Еретики Дюны - Фрэнк Херберт

Луцилла увидела, что они очутились в большом помещении с низким потолком, освещенным длинными рядами современных глоуглобов, укрепленных на массивных пластальных захватах над головой. Пол был чисто выметен, но на нем виднелись царапины и признаки жизнедеятельности: здесь раньше, без сомнения, располагалась убранная теперь машинерия. В глаза бросилось движение вдали. Молодая женщина, одетая в такую же накидку с драконами, как и на Луцилле, рысцой направилась к ним.

Луцилла принюхалась. В помещении стоял кисловатый запах, и его оттенки говорили о чем-то грязном.

— Здесь была фабрика Харконненов, — сказал Бурзмали. — Интересно, чем они здесь занимались?

Молодая женщина остановилась перед Луциллой. У нее была гибкая фигура: элегантный силуэт, легкие движения под облегающим одеянием. Лицо ее светилось налитым румянцем, что говорило о физической закалке и хорошем здоровье. Зеленые глаза, однако, так оценивающе смотрели на все вокруг, что выражение их было тяжелым и морозящим.

— Значит, они послали не меня одну наблюдать за этим местом, — сказала она.

Луцилла предупреждающе подняла руку, когда Бурзмали собрался ответить. Эта женщина не та, кем она хочет представиться. «Не больше, чем я!» Луцилла стала осторожно выбирать слова.

— Мы всегда знаем друг друга, похоже.

Женщина улыбнулась.

— Я следила за вашим приближением. Не могла поверить собственным глазам. — Она метнула насмешливый взгляд на Бурзмали. — Это — будто бы клиент?

— И проводник, — ответила Луцилла. Она заметила озадаченность на лице Бурзмали и взмолилась, чтобы он не задал неправильного вопроса. Эта молодая женщина грозила опасностью!

— Вы разве нас не ждали? — спросил Бурзмали.

— Да. Оно разговаривает, — со смехом проговорила молодая женщина. Ее смех был так же холоден, как и ее глаза.

— Я предпочитаю, чтобы ты не называла меня «оно», — сказал Бурзмали.

— Я называю отребье Гамму так, как мне хочется, — ответила молодая женщина. — И не заговаривай со мной о том, что ты предпочитаешь!

— Как ты меня назвала? — Бурзмали устал, и в нем начал закипать гнев при этом неожиданном нападении.

— Я называю тебя так, как хочу: отребье!

Бурзмали довольно долго терпел. Не успела Луцилла его остановить, как он издал тихое рычание и отвесил молодой женщине тяжелую пощечину.

Пощечина не достигла цели.

Луцилла с восхищением наблюдала, как молодая женщина подпрыгнула при этом нападении, поймала Бурзмали за рукав, как можно поймать несомый ветром кусочек ткани, и в ослепляюще быстром пируэте, скорость которого почти скрывала его точность, нанесла Бурзмали такой удар, что тот навзничь рухнул на пол. Женщина полупригнулась на одной ноге, другой приготовилась ударить вновь.

— Сейчас я его убью, — проговорила она.

Луцилла, не зная, что может произойти дальше, согнулась, отклоняясь вбок, едва избежав быстрого удара ноги женщины, и ответила стандартным сабартом Бене Джессерит так, что та рухнула на пол, сложившись пополам, поскольку удар поразил ее в подбрюшье.

— Предположение, что ты убьешь моего проводника, неуместно, как тебя там ни зовут, — сказала Луцилла.

Молодая женщина судорожна вздохнула, обретая дыхание, и затем ответила, задыхаясь между словами:

— Меня зовут Мурбелла, Великая Преподобная Черница. Ты опозорила меня, сразив в столь медленном нападении. Зачем ты это сделала?

— Тебе надо было дать урок, — сказала Луцилла.

— Я лишь недавно облачена в Преподобные Черницы. Пожалуйста, прости меня. Я благодарю тебя за замечательный урок и буду благодарить тебя всякий раз, когда вспомню твою реакцию, которую я обязана усвоить, — она склонила голову, затем легко вскочила на ноги, озорная улыбка блуждала на ее лице.

Самым холодным голосом Луцилла спросила:

— Ты знаешь, кто я?

Уголком глаза она увидела Бурзмали, поднимавшегося на ноги с болезненной медлительностью. Он остался сбоку, наблюдая за женщинами, но гнев полыхал на его лице.

— По твой способности преподать мне такой урок, — я узнаю, кто ты — Великая Преподобная Черница. Забуду ли я? — озорная улыбка исчезла с лица Мурбеллы, она стояла со склоненной головой.

— Ты прощена. Приближается ли не-корабль?

— Так говорят, во всяком случае. Мы готовы его принять, — Мурбелла взглянула на Бурзмали.

— Он до сих пор для меня полезен, и необходимо, чтобы он меня сопровождал, — сказала Луцилла.

— Превосходно, Великая Преподобная Черница. Включает ли твое прощение и твое имя?

— Нет!

Мурбелла вздохнула.

— Мы захватили гхолу, — сказала она. — Он пришел с юга под видом тлейлаксанца. Я как раз собиралась возлечь с ним, когда появились вы.

Бурзмали подошел хромая. Луцилла увидела, что он распознал опасность. Это «совершено безопасное» место просто кишмя кишит врагами! Но враги до сих пор знают очень немного.

— Гхола не ранен? — задал вопрос Бурзмали.

— Он продолжает разговаривать, — ответила Мурбелла. — До чего же странно!

— Ты не возляжешь с гхолой, — сказала Луцилла. — Это мое особое задание!

— Давай играть по-честному, Великая Преподобная Черница. Я засекла его первой. Он уже частично поддался.

Она опять рассмеялась с потрясшим Луциллу черствым презрением.

— Вот сюда. Вон там место, из которого вы можете смотреть.

Дай тебе отправиться к праотцам на Келадане!

Данкан старался вспомнить, где же он находится. Он знал, что Тормса мертв, кровь брызнула из глаз Тормсы. Да, он ясно это помнил. Они вошли в темное здание, и внезапно всюду вокруг них вспыхнул ослепительно яркий свет. Данкан почувствовал боль в затылке. Удар? Он постарался пошевелиться, но его мускулы отказывались повиноваться.

Он припомнил, как сидит на краю широкого луга. Там шло нечто наподобие игры в шары: эксцентричные шары, которые подпрыгивали и метались без определенного замысла. Игроками были молодые люди в обычных костюмах… Гиди Прайм!

— Они учатся быть стариками, — сказал он. Он вспомнил, как он это говорил.

Его спутница, молодая женщина, взглянула на него безучастным взором.

— Только старикам следует играть на свежем воздухе, — сказал он.

— Вот как?

Был задан вопрос, на который не дашь ответа. Она взяла над ним верх самым простейшим способом.

«И в следующее мгновение выдала меня Харконненам!»

Да, значит, это из воспоминаний его исходной жизни, когда он был рожден впервые, а не гхолой!

Гхола! В его понятии промелькнул Оплот Бене Джессерит на Гамму. Библиотека: голографические фотографии и три фото Лито I, герцога Атридеса. Сходство Тега с герцогом не было случайным: чуть повыше; но во всем остальном точно такой же — длинное худое лицо, нос с высокой переносицей, дар увлекать людей, которым славились Атридесы…

Тег!

Он помнил последний доблестный поступок башара в ночи Гамму.

«Где же я?»

Его сюда привел Тормса. Они передвигались по заросшей дороге на окраине Ясая.

Барони.

Они не прошли и двух сотен метров по заросшему тракту, как повалил мокрый и липкий снег. Холодный, несчастный снег, от которого через минуту у них стал зуб на зуб не попадать. Они остановились, чтобы надеть капюшоны и застегнуть куртки. Так стало теплее. Но скоро наступит ночь. И станет очень холодно.

— Есть что-то вроде убежища впереди, — сказал Тормса. — Мы переждем там до ночи.

Когда Данкан не отозвался, Тормса сказал:

— Там не будет тепло, но будет сухо.

Данкан увидел серые очертания этого места около трех сотен шагов от них, оно возвышалось на фоне грязного снега. Он узнал его немедленно: учетная станция Харконеннов. Наблюдатели здесь считали (и иногда убивали) проходивших мимо людей. Его слепили из породной глины — как бы один гигантский кирпич, сформированный так, как всегда лепят глинобитные кирпичи, а затем полностью подвергнутый обжигу одной из тех горелок с широким соплом, которыми Харконнены пользовались и для обуздания толпы.

Когда они подошли к этому зданию, Данкан заметил остатки полноохватывающего экрана Защитного поля, разрушенного лазером в местах входа в здание. Кто-то сокрушил эту систему уже очень давно. Извилистые дырки в сети защиты частично заросли кустарником. Но пробитые огненными пиками отверстия оставались открытыми. О да — чтобы находящиеся внутри видели всех, приближающихся ко входам.

Тормса помедлил и прислушался, с осторожностью оглядываясь.

Данкан посмотрел на учетную станцию. Он отлично ее помнил. То, что было перед ним, напоминало деформированный нарост, развившийся из первоначального семени.

Поверхность была обожжена до стеклянного блеска. Бородавки и выпуклости — свидетельствовали о сверхобжиге. Эрозия эпох покрыла здание сетью тонких трещин, но первоначальная форма сохранялась. Он взглянул вперед и узнал часть старой суспензорной системы подъема. Кто-то на скорую руку приспособил замок и заложил засов.