Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 5 (СИ) - Радов Константин М.

Тот нервно дернул кадыком, будто сглатывая ставший поперек горла кусок, и приготовился что-то сказать. Но я помешал. Не к нему вопрос — и не следовало Пыжову отбивать оный на другого, словно мячик при игре в лапту.

— Ты, детинушка, кто таков будешь?

Сбивающимся от волнения голосом юноша поведал, что исполняет должность начальника водяного хозяйства, после приключившейся три месяца назад нежданной кончины прежнего гидравлического мастера, при коем состоял учеником. Вот и причина неуместного спокойствия директоров: полагают, что можно бросить мне на съедение этого агнца, отнюдь не входящего в их тесный дружеский круг, и сия жертва умиротворит злого духа (ну, то есть, рассерженного графа). Шиш вам, братие! Орел не ловит мух.

— Ладно, докладывай.

— Если все запасные пруды до мертвого бруса слить, на две ныне действующих печи до конца июня примерно. Может, пару дней не дотянем.

— А на одну?

— Вдвое дольше, до середины августа. Не считая, сколько с поверхности усохнет. Однако ж, за эти месяцы обыкновенно случается несколько хороших ливней, с грозою…

— Значит, заводская работа целиком зависит от летних гроз, кои могут случиться, но могут и обмануть ожидания? Этак мы британцам вчистую проиграем, потому как у них дожди льют без отмены, зимой и летом. Реки круглый год полноводны, даже малые… Абрахаму Дарби, небось, нет нужды водяные колеса останавливать. А нынешние завышенные цены для него куда как приманчивы. Из Лондона пишут: Левантийская компания заказала в Колбрукдейле большущую партию чугунной посуды и печного литья. В Константинополь повезут, ежели кто еще не понял! Что делать станем?

Гидравлист открыл было рот, но сообразил, что смотрю-то я на Селифана — и ответ, стало быть, жду от него. Главноуправляющий вздохнул — тяжко, как паровой насос:

— Против натуры не попрешь, Ваше Сиятельство. Зимою при нехватке воды выручает воловий привод, потому как нанять скотину можно в любом количестве и почти даром; летом же… Никто не даст. Своих содержать? Кормить агромадное стадо целый год заради месяца работы, коий может еще и не случиться… Убытка больше выйдет, нежели при остановке печей.

— Другие мнения есть? Антип, ты чего кривишься — хочешь возразить?

— Не, я согласен с господином главным директором…

— А собственного суждения — вовсе не имеешь?

— Имею! Просто…

— Имеешь, так скажи. Или Селифана Панкратьича боишься? Так это зря. Бояться надо, что упустишь единственный в жизни случай показать высокому начальству свое разумение и схватить Фортуну за волосы!

Парень оглянулся затравленно — и будто в прорубь крещенскую сиганул:

— Я, Ваше Высокографское Сиятельство, еще в прошлом годе предлагал… Ну, когда сушь начиналась… Качать воду в верхний пруд ньюкоменской машиной, что у Ивана Фомича на шахте…

— А шахту, значит, подземные ручьи пускай топят?! — не стерпел главный угольщик, соединивший в себе унаследованную от батюшки-валлийца прижимистость с хозяйственными привычками матери-малороссиянки. — Хрен тебе, а не машина, выблядок полтиннишный!

— Ч-ш-ш-ш… Ну-ка, Ваня, не бранись! — Пришлось мне еще раз вмешаться. — Как тебе не совестно собрата по дирекции неподобными словами ругать?!

— Пес шелудивый ему собрат, Ваше Сиятельство! Слова мои суть не ругательство, а истинная правда, потому как подкидыш он, купленный за полтинник, и должен знать свое место в совете почтенных людей!

— Вы еще у меня местничаться начните, как бояре в старину… Аристократы, мать вашу, чумазые! Антип, что-то не пойму: в голодном семьсот двадцать втором году я и впрямь покупал младенцев, коих раздал в семьи мастеровых на воспитание; но ежели ты из них, так вроде молод…

— В тридцать четвертом снова недород приключился; генерал-поручик Геннин тем же образом велел поступать. Только мне, оставшемуся в сиротах по возрасту едва ли не школьническому, цена была уже вовсе не полтинник…

Прокопченный, как эфиоп, и донельзя разбалованный незаменимостью, доменный мастер Афоня Варнаков не сдержался, чтоб не пошутить:

— Штраф тебе, Иван, за бесчестие: выблядок-то рублевый оказался…

Директоры с трудом подавили ухмылки; гидравлист дернулся, как ужаленный плетью; я погрозил Афоньке кулаком:

— Кто еще встрянет не по делу, точно без штрафа не уйдет. Давай, Антип, дальше о воде.

— Так вот, понеже вырос я при заводе в Тайболе, где двигательной силы всегда избыток, по переводу сюда сразу стал задумываться, как здешнему безводью помочь. Мнится, кроме как оборачивать много раз одну и ту же воду, иных способов не найти. Или ветряной привод сделать для подъема оной, или от огненной машины. У англичан есть такое, слышал!

— Мало ли, что есть у этих свиней, — пробормотал вполголоса Гриффит, унаследовавший от папаши присущие валлийскому племени чувства к англичанам, — ты придумай, чего у них нет!

— Сам придумай, коли сие, по-твоему, так просто!

— Много вас таких, любителей свое бремя на других перекладывать. Я уголь даю, на кокс пережигаю — а твои колеса даже и знать не хочу! Кому что в должность вменено, то и делай!

— Так и меня только плотинному строению учили. Какою силой крутить приводы, коли пруды обсохли, это уж точно не моя забота! Если бы…

— Хватит. Помолчите оба. — Меня эта череда взаимных упреков начинала приводить в раздражение. — Ежели от непоправимой скудости натуры, да от английского соперничества промысел здешний зачахнет, и останетесь вы без денег, кого винить станете? Опять друг дружку? Селифана Кузьмича, что не взнуздал и не запряг вас, как следовало, дабы тянули все согласно в одну сторону? Графа Читтанова, который не предусмотрел все препятствия, могущие встретиться на пути сей коммерции в ближайшие сто лет?!

— Никто здесь, никоим образом, не смеет винить в чем-либо Ваше Сиятельство… — Забеспокоился главноуправляющий.

— Речь не о том. Мы живем в беспокойное время, и удастся ли ныне пробавиться безупречным исправлением одной только своей должности… Не знаю, право. У кого-то получится, других стремление оставить все неизменным приведет, напротив, к самым решительным переменам, причем дурного для них толка… Хотя бы изредка, надобно поднимать взор от повседневных дел, на которые у каждого из нас ум навострен, и глядеть выше.

— Для предметов духовных, церковь служит.

— Нет, я о земном. Материальном и денежном. Здесь тоже прицел может быть взят на разную высоту и дальность. Вот, завод в Тайболе все знают, и ни для кого не секрет, на чем он, собственно, процвел. Сейчас трудно представить, чтобы такой ресурс водяной силы, единственный в своем роде, пребывал невостребованным. Два больших озера, между ними песчано-галечная гряда шириною около версты; при этом уровень воды в Суванто на пять сажен выше, чем в Ладоге! Прокладывай водяные лари, ставь колеса, и круглый год снимай с них любую мощь, какая только может оказаться потребна. Такое место — все равно, что большущий золотой самородок, лежащий прямо посреди дороги! И что вы думаете? Апраксин, Меншиков, сам государь Петр Алексеевич — все прошли мимо! Дело явно не в недостатке ума, потому как оба вельможи были весьма и весьма неглупы, а Петру Великому справедливо дают место среди мудрейших и проницательнейших монархов нынешнего века. И вот, поди ж ты: устраивали заводы в Систербеке, в Ижорах… Сколько денег зря выкинули, только затем, чтоб сии бесплодные начинания умерли, не выдержав соперничества!

— Может, не знали о разнице уровней? — Задумчиво предположил Антип. — На перемычке был раньше лес густой…

— Как же о том возможно не знать, когда из Сувантского озера вытекает река, длиною семьдесят верст, и впадает в Ладожское у Кексгольма, причем речка сия довольно-таки бурная и порожистая от самого истока до устья! На всех картах она показана, да и лично в тех местах не раз проезжали перечисленные мною персоны… Загадка, верно? Имея очи, не видят… По мне, тут общее свойство человеческого взгляда: мы примечаем только те предметы и свойства оных, кои заранее почитаем важными и значительными для себя.