Последний довод королей - Джо Аберкромби

— Что, черт возьми, тут происходит?

— Я и мои дамы не можем помочь вам в вашей войне с императором. — Тереза грациозно отвернула от него свою безупречную головку. — Мы возвращаемся в Талин.

— Это невозможно, — прошипел Джезаль. — Многотысячная гуркская армия приближается к городу. Люди толпой покидают город. Те, кто решил остаться, — это капля в море по сравнению с теми, кто впал в панику. Ваш отъезд станет плохим примером. Я не могу этого позволить.

— А это не касается вашего величества, — резко ответила графиня Шалер, скользя по направлению к нему по полированному паркету. Джезаль был вынужден вступить в перебранку с дамами, словно ему не хватало хлопот с самой королевой.

— Вы забываетесь! — прикрикнул он на графиню.

— Это вы забываетесь! — Она сделала еще шаг по направлению к нему, лицо ее перекосилось. — Забыли, что вы незаконнорожденный сын и неотесанный…

Джезаль резко прижал ладонь к ее усмехающемуся рту и заставил ее отшатнуться, захлебнувшись собственными словами. Она запуталась в собственном платье и рухнула на пол. Одна туфля соскочила с дергающейся ноги и отлетела в угол.

— Я король, и я в своем собственном дворце. Я не желаю, чтобы мне дерзила какая-то служанка.

Он говорил ровным холодным тоном, с пугающе повелительной интонацией. Он сам не верил, что способен так говорить, но чей же это голос? Он был единственным мужчиной в комнате.

— Я слишком великодушно относился к вам, а вы приняли мое великодушие за слабость.

Одиннадцать дам во все глаза смотрели на него и на свою упавшую подругу. Та корчилась на полу, прижимая ладонь к окровавленному рту.

— Если кто-нибудь из ваших ведьм пожелает покинуть эти неспокойные берега, я организую для них эту поездку. Даже сам сяду на весла, с превеликим удовольствием. Но вы, ваше величество, никуда не поедете.

Тереза вскочила со своего места и сверкнула на него глазами, напряженная как струна.

— Вы бессердечное чудовище, — зашипела она.

— Возможно, мы оба от всего сердца желаем, чтобы было иначе, — прервал он ее, повысив голос. — Но вы моя жена. Вы могли возражать против моего происхождения, против меня лично или против чего угодно еще до того, как стали королевой Союза. Презирайте меня, сколько хотите, Тереза, но вы никуда не поедете.

Джезаль окинул грозным взглядом онемевших дам, развернулся на каблуках и гордо вышел из зала, который казался пустым.

Черт с ними, но рука у него болела.

Круг

Занялся рассвет, как тихий шепоток, едва заметный прозрачный отблеск над величественной линией стен Карлеона. Звезды растаяли в холодном небе, но луна была еще видна. Она висела над верхушками деревьев и казалась такой близкой, что хотелось зацепить ее стрелой.

Вест за ночь не сомкнул глаз. Он впал в странное состояние мучительной, населенной призраками бессонницы, которая следует за полным истощением сил. После того как все распоряжения были отданы и наступила тишина, он сел писать письмо сестре при свете единственной лампы. Он хотел извиниться, выразить сожаление, попросить прощения. Он сидел с пером над листом бумаги, забыв о времени, но слова не шли. Он хотел бы выразить все, что чувствовал, но сейчас он не чувствовал ничего. Теплые таверны Адуи, карты на залитом солнечным светом дворе. Саркастическая улыбка Арди. Все это, казалось, было тысячу лет назад.

Северяне уже вовсю трудились, подстригая траву в тени крепостных стен, и пощелкивание их ножниц напомнило Весту работу садовников в Агрионте. Они готовили круг диаметром в дюжину шагов, выстригая все до основания: площадку, понял он, где должен состояться поединок. Через пару часов на этом пятачке решится судьба Севера. Очень похоже на фехтовальный круг, только скоро он будет залит кровью.

— Варварский обычай, — пробормотал Челенгорм. Очевидно, он тоже подумал об этом.

— Правда? — недобро откликнулся Пайк. — А я только что думал, какой цивилизованный обычай.

— Цивилизованный? Когда два человека жестоко убивают друг друга перед толпой?

— Лучше, чем когда рубят друг дружку целой толпой. Если дело решается убийством одного человека, это хороший конец войны.

Челенгорм вздрогнул и подул на сложенные руки.

— Все-таки слишком много зависит от двух человек, дерущихся друг с другом. А если Девятипалый проиграет?

— Тогда, я думаю, Бетод получит свободу и уйдет, — произнес Вест грустно.

— Но он вторгся в Союз. Он искромсал тысячи человек. Он заслуживает наказания.

— Люди редко получают то, чего заслуживают.

Вест подумал в этот момент о костях принца Ладислава, гниющих в болоте. Порой ужасные преступления остаются безнаказанными, и лишь за немногие, по прихоти переменчивого случая, воздается сполна. Он запретил себе об этом думать.

Какой-то человек сидел на пологом склоне спиной к городу. Он ссутулил плечи под поношенной курткой, такой тихий, так глубоко погруженный в себя в неярком утреннем свете, что Вест едва заметил его.

— Я догоню вас, — сказал он Пайку и Челенгорму, сходя с тропинки. Трава, покрытая бледным пушистым инеем, похрустывала под его сапогами при каждом шаге.

— Присаживайся. — Пар от дыхания окутал потемневшее лицо Девятипалого.

Вест присел на холодную землю рядом с ним.

— Ты готов?

— Я выходил на поединок раз десять. Но так и не знаю, как подготовиться к этому. Лучше всего просто сесть, позволить времени медленно тащиться вперед и стараться не обмочиться.

— Да, думаю, мокрые штаны на арене — это как-то неловко.

— Ага. Но лучше, чем пробитая голова.

Истинная правда. Вест, конечно, слышал о северных дуэлях. Он вырос в Инглии, где дети шепотом рассказывали друг другу страшные истории о поединках. Но он смутно представлял, как все происходит в реальности.

— А как это делается?

— Размечают круг. По краям круга стоят люди со щитами, половина с одной стороны, половина — с другой, и следят, чтобы никто не сбежал, пока все не закончится. Двое заходят в круг. Тот, кто погибает, проиграл, если другому вдруг не захочется проявить милосердие. Но вряд ли сегодня такое случится.

Тоже не поспоришь.

— Чем ты будешь сражаться?

— Каждый приносит свое оружие. Любое. Затем бросают жребий, и тот, кому он достанется, берет оружие, какое хочет.

— То есть ты можешь сражаться оружием своего противника?

— Это бывает. Я убил Шаму Бессердечного его собственным мечом и был ранен копьем, которое сам принес на поединок с Хардингом Молчуном.

Он потер рукой живот, словно от воспоминаний ему стало больно.