Жаворонок Теклы (СИ) - Семенова Людмила

И решив, что теперь он обязан отблагодарить жену, Айвар в свой следующий выходной просто усадил ее в машину и без долгих объяснений поехал в Аваш, торговый городок, где жизнь была чуть более насыщенной, чем в совсем угрюмой Семере. Супруги давным-давно никуда не ездили и успели забыть прелестную ауру путешествий и впечатлений, но они понемногу отвыкали от ностальгии, как большинство африканцев.

Остановившись у большого рынка, Айвар сказал:

— Ну что же, выбирай все что понравится, а потом пообедаем — говорят, тут замечательно готовят речную рыбу, а я уже сто лет ее не ел.

Налия осторожно улыбнулась, будто боялась спугнуть его необычное состояние, и он взял ее под руку. Рынок здесь был гораздо меньше, чем столичный Меркато, но колорит почти ничем не отличался — сухощавые женщины в цветастых халатах и тюрбанах на коротко остриженных головах и мужчины в старых спортивных костюмах, горы картофеля, моркови, золотистых и лиловых луковиц в огромных корзинах или прямо на земле, источающие едкий аромат россыпи ярко-желтой куркумы, рубленой зелени и алого шафрана, аляповатая бижутерия и свободно расхаживающие между рядами вьючные животные. Однако Айвара больше всего интересовали прилавки с галантерейными товарами, у которых оживленно болтали и переругивались местные модницы. На их тощих запястьях и лодыжках болтались браслеты из бисера и грубого металла, а от разноцветных юбок и шалей рынок казался похожим на огромный расписной ковер.

Среди однотипных пестрых туник, рубах и передников Айвар приметил очень красивый платок из мягкого хлопка, окрашенного растительными отварами в вишневый цвет и расшитого ажурными цветами, птицами и стрекозами. Он сразу попросил показать именно этот платок и бережно укутал им плечи Налии. Пока торговец расточал комплименты, она поглядела в зеркало и ее лицо осветилось совсем прежней озорной улыбкой.

Заодно она решила купить удобную сумку из мягкой кожи, новые сандалии и флакончик нежно-розового лака — смутившись, Налия пояснила, что ей давно хотелось снова покрасить ногти на ногах. Затем Айвар настоял, чтобы она сходила в парикмахерскую и на массаж, а заодно немного привел в порядок и себя.

— Не желаете ли закрасить седину? — спросил его цирюльник.

— Зачем? — философски улыбнулся Айвар, — Это моя жизнь, какая ни есть, и за каждым волосом отдельная история.

Тем не менее оба супруга после этого выглядели помолодевшими и ощущали приятное бодрящее утомление.

— Ну как ты думаешь жить дальше? — сказал Айвар, когда они уже сидели в кафе.

— Да просто жить, — мягко ответила Налия, — На покой не собираюсь, во всяком случае. Пока буду помогать общине с трудоустройством одиноких и бездомных — пусть работают на огородах, возят чистую воду. В деревне дел полно, сам понимаешь, так что нужны руки. Тем больше шансов у молодежи вырваться в город, на учебу, а не батрачить всю жизнь на семью. А в больнице работают вдовы и девчонки, которые не сгодились замуж: моют полы, гладят белье, дезинфицируют бинты. И вам легче, и они себя чувствуют людьми, а не нахлебниками на шее у родственников.

— Но ведь в больнице они выполняют все ту же грязную работу, — заметил Айвар, — Ты думаешь, что для них есть разница?

— Я это вижу, — уверенно сказала Налия, — Здесь они играют с детьми, сплетничают, поют, даже прихорашиваются и радуются, если какой-нибудь мужичок просто им улыбнется. А что будет дома? Только вечные пинки и напоминание, что им положено жить для труда, а не для радостей.

— Да, все-таки странно: родные люди могут быть хуже чужих, — вздохнул Айвар, — И это не только в Африке. Я временами думал, как же хорошо, что у тебя есть образование и ты не пропадешь, когда меня не будет.

— Ну-ка прекрати, — строго сказала Налия, сжав его руку, — Что это еще за разговоры в такой славный день?

— А о чем еще мне было думать? Успокойся, это вопрос не сегодняшнего дня, но я хочу, чтобы у тебя был не только кусок хлеба, но и возможность купить хорошую одежду, книги, сходить в кино и на народные праздники. И я запрещаю тебе говорить, что без меня тебе все это не нужно, — твердо заявил Айвар, — Жизнь такова, что женщины еще долго украшают мир и воспитывают молодежь, когда мужья давно пребывают вне земных забот. Нам положено дожидаться вас, а не наоборот! И я больше всего хочу, чтобы ты всегда улыбалась, наряжалась, была красивой и здоровой, и даже, быть может, кому-то нравилась. Но в меру.

При последних словах Айвар лукаво улыбнулся и у Налии полегчало на душе. Этот разговор ей, конечно, не нравился, но она понимала, что муж счел его необходимым.

— А ты не забыл, что ты моложе меня, Теклай? — усмехнулась она.

— Да сейчас, по-моему, уже и не скажешь, — ответил Айвар, — Ладно, Налия, хватит на сегодня тяжелых мыслей. У меня впервые за долгое время появилось хорошее настроение: я вижу, какая ясная погода, различаю запахи, ем с аппетитом... Вот и ладно, что еще нам с тобой надо, милая?

Тут он ненадолго приумолк и Налия осторожно спросила:

— А ты скучаешь по России?

— Немного, — спокойно отозвался муж.

— И по ней? — произнесла Налия, приподняв брови.

Айвар секунду поразмыслил и произнес:

— И по ней тоже, но бояться тебе нечего. У меня все еще болит за нее душа, но ничего не поделаешь, придется ей дальше самой разбираться со своей жизнью. Многие женщины думают, что с замужеством все проблемы кончаются, а через несколько лет спохватятся. Дай бог, чтобы все у нее было хорошо и Паша рос счастливым.

— Ты всегда считал его родным?

— Да, как только его увидел. Но мне это было несложно: ты ведь знаешь, что я никогда не делал культа из разбрасывания своего семени. Да и мог ли, если на моих глазах, в Африке, на потомство смотрели как на расходный материал, продолжение пищевой цепочки, не думая о его потребности в любви и тепле? Если я сам видел инфантицид и брошенных детей? Если, наконец, настоящему отцу до Паши нет никакого дела? Данэ ведь недалеко ушел от меня, и дети ему интересны только до тех пор, пока интересна их мать. Но учти, Налия: я позволяю себе такие сплетни лишь потому, что впредь с ними не увижусь и это не пойдет дальше нашего с тобой интимного разговора.

С этого времени жизнь стала понемногу налаживаться и Налия надеялась, что Айвара еще удастся вылечить. Потом наступил ее юбилей, который он посоветовал отпраздновать в родительском доме, в тихом кругу. Впрочем, жена заявила, что лучшим подарком для нее стало то, что отец и мать дожили до этого дня.

— И этим я обязана только тебе, — тихо сказала она Айвару.

Однако семья получила еще один неожиданный подарок: в Семеру приехал их давний знакомый из юстиции и рассказал, что делу Налии дали новый ход, — ее товарищам удалось напасть на след тех, кто сфабриковал против нее улики, и в скором времени предстоит судебное разбирательство.

Самым примечательным оказалось то, что им помогал один из очень хороших европейских адвокатов, заинтересовавшийся резонансным делом благодаря статье спасенного Айваром итальянского журналиста. Айвар не рассказывал подробностей этой истории ни Налии, ни родителям, и теперь был потрясен, узнав, какие у нее оказались последствия.

— В ближайшее время Налии предстоит явиться на новое заседание, и есть очень хорошие перспективы, что она выйдет с него победительницей, — доверительно сказал юрист, — А ведь этого бы не случилось без тебя, Айвар, без твоего золотого сердца...

— Да что вы, — растерянно ответил Айвар, — Я ни о чем таком и не думал в тот момент.

— Ты хочешь сказать, что просто делал то, что должен?

— Нет, — возразил Айвар, — Я просто хотел помочь.

И прогнозы оправдались: с Налии была снята судимость, а имена настоящих преступников (хоть это и были всего лишь подставные лица) предали огласке. Впрочем, никаких дивидендов, кроме моральных, супруги не получили, но им этого было достаточно. Они сожалели только о том, что дорогие их сердцу законопроекты были свернуты и возобновлять их никто не собирался. Но это представлялось Налии не таким уж важным по сравнению с тем, что Соломон и Агарь плакали от счастья, встречая ее после суда.