Цветочек. История о заигравшемся лицедее. Том 1 - Екатерина Гичко

— Наагалей, позвольте представить моего сына Янера и его супругу Марилу. Они приехали только вчера и почти ни с кем незнакомы.

— Рад, — суховато и коротко отозвался Ссадаши, глядя на довольно молодого светловолосого парня с простодушно-радостным лицом и его весьма красивую жену.

— Простите моё любопытство, — протянула женщина, — я впервые в жизни вижу нага.

— Марила, будь вежливее, — свёкр строго посмотрел на невестку. — Наагалей прибыл с посольством и занимает весьма важный пост при наагашейде. Не стоит рассматривать его так откровенно.

Дейна не видела говоривших, но у неё сложилось впечатление, что мужчина недоволен этой самой Марилой. И недовольство его созрело ещё до её приезда.

— Не будьте так строги, виконт, — попенял Ссадаши. — Я бы тоже не смог оторваться от себя взгляда.

— О, наагалей, вы действительно затмеваете здесь всех, — женщина рассмеялась, а в её голосе прозвучало нечто воркующе-кокетливое. — Я могу познакомить вас со своей сестрой? Она интересуется тканями и будет в восторге от вашей одежды.

— Боюсь, — Ссадаши не перестал улыбаться, но в глубине глаз сверкнул холод, — если ваша сестра будет так же хороша, как и вы, то моя жена изведёт меня ревностью. Да, Дейна? Ты же будешь меня ревновать?

Дейна даже не смогла изумиться. Кажется, она начинала привыкать к выходкам господина. Только поморщилась раздражённо.

— Наагалей, не нужно вводить людей в заблуждение, — строго попросила она. — Мы неженаты.

— Дейна, ты разбиваешь мне сердце… — наагалей развернулся к ней боком, и женщина наконец увидела его собеседницу.

На неё с изумлением, граничащим с ужасом, смотрела русоволосая красавица, визжавшая в храме Богини-Матери, что Дейна её домогается. Ошеломлённо моргнул, красотка распахнула рот, но ничего не сказала. Только с ещё большим изумлением уставилась на грудь Дейны. А затем посмотрела в сторону и выше, на лицо Оршоша. Нашла взглядом Арреша, поискала Шема и опять уставилась на Дейну.

В отличии от неё, и наги, и хранительница смогли сохранить невозмутимость. Оршош и Арреш правда не удержались от ласковых отеческих взглядов, зато у Дейны не дрогнул ни один мускул, и она смогла с совершенно невозмутимым видом добавить:

— Мы же пока только обручены.

Глава XXXVIII. Наивная, жестокая и коварная Дейна

Коварная красавица изумлённо хлопнула ресницами, ещё раз осмотрела Дейну с головы до ног и перевела взгляд на наагалея. Хранительница вслед за ней посмотрела на господина и едва не скривилась от досады.

Наг смотрел на неё с откровенно ошарашенным видом. Белёсые брови приподняты, рот слегка приоткрыт, а в красных глазах плещется изумление.

Меньше всего Ссадаши ожидал, что Дейна решит ему подыграть. Он уже настроился на занимательный спектакль, где он, горестно вздыхая, корит хранительницу за жестокость, жалуется этой самой Мариле, в которой он сразу же узнал скандалистку из храма, на ранившую и едва не убившую его любовь и всячески убеждает её в своей неудержимой страсти к Дейне. Ну не нравились ему такие дамочки. Ссадаши предпочитал отваживать их сразу вместе с сёстрами, дочерями, племянницами, внучками и мамочками.

Но Дейна поразила его в самую душу, зарезав на корню импровизацию несчастного влюблённого. Один раз посмотрела на эту Марилу и совершенно спокойно заявила, что она его невеста. Ни одна чёрточка лица не дрогнула, щёки не вспыхнули, даже грудь взволнованно не колыхнулась. Только зрачок в тёмных глазах расширился.

Ссадаши опять посетило острое чувство узнавания. Он вдруг вспомнил, каково это, когда ты, сталкиваясь с чем-то неожиданным, начинаешь невозмутимо врать. Внутри на миг всё замирает, напрягается. На миг, на секунду, когда ты пытаешься сохранить невозмутимость, не дрогнуть. Затем разливается спокойствие, и ты начинаешь нагло врать. А следом появляется ликование, когда осознаёшь: тебе поверили!

Картинки из прошлого заполонили сознание, и Ссадаши ошарашенно моргнул. Воспоминания оказались столь яркими, что внутри затрепетали глубинные струны, молчавшие уже давно. Юношеский восторг. Мальчишеское ликование. Интерес. Ссадаши словно окунулся в свежесть жизни, спрыгнув в её волны с корабля собственной продуманной изменчивости.

На Ссадаши неожиданно снизошло озарение, что когда изменчивость не продумана, когда жизнь вокруг играет не по твоему сценарию, это одуряюще приятно и волнующе. Очень освежает и пробуждает эмоции и воспоминания.

Слабая улыбка тронула губы наагалея. Судя по не очень довольному виду Дейны, ликования от того, что ей поверила, она не испытала. Ссадаши улыбнулся чуть шире и плавно опустился, став ниже хранительницы на полторы головы. Рано она расстроилась. Ведь перед ней самый искусный лицедей, которого ей только доведётся повстречать в жизни.

Подавшись вперёд, Ссадаши обеими руками как роскошными алыми крыльями обнял хранительницу чуть ниже ягодиц и с блаженной улыбкой прижался щекой к её животу.

— Боги, любовь моя, ты наконец-то решила ответить согласием, — нежно прошептал наг — впрочем, достаточно громко, чтобы его услышала не только Марила. — Я так благодарен тебе. Моё сердце совсем измучилось.

Дейна едва не прокляла всё на свете. Ещё секунду назад она мысленно корила наагалея за то, что он не смог ей подыграть, хотя сам начал представление, а сейчас её собственное сердце так бухало в груди, что женщина переживала, что смятение проступит на лице.

Ссадаши прекрасно слышал этот сумасшедший стук — сердечко будто бы переместилось в верхнюю часть живота — и, упёршись подбородком в крепкий пресс хранительницы, довольно улыбнулся. Лица Дейны в таком положении он не видел, обзор закрывала грудь, но, боги свидетели, это ничуть не уменьшило удовольствия от увиденного.

— Мой господин, — Дейна склонила голову, притворяясь смущённой, — на нас смотрят. Может, поговорим в другом месте?

— Зачем? Я готов кричать о своём счастье всему миру!

Наагалей резко выпрямился, поднимая Дейну. Та ахнула от неожиданности и упёрлась руками в плечи нага. И не успела опомниться, как тот её тряхнул и, воспользовавшись тем, что она согнулась, крепко чмокнул в губы. Дейна ошарашенно уставилась сверху на довольное лицо наагалея и почувствовала, что щёки всё же потеплели. То ли от просыпающейся ярости, то ли от смущения. Внутри царил такой эмоциональный кавардак, что женщина саму себя не понимала.

— Наагалей, — простонала она и, закрыв глаза ладонью, обессиленно облокотилась