Сказания Меекханского пограничья. Восток – Запад - Роберт М. Вегнер

«Это сеть, – пронеслась явственная мысль, – я запутался в старой сети… надо ее обрезать… нож…»

Он не мог двинуть ни рукой, ни ногой.

Лишь отчаянно моргал в окружающую тьму. Все глубже, все холоднее, совсем по-другому, как бывает на дне реки. Тьма такая, что происходит из бездн, за которыми нет уже ничего.

Он чувствует, как нечто, словно гигантская ладонь с многими пальцами, хватает его и дергает.

Поднимает и погружает одновременно.

Он умирает.

Альтсин внезапно понял, что умирает. Здесь и теперь. Что не справится с этим препятствием один. Не мог и двинуться, легкие горели, будто его заставили дышать раскаленным железом. Темнота увлекала вниз.

Она легко улыбнулась и провела пальцами по его губам. Долина погружалась в тень, они же сидели на вершине одной из окрестных гор и смотрели. В окнах видимых издали домов зажигались огни.

– Красиво… – мурлыкала она ему в ухо. – Красиво…

Да. Красиво. Красивей, чем он мог бы ожидать. Он зря опасался. Пришельцы оказались странниками, проницающими бесконечность Всевещности. Господин, которому поклонялся их народ, приветствовал тех, словно давно ожидаемых друзей. Обе стороны держались настороже, но в этом не было враждебности. Чудеса, которые они здесь обнаружили, казалось, увлекали чужаков так же сильно, как увлекали здешних жителей те, что пришельцы принесли с собою.

С того момента прошло два года, во время которых они не видели ни одного из пришельцев. Рассказы говорили о статных мужчинах и женщинах с бледной кожей и с волосами черными, словно ночь. Якобы глаза их были серебряными, как ртуть.

– Да. Прекрасно, – ответил он. – Через три дня я закончу перестройку чердака.

– Наконец-то. Я уж думала, что это затянется навечно.

Женщины. Он ведь и начал-то всего пару дней назад.

На юге, на склонах виднеющихся во тьме гор, зажигалось золотистое зарево. Город. В нем вроде бы пятьдесят тысяч жителей, а улицы купаются в свете тысячи ламп. Когда-нибудь они туда отправятся, чтобы увидеть многоэтажные дома из камня и каменные плиты на тротуарах. Тридцать миль. Два дня дороги.

Сияние. Световое копье ударяет с неба, а может, стреляет туда, нельзя понять, и внезапно весь город освещается металлическим блеском. Тихий стон сбоку… пальцы, сжимающие его плечо так, что наверняка останется след. И тишина, словно весь мир замер, подавившись испугом.

Они вскакивают и бегут к дому.

Когда уже находятся на середине склона, мир дрожит от перекатывающегося по долине грома, а с неба рушится вторая колонна сияния.

На этот раз в центр их долины.

Удар! И взламывающий небеса грохот. Две Силы рвутся друг к другу, а стоящие у их стоп армии трясутся, дожидаясь своей очереди.

Враг, имени которого ему не произнести, гордые существа с серебряной кожей и глазами, как зеркала, призвали союзников. Это им ничего не даст. Их Господин сокрушит очередных пришлецов, так же как сокрушил и тех, первых.

Узел – словно продолжение тела, вторая кожа словно… узел нервов, бегущий к центру мира. Там, в нескольких десятках шагов, его брат сидит на конской спине и смотрит на лагерь врага. Дремлющая в нем Сила подобна солнцу.

Ему нет нужды на Него глядеть, нет нужды Его слышать: всегда и всюду, где бы он ни оказался, чем бы он ни занимался, он знает, где находится и что делает Он.

Потому что его брат появляется редко – а теперь все реже. Этот враг силен и сражается, используя свою странную Силу, призывая демонов и эманации с самого дна Хаоса. Их Господин должен на пределе использовать тело смертного, чтобы противостоять подобным атакам. Отсюда – черные синяки, опухшие суставы, выпадающие волосы и зубы. Цена за то, чтобы пропустить через собственное тело Силу бога, огромна. Порой даже Исцеления той самой Силой не хватает, особенно во время битвы, подобной этой.

Удар! Он ощущает это, словно его поразила молния. Вспышка и грохот рушатся на него одновременно, корчатся мышцы, рык рвется из глотки. Рядом с ним кричат десяток-другой сосудов, и внезапно он знает – каждой костью, мышцею и нервом, – что Господину надо напрячь все силы, чтобы отбить атаку. Кажется, что в лагере напротив них, за валом и частоколом, есть что-то большее, чем просто умелые колдуны. Возможно, там притянули одну из меньших Сил, которая изо всех сил сопротивляется попыткам выдавить ее из этого мира.

Грохот и сотрясение земли.

Их Господин пробуждает свою истинную Силу.

«Аман’рех», – слышит он в голове и бежит к всаднику. Его брат склоняется в седле, но не потому, что нападение свалило его, а оттого, что Сила Господина слишком мощна, и как раз в этот миг тело смертного сдается. У Первородного течет кровь из ушей, глаз и носа, он кашляет и выплевывает зубы.

– Теперь ты, брат, – говорит он еще с седла. – Он выбрал тебя. Мы похожи, потому ему будет легче… быстрее тебя Объять.

Поддерживая брата, он помогает ему сойти с коня. По армии пробегает дрожь, но она тотчас оказывается взятой под контроль. Все в порядке, течет между воинами знание, Господин сменяет сосуд.

– Если бы ты немного поспешил… – кашель звучит, словно хрип умирающего зверя, – если бы не тянул несколько ударов сердца, то именно ты стал бы первородным, брат.

– Знаю.

– Знаешь… я завидовал тебе… ей. Дети, дом в долине. Я плакал, когда она погибла.

– Она нашла дорогу, и теперь – снова с ними…

– Да… И теперь в стране мертвых… уже нет… спокойного места…

Они улыбаются, впервые за годы, так, как улыбались друг другу в детстве. Близнецы, похожие как две капли воды, и, хотя они выбрали разные дороги, в этот миг они едины.

– Прощай, брат… Он… уже… идет…

Окровавленная голова свешивается набок, и внезапно он ЕСТЬ.

Поворачивается, вспрыгивает на коня и смотрит на лагерь врага.

Чужая Сила исчерпала напор при последней атаке и явственно попритихла.

Он машет рукою, и тридцать тысяч воинов идут в атаку…

Брат?

Присутствие слабое, почти незаметное, словно прикосновение бабьего лета к лицу. Однако обращает на себя внимание, словно удар по голой спине вымоченным в соли бичом.

Бог появляется в пол-удара сердца; цвета, звуки и запахи взрываются интенсивностью.

Я могу прийти?

Удивление Бессмертного настолько велико, что даже он его чувствует.

«Приди», – слышит он наконец.

Перед ним отворяется портал, освещая стенки шатра багряным отсветом.

Из него выходит женщина. Молодая, красивая. Нагая.

Он смотрит на нее глазами своими и божьими одновременно. Видит девушку и несомое ею Присутствие. И обе глядят на него. На них.

– Чего ты хочешь?

Фраза высказана вслух, и на миг ему кажется, что он сделал это сам. Но нет, такое ведь невозможно.

– Поговорить. Задать вопрос. Найти ответ.

У нее милый, низкий голос. И тело воительницы, худощавое, сбитое, отмеченное шрамами.

– Поговорить о чем?

Он знает, что подобный вопрос – ни к чему. Бог прекрасно знает, о чем должен быть этот разговор. Однако явно не желает его начинать.

– Ты почувствовал это вчера? Плач на севере? Боль и страдание? Сетрен вовлек ва’геровэе-семх в ловушку и уничтожил их единство. Они отступают.

Конечно же, он это почувствовал. Как и большинство Бессмертных. Ближайший его сосуд отправился в сторону земель Владыки Топора, чтобы передать благодарность и попросить о помощи. Пока что ответа не было.

Ей не нужно о том спрашивать.

– Он ушел.

– Кто?

– Бык. Вернулся в свое царство.

Чувство, среднее между облегчением и презрением. Сетрен сбежал. Большинство воинов дарили его уважением, но, похоже, он был к тому равнодушен. Защитил свою землю, изгнал захватчиков и ушел, словно судьба остального мира его не касалась.

– Это его дело.

– Его царство – закрыто. Я пыталась до него добраться… нет ответа.

– Что с того?

– Царство – закрыто, – повторила она.

Тишина и неподвижность. Он чувствует себя так, как если бы бог в этот миг покинул его тело. Минует несколько ударов сердца, прежде чем снова проявляется Присутствие.

– Я проверил, – слышит он собственный голос. – Все врата в его царство исчезли… Что это значит?