Четвёртое измерение: повторение пройденного (СИ) - Таругин Олег Витальевич

Подхватив коллегу подмышки, я помог ему встать. Осмотрев изрядно помятого контрразведчика, я задумчиво хмыкнул — неужели и у меня был такой же вид? Однако… Автомат и драгоценная сумка валялись тут же, под ногами. Первый казался неповрежденным, а вот вторая… вряд ли даже самые совершенные ноутбуки способны перегибаться под таким углом!

И вот тут до меня, наконец, дошло: елки-палки, да мы же внутри этого! Дошло — и я медленно поднял голову, как-то вдруг и сразу осознав весь окружающий мир в целом.

Скажу сразу: на первый взгляд изменилось не так уж и много. По-сути, мы по-прежнему стояли на территории нейтринной обсерватории, только ее территория здесь отличалась от территории там. И, прежде всего это касалось даже не видневшегося неподалеку пятиэтажного лабораторно-административного корпуса, отчего-то обветшалого, с выбитыми окнами и явно давным-давно провалившейся крышей, не отсутствия какой бы то ни было перспективы, заменяемой застывшей в неподвижности темной стеной вдали — это в первую очередь касалось изменившихся условий освещения.

Медленно подняв голову, я взглянул в небо. В небо, которого не было. Ни неба, ни солнца, ни облаков, только равномерная серенькая субстанция; только рассеянный, лишенный источника, поступающий как будто отовсюду сразу, свет; только гомогенное сизое нечто вместо облаков над головой.

Сделав всего один шаг, мы попали из яркого летнего дня в царство каких-то вечных сумерек. Или даже не сумерек, а чего-то иного — тусклого, лишенного обычных красок и контраста, непривычного нормальному человеческому восприятию.

В обычном мире по ночам тоже не бывает света. Зато у нас есть темнота — настоящая, контрастная, абсолютная. А здесь ее не было. Как не было и настоящего света — лишь что-то среднее, нейтральное, никакое…

Печальное царство вечной серости; мир полутонов; место, в котором никогда не будет радуги… нечто, порожденное извечным людским желанием узнать больше, чем следует и можно знать.

— Это и есть твоя «черная дыра» вместе с четвертым измерением, что ли? — я скептически дернул головой. — Так вы себе ее представляли?

— А? — вздрогнул еще не насладившийся в полной мере окружавшей нас картиной полковник. — Н-нет… не знаю… вряд ли. А что?

Хороший вопрос… Вот уж, действительно, «а что». Прямо в точку, коллега. Вот только интересно, кто кого должен спрашивать и кто кому отвечать?

— Просто спросил, — буркнул я — похоже, с надеждой получить более-менее аргументированное и авторитетное объяснение происходящему можно распрощаться. Но я, как ни странно, ошибся:

— Понимаешь, мы никак не могли представить, как все это может выглядеть в реале, но имелось предположение, достаточно смелое и ничем не подкрепленное. Ну, в общем, та… субстанция, сквозь которую мы прошли… все это наводит на мысль о продолжающемся однонаправленном движении частиц в собственном силовом поле колла…

Нда, страшно далеки вы от народа:

— Постой, коллега, притормози, ладно? Давай как-нибудь попроще, попопулярней. Как по телевизору. Ты что-то начал говорить за эту серую муть, которая чуть из нас мясное пюре не сделала? Вот и попробуй простыми словами объяснить, что это может быть?

— Элементарные частицы, разогнанные в кольце ускорителя. Например, те самые отоны, о которых я тебе рассказывал в самолете. Или какие-то другие.

Ага, уже значительно лучше — тенденция к сближению с народом налицо. Что ж, продолжим опрос:

— Но ты ведь говорил, что каждый отон, по-сути, «черная дыра» в миниатюре, так? И что вы собирались получить лишь несколько этих частиц? Это как?

— Да, ты прав, — голос полковника окреп, и это мне понравилось. — Ощущения при прохождении этой… «стены» — они тебе ничего не напомнили?

— Напомнили. Центрифугу, карьерную камнедробилку и пьяную драку в одном флаконе. Плюс посещение нашего ротного стоматолога, когда я еще «срочную» служил. В те годы «турбинок» еще не было, только обычные бормашины со шкивом, — «пожаловался» я, устало опускаясь на землю. Стоять больше сил не было — ноги не держали.

Валера, последовав моему примеру, усмехнулся, помаленьку возвращаясь к своему обычному состоянию:

— Во-во, и мне тоже. Так вот, мне кажется, что мы с тобой только что побывали… как бы это попроще… в пространстве, заполненном — или «образованном» — материей с повышенной плотностью.

— Хочешь сказать, внутри «черной дыры», что ли?

— Ну… не совсем. Никто, конечно, не знает, что на самом деле происходит внутри «черных дыр», но думаю, что ты не совсем прав. Скорее, так: «в окружении огромного количества миниатюрных «черных дыр», каждая из которых сама по себе частица неимоверной массы, понимаешь? У меня в ноутбуке есть виртуальная модель — если он, конечно, здесь заработает. Б…! — полковник, наконец, увидел, что сталось с его драгоценной сумкой. Ладно, не переживай, живы будем — подтвержу, что ноутбук героически погиб во время боестолкновения с летучим отрядом неопознанных элементарных частиц!

— Примерно… И что? Кстати, не слишком-то это все похоже на обещанные несколько частиц, не находишь?

— Нахожу, просто на этот вопрос у меня ответа нет. Возможно, произошла своего рода цепная реакция, началось спонтанное увеличение количества частиц, например, в геометрической прогрессии… не знаю, честно говоря.

— Ладно, что-нибудь еще?

— Еще предположение. Только сейчас подумал.

— Валяй, — машинально ответил я, неожиданно увидев метрах в ста впереди кое-что интересное — надо бы посмотреть, хотя, кажется, я и так догадываюсь, что это может быть…

— Два момента. Первый: отоны — если это, конечно, они — не могут существовать так долго. Все-таки, это ведь просто элементарные частицы. Значит, процесс продолжается — например, из-за того, что ускоритель по-прежнему продолжает работать. И второе — если я все правильно понимаю, эта штука, — Валера кивнул на «стену» за нашими спинами, — на самом деле прозрачна. Просто мы ее не видим — она притягивает к себе фотоны света и…

— Радиоволны, — докончил я за него, вызвав в ответ одобрительный кивок. — Оттого и связи нет. Согласен. И нафига Турист с собой радиостанцию тащит? Кстати, то, что ты сказал насчет ускорителя — значит, нам достаточно его отключить — и все станет по-прежнему?

Нам этот раз Валера ответил не сразу — размышлял несколько секунд:

— Трудно сказать. Для начала неплохо было бы узнать, как такое вообще стало возможным, а уж затем…

— И все-таки?

— Может «да», а может и «нет», не смогу сейчас ответить. «Феномен отдачи» — резкое изменение устоявшегося гомеостаза системы — приводит к хаотическому перераспределению массы…

— Ясно. Тогда сворачиваем дискуссию, курим — и пошли.

— Куда?

— А во-о-он туда прогуляемся, — достав сигареты (извлеченная из нагрудного кармана пачка выглядела так, словно по ней пару раз прошлись тяжелыми солдатскими берцами), я качнул головой в сторону обсерваторского корпуса. — Ты говорил, вторая группа на машине сюда поехала? Ну, так я их, кажись, нашел.

— Так пошли, чего время терять? — подорвался было полковник. Эх, Валера, вот в этом-то вся ваша проблема — я научный люд, пусть даже с госбезовскими погонами на плечах, имею в виду! Все-то вы знаете-понимаете, а того, что перед носом лежит, не видите. А я, между прочим, кое-что интересное еще в первую минуту увидел. Увидел, подумал чуток — и воедино связал:

— Не спеши, коллега, все, что должно было произойти, здесь уже произошло. И торопиться нам теперь особенно некуда.

— Ты о чем?

— Увидишь, — затягиваясь, пообещал я. — Хотя… посмотри вокруг повнимательнее — может, и поймешь, о чем я.

— Так ты это имел в виду? — пораженно переспросил полковник, осматривая находку. Я пожал плечами — по-моему, и так ясно. Мог бы и раньше заметить, коллега.

Мы стояли на обочине ведущей к научному корпусу дороги, в пяти метрах от навеки застывшего армейского «Урала», судя по всему — того самого, на котором сюда приехала вторая боевая группа. Вот только выглядел автомобиль немного странно — так, словно над ними не одно (да и не два, пожалуй) десятилетие поработал дождь, снег, ветер и прочие коррозийно-опасные природные факторы…