Повести и рассказы - Владимир Мильчаков

— Хорошо, — согласился Зельц.

— Теперь еще одно, — Грета открыла ящик стола и достала фотографию, переданную ей Бруком. Ножичком для очинки карандашей она вырезала верхнюю часть снимка — голову и плечи девушки, задумавшейся на садовой скамейке.

— Сожгите, — подала она Зельцу ненужную часть фотокарточки. — Зельц немедленно выполнил просьбу девушки.

Тем же ножом Грета разрезала по диагонали волнистой линией оставшуюся часть фотографии. Одну половину она спрятала в карман, другую подала Зельцу.

— Если к вам придет человек с той половинкой снимка, что я оставила себе, знайте, что он пришел от меня или от наших друзей. Значит, ему надо верить и помогать.

— Понятно, — оживился Зельц — Только прошу запомнить, что меня здесь может не быть. Пусть этот человек придет в пивную «Золотой бык» и покажет кусок фотографии хозяину пивной — дядюшке Клотце.

— Пивная «Золотой бык», дядюшка Клотце, Клотце! Хорошо, запомнила. Вы сами подготовьте этого Клотце. Он надежный человек?

— Очень надежный. Ручаюсь, как за себя.

— Хорошо, — одобрила Грета. — Пойдемте вниз и будем готовить аппаратуру.

— Фейерверк устроим, что надо, — широко улыбнулся Зельц, открывая горловину шахты. Он уселся верхом на бетонное кольцо и, нащупав ногою ступеньку железной лестницы, шутливо пригласил Грету.

— Прошу вас, фрейлин. Небольшая гимнастика очень укрепляет и дух и тело. А нам и то, и другое нужно иметь покрепче стали герра Золингена.

До самого выезда Греты в центральный подземный городок они проработали в нижнем помещении лаборатории, подготавливая ее к взрыву. Лишь перед концом рабочего дня Грета вошла в кабинет фон Лютце. Передавая ей драгоценные записи, генерал хмуро сказал:

— По существу, я не должен разрешать вам брать эти документы к себе, но, что поделаешь! Инструкция не может охватить все стороны жизни, и доносить об этом министру я не буду, — карлик покосился на Грету. — В субботу вы закончите оборудование лаборатории, а в понедельник у вас будет достаточно ассистентов и лаборантов, чтобы, по мере надобности, эти записи исправлялись здесь. Люди в ваше распоряжение уже выехали.

Запирая привезенные от Лютце записи в сейф, Грета подумала: «Генерал приказал вернуть их через двадцать четыре часа. Он рассчитывал, что я буду работать до полуночи… Ничего, скажу, — голова разболелась… После контузии в Зегере…» — усмехнулась Грета.

Перенесением исправлений Грета начала заниматься утром следующего дня. Карла еще не было в лаборатории, за весь период совместной работы это был первый случай, что Зельц опоздал. Да и у Греты работа не спорилась. Она просидела не менее двух часов, а на контрольном экземпляре краснело не более десяти пометок.

Карл явился только к полудню. Глаза Зельца сияли. Поздоровавшись с Гретой, он сел рядом с нею на стул и, понизив голос, сказал:

— Хотя я честно выполнил слово, данное вам, фрейлин Грета, и не пытался узнавать что-нибудь, но русские такой народ, что о них сразу узнают.

— Как вы узнали? — встревожилась Грета.

— По почерку, — улыбнулся Зельц.

— По какому почерку?

— По русскому почерку, — весело засмеялся хмурый помощник Греты. — У них ведь во всем особый почерк.

Видя, что девушка встревожена, Зельц заговорил серьезно:

— Ничего особенного, фрейлин Грета. Просто русские сегодня ночью заманили наших головорезов из СС и гестапо на холм около развалин пивного завода и устроили им коллективную панихиду.

— Как устроили? Какую панихиду?

— Взорвали. Более тридцати человек отправили на тот свет, около ста тяжело ранили.

— А русские? — бледнея, спросила Грета.

— Не нашли. Когда наши штурмовали вершину холма, русских там и след простыл. Они оставили гестаповцам посылку «до востребования», а сами отошли подальше. Разделывайтесь, мол, как умеете, мы свое сделали… Молодцы!

— Вы твердо уверены, что ни один русский не погиб или не захвачен гестапо? — недоверчиво допытывалась Грета.

— Твердо, — заверил Карл.

После такого сообщения о работе не могло быть и речи. Записи были отложены в сторону.

Зная, что через несколько часов предстоит разлука и, может быть, навсегда, Карл начал подробно рассказывать Грете все, что ему было известно о настроении трудового народа Германии, о тяжелой, неравной, но не прекращавшейся ни на минуту борьбе, которую вели немецкие коммунисты в фашистском подполье. Карл передал Грете несколько десятков листовок, выпущенных подпольщиками Германии.

— Покажите их нашим товарищам — русским коммунистам. Они должны быть уверены в том, что не весь немецкий народ склонился под ярмом фашизма.

— Обязательно передам, — обещала Грета, пряча драгоценные листки. — Обязательно передам и все расскажу.

— Передайте русскому народу, что мы здесь не только листовки печатаем. Начинаются и более серьезные дела. Завтра утром, например, Грюнманбург останется без электроэнергии. Теплоцентраль взлетит на воздух.

— Постойте, — забеспокоилась Грета. — А наш взрыв? Ведь без электричества аппараты не сработают.

— Теплоэлектроцентраль взлетит вслед за лабораторией. Наш взрыв послужит знаком для ребят на теплоцентрали. Хотя… Рисковать нельзя. Обойдемся без теплоцентрали. Мы подключим аппаратуру к аварийным аккумуляторам. Сработают, как часы.

Рассказывая о том, что было проделано известными ему группами сопротивления, Карл снова назвал имена Макса Бехера и его русского дружка, радиста со странным именем Тогда сын Ухапов.

— Вы там постарайтесь разузнать, жив ли этот Тогда. Действительно ли его поймали гестаповские ищейки или это брехня. Он был радист с бомбардировщика.

— Я расскажу все подробно и о Максе Бехере и об этом русском товарище со странной фамилией, — торжественно обещала Грета.

Дружескую беседу прервал звонок. Грета сняла трубку.

— Вы еще у себя, фрейлин Лотта? — услышала она голос Брука.

— Да, я в лаборатории, — несколько растерянно ответила Грета.

— Очень хорошо. Сейчас я к вам приеду. Прощу вас, встретить меня у входа.

Повесив трубку, Грета взглянула на часы и удивленно воскликнула:

— Как быстро идет время! Уже девятый час.

— Девятый? — удивился Зельц. — Пора заряжать аппараты. Через три часа вы исчезнете из Борнбурга.

Направляясь к горловине шахты, Зельц спросил:

— Кто это звонил?

— Брук. Он сейчас приедет сюда.

— Какого черта ему понадобилось? — встревожился Зельц.

— Не знаю, — пожала плечами девушка. — Вы спускайтесь, Карл, и заряжайте аппараты. Не забудьте подключить их к аккумуляторам. Только будьте осторожны. А я пойду встречать господина штандартенфюрера.

— Он нам может здорово помешать, — проворчал Зельц, исчезая в отверстии шахты.

Грета поднялась на поверхность как раз в тот момент, когда машина Брука затормозила перед кустами, маскирующими вход в лабораторию.

Штандартенфюрер выглядел так, как будто только что выскочил из рукопашной схватки. Его правая рука была на перевязи, на лбу багровел огромный синяк, подбородок и левая скула сильно поцарапаны, словно кто-то основательно потер их наждачной бумагой.

— Бог мой! — воскликнула Грета. — Что это с вами, господин штандартенфюрер? Кто вас так?

— Пустяки, — недовольно проворчал штандартенфюрер. — Была небольшая авария.

Грета не сочла удобным расспрашивать эсэсовца о месте и причинах аварии, хотя и догадывалась, что штандартенфюрер оказался одним из тех счастливцев, которым удалось уцелеть при взрыве на холме. Она молчаливым жестом пригласила Брука следовать за собой.

Всю дорогу штандартенфюрер не проронил ни слова и, лишь войдя в верхнее помещение лаборатории, спросил:

— Фрейлин Шуппе, мы здесь одни?

— Здесь мы одни. В нижнем помещении работает мой помощник, но он скоро закончит.

— Нельзя ли его поторопить, фрейлин Шуппе?

— Торопить бесполезно, — хладнокровно ответила Грета. — Он не может ни ускорить, ни прервать процесс. Думаю, что минут через десять господин Зельц освободится.

— Вы каждый раз так поздно задерживаетесь?

— Время не ждет, — усмехнулась девушка. — Я обещала завтра доложить генералу о готовности лаборатории.

На столике перед пультом загорелась лампочка. Грета сняла трубку внутреннего телефона.

— Как дела, господин Зельц? Закончили? Хорошо. Закрывайте нижний люк и поднимайтесь…

Брук насторожился:

— Фрейлин, вы еще намерены работать?

— Да, я сказала Зельцу, что задержу его часов до одиннадцати. А что?

— Мне нужно с вами побеседовать. Зельц будет мешать, — торопливо заговорил штандартенфюрер. — Но просто отпустить его тоже нельзя. Он не должен догадываться, что я нарочно отсылаю его. Знаете что, фрейлин Лотта? Разрешите, я его попрошу съездить в Борнбург с моей запиской к майору Попелю.