Четвёртое измерение: повторение пройденного (СИ) - Таругин Олег Витальевич

Глава 4

Не знаю, насколько оно мне на самом деле было нужно, но воодушевившийся Валера снабдил меня кучей подробностей из жизни еще не открытых земной фундаментальной наукой элементарных частиц. И не только этих самых отонов, нейтрино или тахионов, но и множества других, о существовании которых я, честно говоря, и понятия не имел (впрочем, о существовании отонов и тахионов я тоже понятия не имел).

Зато я наконец-то узнал, что антиматерия — это, оказывается, тоже разновидность вещества, ядра атомов которого имеют отрицательный электрический заряд и окружены положительно заряженными электронами, а таинственные темные материя и энергия взаимодействует с материей и энергией обычной только посредством гравитации. Причем, первая обычное вещество притягивает, не отражая при этом ни свет, ни радиоволны, а вторая наоборот — отталкивает. И под этими самыми невидимыми ударами и разлетаются галактики, продолжая делать то, что ученый люд именует расширением Вселенной, а люд попроще — Большим Взрывом. А сверхплотные сгустки темной материи порой достигают такой массы, что начинают искривлять и поглощать не только пространство и время, но и менять даже саму скорость света, что, в свою очередь, означает ошибочность всей эйнштейновой теории относительности.

В общем, к окончанию лекции я прямо-таки распух от новых знаний — особенно после того, как полковник долбанул меня напоследок сообщением о том, что именно отонные «микродыры», возможно, ответственны за крупные техногенные катастрофы последнего времени и существование множества аномальных «зон смерти» — в Калифорнии, Китае, на Урале… ну и в Бермудском треугольнике, конечно — куда ж без него, родимого-то? Впрочем, каким именно образом ответственны, он объяснить все-таки не сумел — да, в принципе, и не пытался.

Одним словом, загрузил меня бывший физик с настоящими погонами на плечах по-полной программе…

Долетели нормально. Правда, при подлете к Нальчику нас немного потрясло: попали в болтанку — на границе ставропольского края бушевала гроза — но сама посадка прошла вполне успешно. В смысле, что не врезались в гору на подлете, не проскочили мимо посадочной полосы, и нам даже хватило для торможения ее длины. Шучу, конечно; хотя настроение у меня к концу полета и после всего услышанного было немного того… взвинченное. «Вздрюченное», как выразился бы сидящий в десантном отсеке заруливающего на стоянку «Ила» мой боевой брат Смерч.

Приземлились на военном аэродроме за городской чертой, так что ехать нам никуда не пришлось: на соседней площадке нас уже ждали обещанные Сагатовичем «вертушки» — транспортная «бочка»[6] и Ми-24 сопровождения с полным боекомплектом на пилонах внешней подвески — причем обе с запущенными двигателями. В общем, ненавязчивый сервис по-армейски: с одного борта сразу на другой. Типа, чтоб не расслаблялись: как гласит известная военная мудрость: «спецназовец и на том свете отдохнуть успеет».

Спорить мы, конечно, не стали — время, как я понимал, поджимало: попрыгали, разминаясь, перекурили (пацаны смотрели на нас с Валерой с интересом, но вопросов не задавали) — да и полезли со всеми своими грамотно упакованными баулами в вертолет. Да и лететь-то было от силы полчаса — хоть на территории самой «нейтринки» я никогда не бывал, но в Кабардино-Балкарии находиться приходилось. К сожалению, сугубо по службе: стотридцатикилометровая граница с Грузией, все дела…

Хотя, в принципе, места здесь по нынешним временам довольно спокойные. И очень красивые — туристы со стажем меня поймут. Вот только видел я всю эту красоту исключительно из десантного отсека боевого вертолета…

Полковник слегка задержался, минут пять о чем-то разговаривая в сторонке с тремя одетыми в штатское молодыми людьми явно не гражданской наружности, так что в вертолет он загрузился последним. О чем они говорили, он меня информировать не стал — так же, как и я не стал его об этом спрашивать. Захочет — расскажет, а нет — у меня и так забот полно…

Летели молча — нам с Валерием пока говорить больше было не о чем, а окончательный инструктаж своих ребятишек я решил отложить до прибытия на место: пусть сначала сами все увидят и, так сказать, проникнутся. А там посмотрим…

Молчание первым нарушил полковник — бросив в иллюминатор очередной взгляд, на сей раз — куда более долгий, нежели раньше, он встрепенулся и легонько пихнул меня локтем: подлетаем, мол. Машинально взглянув на наручные часы — было пятнадцать тридцать пять — со времени разговора с Сагатовичем прошло чуть меньше семи часов, — я выглянул наружу. То ли случайно, то ли нет, но вертолет заходил на посадку со стороны солнца, и знакомый мне по фотографиям участок ущелья был виден, как на ладони. Нда, действительно, впечатляющее зрелище… пожалуй, даже более впечатляющее, чем смогла передать фотопленка и цифровая видеокамера: подпирающий небо исполинский столп, почти черный в лучах перевалившего полдень солнца, выглядел более чем внушительно. И мрачно.

Наверное, его можно было бы сравнить с вертикально поднимающимся столбом дыма, но для этого он был слишком… ну, неживым что ли; каким-то неестественно застывше-неподвижным. Такой на кадрах замедленной кинохроники выглядит ножка ядерного гриба: разумом ты понимаешь, что тысячи тонн затягиваемой под зловещую «шляпку» земли находятся в постоянном движении, но подсознательно все равно кажется, что все это застыло в неподвижности… Глупый пример, но ничего другого придумать не смог, уж извините — не поэт.

Ну и размер, конечно — там, на плоском жидкокристаллическом экране монитора, было трудно оценить истинный масштаб этого. Почти три километра в диаметре — само по себе не шутка! — но я и представить себе не мог, что оно окажется настолько большим!

Отвернувшись, я взглянул на своих парней, по-братски разделивших между собой свободные иллюминаторы правого борта: смотрите-смотрите, пацаны, боюсь, в следующий раз вам придется созерцать все это мрачное великолепие изнутри! Взглянул — и тут же наткнулся на ответный взгляд Туриста.

Очень вопросительный и настолько же обиженно-обалдевший: насколько я знал, Жорик все свои нечастые отпуска проводит исключительно в походах по Кавказу (неужели служебных командировок ему мало?). Что ж, понимаю — сплошное непотребство и вообще — осквернение лучших туристических маршрутов налицо… Ладно, терпи, капитан, глядишь, и разберемся, что к чему.

Остальные мои камуфлированные орлы, хоть и выглядели малость обескураженными, восприняли картинку за иллюминатором вполне спокойно: то ли ничего не поняли, то ли всерьез решили, что теперь их (вместе со мной, в смысле) будут использовать исключительно в акциях с приставкой «паранормал». Ну и ладно, ну и молодцы…

Нет, ну вот угораздило ж меня, блин, в тот подвал под Винницей полезть!

Приземлились мы прямо в ущелье, километрах в двух от обсерватории-коллайдера-сейчас-хрен-знает-чего — подлетать ближе пилоты «восьмерки» не захотели. Или, что более вероятно, имели на этот счет какие-то конкретные инструкции.

Впрочем, «приземлились» — это еще сильно сказано: вертолет завис метрах в двух над грунтом и мы перезрелым горохом ссыпались вниз. «Двадцать четвертый», внушительно рокоча всеми своими двумя с лишним тысячами «лошадок», барражировал над нами, прикрывая высадку от… от кого-то, видимо, прикрывая. На всякий случай.

Валера, кстати — несмотря на все мои невысказанные подозрения — оказался молодцом: закинув за плечо автомат и прижав к груди сумку с ноутбуком, безропотно сиганул вместе со всеми, едва не сломав при приземлении ногу — сказывалось отсутствие опыта.

Помогая ему подняться, я неожиданно поймал себя на мысли, что подсознательно ищу и не нахожу аналогии с братом — и плюнул на это дело. Глупо обвинять его в том, чего он и не обязан уметь — да и в том, что Сереги больше нет, если кто и виноват — так только я.