Создателя облегчения для себя и покоя для Фредека. Затем, перевернувшись на спину и уставившись в открытое окно, пообещала себе приспособиться к жизни с врагами. До поры до времени. В груди Леи теплилась надежда, что за ней придут — Джерго или Эрно. Если только они уцелели в той бойне…

Дни потянулись друг за другом, и Леа стала по — тихоньку привыкать к жизни во вражеском замке. Нет, девушка по-прежнему побаивалась великаншу, но теперь знала, что та не склонна к насилию и неоправданной жестокости. Бренда была все так же громогласна, но еще и заботлива — она тщательным образом следила, чтобы каждая из пленниц была накормлена. Если вдруг возникали какие-то непонятные ситуации, или же конфликт, великанша сразу обращала на это внимание, пресекая подобное на корню.

Леа старательно выполняла свою работу — хотя, правда, она не привыкла иметь дело с одеждой, и уж тем более одеждой таких огромных размеров. Все навыки девушки в отцовском доме заключались в вышивке гладью. Но Леа приноровилась. Пальцы ее все так же получали ранки от иглы, однако девушка была полна решимости делать свое дело хорошо, на совесть. И спустя пять дней Леа честно думала, что у нее это начало получаться. До тех пор, пока утром шестого дня к ней не подошла Бренда.

Леа как раз дошивала мужскую тунику, и появление великанши вынудило девушку немного, но понервничать. Бренда окинула внимательным взглядом ее работу. Затем с некой теплотой, не свойственной ей ранее, посмотрела на Лею. Девушка встретилась взглядом с серыми глазами великанши.

— Долго здесь ты не продержишься, — чуть коверкая слова, но все же понятно, произнесла Бренда.

— Почему? — удивилась Леа, и в голосе ее зазвучало отчаяние и непонимание.

Великанша покачала головой и ушла, так и не ответив.

Остаток дня Леа провела в работе и раздумьях над словами Бренды. Духота, царившая с утра, не ушла с приближением вечера. Уставшим, утомленным женщинам было позволено искупаться на местном озере. Естественно, в сопровождении бдительной великанши.