Лирика панелек - Илья Константинович Иванов

– Да что ты все про зону эту? Вышел я. Вот тут с тобой сижу, – Марс выбился из миролюбивого равновесия.

– Леша, но ты подумай. Сперва Северный Кавказ, потом судимость. Куда ты дальше? Дело исключительно твое, но знай: мы тебя не оставим.

– Я знаю, Вань, я знаю.

Засвистел чайник, Леша неторопливо выключил газ и стал разливать чай гостям. В комнате повисла неловкая тишина, и только стук ложек и кружек нарушал ее.

– Можно нескромный вопрос? – спросил Июль.

– Ну давай, коли начал, – заинтересованно ответил Марс.

– Вы, как я понял, успели и в армии послужить, и отсидеть? А как же так получилось?

– А тебя, я смотрю, тактичности не учили. Но подожди немного, сейчас зачитаю, – Леша ушел в соседнюю комнату.

– Июль, – фыркнул Бобби, – веди себя скромнее.

– Мне просто стало интересно, – Июль немного отодвинулся от Вани, выражая пренебрежение, будто ему довелось встретиться с редким занудой. Тем временем в кухню вернулся Леша с толстой папкой в руках.

– Так вот, – начал Марс, открывая массивную книгу. – «Коловратов Алексей Макарович 25.08.1988 года рождения, позывной Марс, лейтенант ВС РФ. Осужден по статье 282, часть вторая УК РФ на срок четыре года лишения свободы строгого режима и приговорен к штрафу в размере шестисот тысяч рублей». Вот что они мне приписали! – крикнул Марс и с громким хлопком кинул папку на стол. – Я воевал за эту страну, а потом мне из-за кого-то приписывают статью и лишают всего. От меня вся семья отвернулась. Потерял все связи, единственное, что осталось, – наша компания. Мне уже почти тридцать, а за душой ничего, кроме войны и зоны. Где же поддержка государства? А нет её и никогда не будет. А я до сих пор просыпаюсь в холодном поту, потому что снятся мне горы, вертолеты, танки и смерть. Я два года воевал, а после этого мне в моей же стране говорят, что я должен терпеть.

– А ты ведь раньше и не рассказывал, – после паузы произнес Ваня.

– А ведь раньше и повода не было, – Марс сел за стол и продолжил пить чай.

Пару минут вся компания провела в тишине, пока Бобби не решился обратиться с просьбой, с которой он и пришел к Марсу.

– Не в масть, наверное, будет сказано, но все же. Нашему знакомому помощь нужна. Помнишь Максима из района четвертой больнички?

– Ну был такой. Я с ним, правда, не часто общался, – не отрываясь от кружки, отвечал Марс. – А что у него случилось?

– В подворотне девушку убили за сумку. Я подумал, что ты сможешь помочь. Шваль всякую дворовую ты в кулаке как-никак держишь.

– Серьезное дело. Накажем. Мне бы встретиться с ним, подробности узнать.

– Да, конечно, я ему твой номер скину, он тебя наберет, а дальше сами. Если что, на мою помощь можете рассчитывать.

– Добро, – утвердительно закончил Марс.

– Я, конечно, извиняюсь, но можно еще несколько вопросов? – спросил Июль.

– Какой ты у нас любопытный. Что же с этим сделаешь! Задавай, – с притворной улыбкой ответил Марс.

– На войне страшно?

– Только первые дни. Потом наступает такой момент, когда уже все равно на происходящее. Но это только у меня так. Когда человеку есть за что держаться, он боится это потерять. У меня ничего не было – я не боялся.

– А как же Дина? – удивился Бобби.

– Дина мне сразу сказала, что если я уеду в «горячую точку», то она меня ждать не будет. А не поехать я не мог.

– Почему же? – спросил Июль.

– Брат у меня туда же служить уезжал.

– Рома?

– Да. Не мог я его туда отпустить одного.

– И где же он сейчас?

– В горах он лежит. С орденом Мужества посмертно.

– А каково убивать людей? – продолжал Июль.

– Легко, когда не относишься к ним, как к людям. А если честно, там, в боях, не понимаешь, убил ты кого или нет. Я не снайпер, поэтому зачастую цель, по которой ведешь огонь, и не видишь. Хотя было у меня два особенных случая. Первый – это когда на меня из-за угла здания выпрыгнул дух. Это было в самом начале службы. Так я его просто с перепугу расстрелял. Взбудоражен я был серьезно. Старался не смотреть на труп, хотел просто поскорее пройти дальше. А второй случай был с пленными, когда нам дали приказ закопать трупы, но вместо мертвых там лежали раненые. А мы выполняли приказ.

– Приказ перечил твоим собственным интересам? – Июль будто пытался подобраться к глубине души Леши.

– Не думаю, что на войне соблюдались чьи-то человеческие интересы. Там преследуется что-то высшее, интересы всей страны. Да только там, где был я, преследовались интересы не страны, а олигархов. А страдало население, которое просто хотело стабильности.

– За что тебя осудили?

– 282-я статья, «Возбуждение ненависти либо вражды». Участвовал в демонстрации. Я отстаивал позицию нашего народа, а меня назвали нацистом.

– Тебе противны люди другой национальности?

– Раньше я не испытывал каких-то негативных эмоций к другой национальности, даже после войны. Я ненавидел тех приезжих, кто у нас дома ведет себя, как хозяин. Если они приехали к нам, то пусть ведут себя, как гости, или живут на равных правах, но ставить себя выше нас я не позволю. А после заключения ненависть перекочевала ко всем против моей воли. Это просто то, что рождается где-то в душе.

– Чем сейчас занимаешься? Откуда-то же деньги брать надо.

– Сейчас я живу на остатки денег, полученных за время службы. Но сбережения скоро кончатся, поэтому и придется найти хоть какую-то работу. Возможно, соглашусь на предложение Кипы.

Знакомые еще долго говорили о жизни. Бобби рассказывал о происшествиях в городе за то время, пока Леша отсутствовал, вспоминая интересные истории. Марс же недавно вернулся к нормальной жизни, а в голове – Кавказ и тюрьма, поэтому он предпочитал молчать и внимательно слушать истории гостей.

С одной стороны, можно восхищаться Марсом, его силой духа и несгибаемой волей. Ведь, несмотря ни на что, он старается вернуться к нормальной жизни. С другой стороны, понимаешь, что такие люди лишние в нашей жизни. И лишние они не по собственной воле. Леша не видел ничего, кроме жестокости в своей жизни, его никто не учил любить и жалеть. Кадетский класс, армия. Спорт – и тот жесток. Всю жизнь его только и учили, что бить и выживать. Эти уроки он усвоил очень хорошо. Нельзя его винить за хладнокровие и