Жаворонок Теклы (СИ) - Семенова Людмила

И наконец он увидел ее.

Налия вышла из вагона с двумя массивными баулами в руках — в таких российские «челноки» когда-то перевозили товары. На ней была ситцевая белая кофта, голубые шаровары и такая же шаль, а голову она обвязала выцветшим светло-зеленым платком. Айвар заметил, что она подрезала длинные роскошные волосы, которые в нынешних условиях ей наверняка только мешали. Зато туфли, как прежде, были на пробковой танкетке, несмотря на прибавившийся вес и отекшие ноги (это Айвар понял по походке). Когда она приблизилась, Айвар разглядел, что лицо у нее оплыло и на нем виднелось немало преждевременных горестных бороздок. Но в целом Налия выглядела вполне пристойно и не утратила своей природной красоты.

Зато она в это же время рассмотрела, как выглядел муж. Налия узнала его еще издалека, по машине, и подошла к нему без всяких улыбок, слез или приветственных жестов. Тут ее лицо исказилось ужасом и болью.

— Ну здравствуй, — проговорила Налия хмуро. — Торжественную часть на этом предлагаю закончить и объяснить, что с тобой произошло. Тебя снова потянуло на исследование людских пороков, Теклай? И я догадываюсь каких на этот раз...

— Здравствуй, — механически ответил Айвар. — И если ты догадываешься, то зачем лишние слова? Да, ты все верно поняла: муж у тебя морфинист, только не колется, а пьет таблетки, потому что боится сепсиса. Но ты что, ожидала увидеть меня лопающимся от счастья и здоровья после того, как у нас повернулась жизнь?

— Хочешь напомнить мне, что я натворила? Я это знаю, не беспокойся.

— Налия, все, что хотел, я сказал, — невозмутимо сказал Айвар, забирая сумки и ставя их в багажник. — Началось с того, что болела голова, причем так, что к ночи я, пока не начал пить анальгетики, исходил, прости, на слезы, будто младенец с коликами... Жалости я не прошу, я сам виноват — я уж привык, что всегда во всем виноват. Но что было делать? Я никогда не был скован из огня и стали, и не убеждал тебя в обратном.

— Не спорю, но зачем было именно садиться на наркоту? Айвар, ты же не только медик, ты был еще и прекрасным атлетом! Как тебя угораздило? Почему ты не пошел лечиться?

— Куда, чем? Ребята из госпиталя мне помогают, что есть то есть, но это только слегка снимает симптомы. А что до морфина... Налия, ты, работая в здравоохранении, много видела в Эфиопии наркологических клиник?

Налия вздохнула:

— Может быть, ты хоть теперь понял меня? Понял, что я имела в виду, говоря о «нормальных странах»? Не гуляние по Елисейским Полям и не посиделки в пряничном домике среди кущей винограда, а то, что там люди с хроническими болезнями живут долго и спокойно! Живут, а не выживают. Они путешествуют, занимаются спортом и выглядят моложе своего возраста, а не так, как ты сейчас! Сколько тебе лет, напомни?

— Налия, ты так от меня отвыкла? — через силу усмехнулся Айвар. — С утра было тридцать восемь, если я сам ничего не забыл.

— А никто тебе столько не даст, — мрачно констатировала женщина.

Он бросил на нее безучастный и в то же время затравленный взгляд, и Налия оставила мужа в покое, настояв только, что машину поведет сама. Всю дорогу она молчала, Айвар же погрузился в нездоровую полудрему. Поселок не произвел на Налию особого впечатления, а может быть, после объяснения с мужем на это уже не хватало эмоций. Загнав «Ниву» под построенный Айваром навес из палок и широкого полотна, они отнесли вещи в дом и зажгли керосиновую лампу. Налия стала разбирать сумки и попутно спросила:

— Как там старики? Я им, конечно, иногда писала, но они же правды не скажут. На все был один ответ — «живы и слава богу».

— Врать не буду, скверно, — ответил Айвар, присев на плетеный стул. — Я делаю что могу, но надо трезво смотреть на вещи, им в дальнейшем будет все хуже. Вспомни, что им обоим уже далеко за шестьдесят. Разве что твое возвращение придаст сил...

— Совсем тебя заездили, да? — вздохнула Налия и в ее голосе впервые проскользнуло что-то похожее на болезненную жалость.

— Да ничего, — проговорил Айвар и почувствовал очередной прилив боли. На самом деле он безумно уставал, выкраивая между заботами жалкий отрезок для себя самого. Порой можно было постричься в Семере, впасть в короткое забытье, пока над ним хлопотал добродушный и болтливый цирюльник. Или постоять лишние пять минут под прохладной струей душа в больнице, от которой кровь легче перебегала по напряженным сосудам. Иногда удавалось ненадолго прилечь отдохнуть у родителей. Других способов снять напряжение просто не было, в том числе выговориться и пожаловаться.

Налия безнадежно покачала головой и стала раскладывать в грубо сколоченном шкафчике из досок привезенные продукты — мешочки крупы и специй, сухое молоко, фляжки оливкового масла и плодовых сиропов, хлебцы, сушеные овощи и грибы, фасоль, сахар, баночки с медом, изюмом и курагой.

— Ты здесь вообще ничего не ешь? — спросила она, окинув взглядом подобие кухонного уголка. — Одни канистры с водой да чай...

— Почему, немного ем, — возразил Айвар. — Но у меня часто болит живот, к тому же всегда может вывернуть наизнанку. Один раз я всего-то напился незнакомого ягодного настоя, так ковер потом выглядел так, будто я тут кого-то зарезал.

Он едва не усмехнулся, но этот порыв тут же развеялся.

— Ладно, теперь буду тебя кормить, — хмуро ответила Налия. — И эту дурь ты у меня бросишь, не отвертишься. Витамины нужны, рыбий жир, что тут еще можно достать, не знаю... Ты лучше приляг, а я пока разожгу угли в этом агрегате, — она показала на керамическую жаровню, — и приготовлю что-нибудь, хотя бы жареного хлеба с луком. Тебе надо поесть.

— Спасибо, — коротко отозвался муж. Пока Налия возилась с жаровней и заваривала имбирный чай, он разобрал второй баул. Помимо скромного запаса одежды и средств гигиены, там были незнакомые ему вещи: полотенца с бахромой, скатерть, салфетки, расшитые пестрой гладью. На дне Айвар нашел мужскую рубашку нарядного мандаринового цвета и невольно улыбнулся.

— Это я выкраивала момент, чтобы успокоить нервы и заодно сотворить что-нибудь нам с тобой на будущее, — пояснила жена, ставя сковородку с ломтиками хлеба на столик. — Правда, это уже звучит не вполне уместно, но без подарка я возвращаться не привыкла, так что носи, как говорится, на здоровье. Оно тебе сейчас понадобится. И вот еще что...

Айвар пододвинул стул к столику и увидел в неровном свете керосиновой лампы и слабом отблеске углей мрачное обветренное лицо супруги.

— Никогда не спрашивай меня про эти два года, — тихо произнесла Налия. — Мы с тобой всегда были откровенны друг с другом, но это я не могу обсуждать ни с кем. Нет, не подумай, никто меня не бил и не пытал, самое страшное происходило внутри, в душе. Только с того не легче. Поверь на слово и не принуждай меня еще раз это переживать в памяти.

— Я даже и не собирался, — невозмутимо сказал муж, отпив горячего целебного настоя и принимаясь за хлеб. — Спасибо за ужин и за подарки.

Когда Айвар принял таблетки и умылся, Налия, ополоснув посуду кипятком, сказала:

— Пожалуйста, попроси кого-нибудь здесь сколотить ширму, хоть самую простую. Нас теперь тут двое в одной комнате, а я же все-таки женщина, сам понимаешь.

— Чего же не понимать, — ответил он, пока расстилал постель. — Но просить никого не надо, я сам справлюсь. У меня руки всегда росли из нужного места, даже сейчас пока не подводят.

Налия переоделась в привезенную с собой полотняную сорочку и повязала голову белой косынкой, затем присела на постель и сказала:

— Ты завтра собирался на работу?

— Нет, у меня выходной, я в этот день обычно езжу в Семеру. Давай вместе, старики будут счастливы. Они тебя так ждут!

— Я завтра поеду одна, — безапелляционно заявила Налия. — Во-первых, ты представляешь, что встретят они меня не с похвалами, разговор будет тяжелый и я должна через это пройти сама. А во-вторых, тебе нужно в конце концов немного отдохнуть. Посмотри на себя, ты же скоро надорвешься, или того хуже — в аварию попадешь.