Возмездие фаллоса. Психоаналитические истории - Валерий Лейбин

Вспоминая начало работы с данной пациенткой, профессор Лившиц не мог точно сказать, стояла ли эта дилемма перед ним во всей своей остроте именно в то время, или он имеет дело с так называемыми покрывающими воспоминаниями, несущими на себе отпечаток последующих размышлений.

Очевидно, что, обладая психоаналитическими знаниями и опытом терапевтической деятельности, сегодня он не стоял бы перед подобной дилеммой. Он давно убедился, что психоаналитик не должен оказывать какого-либо давления на обратившегося к нему за помощью пациента и тем более навязывать ему свое собственное мнение.

Но в то далекое время, когда к нему пришла Эрика, у него могли быть различного рода сомнения. Во всяком случае, вполне возможно, что они существовали. Более очевидным было то, что он вряд ли ожидал того, что на самом деле стоит за желанием пациентки сменить свой пол.

Так что же она поведала в процессе общения с ним? Какие неожиданные ракурсы ее жизни предстали перед ним? Зачем ей захотелось стать мужчиной? Что лежало в основе ее желания сменить пол?

Профессор Лившиц слегка прикрыл глаза, давая своим воспоминаниям простор для их самовыражения.

«Итак, – погружаясь в себя, вопрошал он, – как все это было?»

В назначенное время Эрика пришла на аналитический сеанс. На мою просьбу лечь на кушетку и прийти в состояние спокойного самонаблюдения она, в отличие от некоторых пациентов, легко сделала это.

Помниться, однажды на мою просьбу пересесть с кресла, лечь на кушетку и попробовать поработать в таком положении один из моих пациентов, среднего возраста мужчина, с неохотой все же сделал это. Но в процессе своего последующего говорения он все время поворачивал голову в мою сторону и старался поймать мой взгляд, будто боялся чего-то нежелательного для него, что я могу сделать с ним.

Эрика без какого-либо жеманства, стеснительности или страха сразу же легла на кушетку. Но вот прийти в состояние спокойного самонаблюдения и, отрешившись от оценочных суждений, предаться течению воспоминаний оказалось для нее делом непростым. Какое-то время она лежала, ожидая вопросов с моей стороны. Я счел необходимым еще раз разъяснить ей суть метода свободных ассоциаций, о чем уже говорил на консультации, когда мы договаривались о возможности осуществления совместной работы. После моего пояснения Эрика начала свое говорение, которое не имело никакой последовательности и включало в себя разнообразные темы:

– Большую часть своей жизни я провела не с матерью, не с отцом, а с родной тетей, которая часто мне говорила, что разгул до добра не доведет. Дело в том, что с раннего детства я не видела своего отца, который ушел из семьи. Да и пока отец жил с нами, он общался со мной крайне редко, поскольку пропадал все время в командировках. Через несколько лет после его ухода мать вышла замуж и уехала в другой город к новому мужу. И я осталась с родной тетей, старшей сестрой матери, которая была незамужней, бездетной и которая охотно взяла меня к себе.

Правда, позднее мать забрала меня от тети. Мы стали жить вместе. Однако мне не нравился ее новый муж. Мы не нашли с ним общего языка. Спустя несколько лет, когда у меня появилась сестра, я еще какое-то время жила с ними, а потом вновь переехала к тете.

Почему тетя говорила мне, что разгул до добра не доведет? – возвращаясь к ранее сказанному, спросила Эрика саму себя, будто это я задал ей вопрос и жду от нее ответа на него. – Дело в том, что я не терплю, когда ограничивают мою свободу, с детства привыкла делать все, что захочу, а в старших классах ушла в такой загул, который вызывал у тети озабоченность, сопровождавшуюся постоянными упреками и наставлениями.

В школьные годы я была своего рода «оторвой». В 15–16 лет гуляла с местной дворовой шпаной. Встречалась с парнями по-взрослому. Тетя знала об этом и пыталась наставить меня на путь праведный. Но это вызывало во мне такое сильное сопротивление, что назло ее наставлениям я стала приводить парней домой. Тете пришлось смириться с моим поведением. Подчас она даже уходила из дома, чтобы не видеть того, чем я занималась с парнями.

Да, я давно начала сексуальную жизнь. Скажете, слишком рано? Ничего подобного, в наше время в 15–16 лет быть девственницей не является добродетелью. Напротив, это свидетельствует скорее о том, что девушка-девственница не совсем нормальная, не как все, то есть белая ворона среди тех, кто в более раннем возрасте вкусил запретный плод.

По этому поводу у нас в школе был популярным такой анекдот.

Девочка из пятого класса пришла домой и рассказала маме, что у них в школе было медицинское обследование, которое показало, что только одна девочка является девочкой, т. е. девственницей. Слушавшая ее мама с гордостью спросила: «Надеюсь, это, конечно, ты?». На что ее дочь ответила: «Что ты, мама! Это наша учительница».

Как говорится, и смех и грех. Что касается меня, то я стала встречаться с мальчиками еще в начальных классах. Сама проявляла инициативу и сама, по выражению моей тети, совращала их.

Впрочем, я была инициатором различных шалостей и с девушками. В том смысле, что подбивала их на различные поступки, которые не встречали одобрения со стороны их родителей. Кажется, с шестого класса я начала курить и даже выпивать. Это случилось в летнем детском лагере, когда я попала в такой отряд, где многие девочки и мальчики тайком от вожатых курили и принимали алкоголь. Потом в компании дворовой шпаны, где все курили и пили, я не отставала от мальчишек и девчонок. И только несколько лет спустя, когда немного пристрастилась к спорту, я бросила и то и другое.

Сейчас у меня негативное отношение к алкоголю, хотя я и не являюсь великим трезвенником. Могу находиться в компании, где люди выпивают, когда отмечают чей-нибудь день рождения или тусуются на дискотеке. Но в этом случае я создаю лишь видимость того, что выпиваю наряду с ними.

Эрика перевела дух и поправила рукой прядь своих волос, которая во время ее рассказа съехала на лоб, создавая, судя по всему, какое-то неудобство.

Я слушал ее, не перебивая и не задавая никаких вопросов, которые невольно возникали в моей голове в связи с желанием уточнить те или иные детали. Мне показалось, что Эрика готова более подробно поведать о своих сексуальных пристрастиях, поясняющих ранее озвученное ею желание изменить пол и стать мужчиной.

Но она продолжала говорить в бесстрастной манере, переходя с одной темы на другую:

– Занятия спортом необходимы каждому, кто хочет быть стройным и выносливым. Я не имею в виду профессиональный спорт, который отнимает все свободное время у человека, а подчас и калечит его. Регулярные физические упражнения, способствующие поддержанию того, чтобы быть всегда в форме, – вот что импонирует мне.

Мне нравится мужское тело. Оно – само совершенство по сравнению с женским телом, которое является своего рода полуфабрикатом. И дело не в том, что мужчины обладают тем, чего нет у женщин. Так, мне нравится фигура моего мужа. Именно его фигура, а не член как инструмент полового акта.

Слушая пациентку, профессор Лившиц испытывал двойственное ощущение.

С одной стороны, он был согласен с тем, что мужское тело заслуживает того, чтобы на него обращали внимание. С другой стороны, он не мог согласиться с тем, что женское тело является полуфабрикатом. Его так и подмывало прервать пациентку и высказать то, что он думает по этому поводу. Высказать хотя бы одно поучительное суждение, смысл которого заключается в следующем.

Бог создал первым мужчину и только потом женщину. И это правильно. Почему правильно? Да потому, что вначале создается эскиз, набросок и только после – шедевр.

Правда, профессор Лившиц считал, что и женское и мужское тело обладают своей неповторимой красотой. Каждое из них по-своему красиво, если, разумеется, как женщина, так и мужчина следят за собой.

Однако, посчитав преждевременным что-либо говорить пациентке, он продолжал внимательно слушать ее. Ничего не зная о мыслях психоаналитика, Эрика продолжала:

– Я испытываю отрицание женщины в себе, ужас к рождению ребенка, ужас по отношению к детям вообще. Внутренне я ощущаю себя мужчиной. К своему телу отношусь с любовью, поскольку, как, надеюсь, вы заметили, являюсь стройной. Но не торчу постоянно перед зеркалом с целью любования этим телом. А вот секс не вызывает у меня каких-либо восторгов, хотя подчас испытываю оргазм даже в фантазиях, связанных с сексуальными сценами.

Не могу сказать, что я ревнива. К женщинам отношусь как к несовершенным существам. Хотя, возможно, испытываю скрытую ревность к некоторым из них. Во всяком случае, у меня были такие периоды в жизни, когда мне нравились некоторые девочки, как это имело место в школе по отношению к одной однокласснице или в училище в связи с моим увлечением красивой, на мой взгляд, сокурсницей.

Так, в одной из своих давних фантазий я выступала в роли мужчины, а вокруг меня находились разные женщины. Испытав возбуждение, я совершила с некоторыми из них ряд сексуальных актов.