День восьмой - Торнтон Найвен Уайлдер

– Mes tres chers[63], может получиться так, что вашему отцу потребуется какое-то время, чтобы вылечиться полностью. Мы сделаем все, чтобы ему было комфортно, но нам нужно подумать и о себе. Вы знаете, что на главной улице освободилось помещение, в котором мистер Хикс раньше торговал скобяными товарами, и я собираюсь снять его. Мы откроем в нем свою торговлю. Работать будем по очереди.

– Maman!

– Витрину оформит Фелисите, у нее безупречный вкус. Оформление будем менять часто. Вы ведь не забыли, что я сама торговала в лавке с семнадцати лет. Энн это передалось по наследству. У нее светлая голова и есть деловая жилка. Она станет нашей лучшей продавщицей и кассиршей.

– Maman! Ange![64]

– Джорджу тоже найдется работа. Об этом через минуту. Чем сейчас занимаются молодые люди после ужина? Выходят пройтись по главной улице, просто чтобы убить время. Все витрины на их пути стоят темными. Все и так знают, что в них выставлено. В нашей витрине, которую красиво оформит Фелисите, свет будет гореть до девяти вечера. Первую неделю мы будем выставлять в ней товары для девушек и женщин. Я как вижу: Фелисите застилает ее бархатом, укладывает ткань волнами, а сверху раскладывает записные книжки в красных кожаных переплетах с замочками, и ежедневники, и разные изделия из шелка и шерсти, а также подарки к свадьбе и к дню рождения: шкатулки для карт, маникюрные ножнички, тысячи других мелочей. И, конечно, книги, которые я заказываю в Чикаго: «Все о вашей кошке», «Дейзи отправляется в Париж» и «Золотая антология поэзии».

– Maman!

– Но когда горожане начнут думать, что наша лавка предназначается только для женщин, с ними случится потрясение всей их жизни. Следующая неделя будет посвящена товарам для представителей сильной половины человечества. Вот тут нам потребуется помощь Джорджа. Рыболовные снасти и блесны; геологические молотки и топографические карты областей Гримбл и Кангахила. Джордж даст нам на время свою коллекцию минералов, а Фелисите разложит ее в витрине так, что все будут часами стоять и разглядывать ее. Тут будут книги – «Змеи центральных штатов Америки», «Индейские племена долины Миссисипи», «Грибы съедобные и ядовитые», пособия по уходу за собаками, «С Клайвом по Индии», а также труды Джорджа Хенти[65]. А у Роберта Эшли попросим его коллекцию наконечников индейских стрел. Молодых людей будет не оттащить от нашей витрины, и они обязательно захотят что-нибудь купить.

Энн обняла мать за колени.

– О, maman, когда мы начнем?

– Еще мы устроим библиотеку, чтобы выдавать книги для чтения на дом, и, конечно, будем продавать все, что нужно для рисования: цветные карандаши, пастель, акварельные краски, бумагу, учебники по живописи. А когда заработаем немного денег, откроем еще одну лавку и – только представьте! – пригласим к нам на работу мисс Дубкову. В городе появится еще одна витрина, которая будет светиться в ночи. Лили Эшли или София могли бы вместе с ней работать в лавке. Но и это еще не все…

– О, мамочка, я даже дышать не могу!

– Очень многие в городе считают танцы занятием греховным. Чушь! Коултаун отстал от всего мира лет на тридцать. Я возьму в аренду зал Общества взаимопомощи, где два раза в месяц будут проходить занятия по танцам.

– Maman, никто не придет!

– Танцы преподавать сможет миссис Эшли. Мы не будем закрывать шторами окна, чтобы все могли видеть происходящее внутри. Для начала у нас есть четверо Эшли и трое Лансингов. В качестве дуэний я приглашу присутствовать на занятиях миссис Бергстром и миссис Кокс, а их дети будут учиться танцам бесплатно. Потом мы организуем лекции для молодежи. Мисс Дубкова расскажет о России и своих путешествиях. Я поделюсь секретами французской кухни. Лили Эшли будет петь. Может, получится разыграть отдельные сцены из Шекспира. Джордж прочитает монологи из «Гамлета» или «Венецианского купца». Лили тоже прекрасно читает. Коултауну не имеет смысла оставаться таким же узколобым, важным и скучным.

С другого конца дома, из-за столовой донесся голос Лансинга:

– Стейси! Стейси!

– Да, дорогой, иду.

– Чем ты там занимаешься? То жужжишь, то гогочешь.

– Иду, дорогой. Еще минутку. А теперь, дети, отправляйтесь спать. Утром расскажете мне, что вы думаете по поводу наших планов.

Утомленные представшими перед ними картинами, девочки едва добрели до своих кроватей. Джордж остался стоять у дверей, пронзительно глядя на мать.

– Джордж, в чем дело? Отвечай! Почему ты так смотришь на меня?

– Он ударил тебя!

– О чем ты говоришь? Ударил меня? Твой отец ударил меня? Нет, этого не было.

– Он ударил тебя!

– Когда, Джордж?

– Прошлой ночью, в это самое время!

– Прошлой ночью? Вечно ты что-нибудь придумаешь. Вчера отец плохо себя чувствовал, был слегка раздражен. Просто взмахнул рукой и задел бутылку с водой на тумбочке.

– Стейси! Стейси!

– Иду, Брек. Mon cher petit[66], не надо ничего преувеличивать: нам всем нужно сохранять голову ясной и запасаться терпением. И, Джордж, я вот что еще хочу сказать. – Она взяла его за руку. – Никуда не годится подслушивать разговоры родителей. Это не по-взрослому и неблагородно. Пожалуйста, не делай так больше.

Джордж вырвал свою руку и выбежал из дому через кухонную дверь. Потом Юстейсия не была до конца уверена, что он подслушивал ее разговоры с мужем, но знала совершенно точно, что «могикане» гордились своей способностью передвигаться абсолютно бесшумно.

– Стейси, что там был за шум?

– Немного побранила детей, Брек. Никого не загонишь в постель. Будет весьма кстати, если ты не станешь повышать голос. И, пожалуйста, постарайся ничего не ронять.

– Я как будто слышал голос Джорджа.

– Верно. Я прочла ему маленькую лекцию о пользе благоразумия.

– Для этого не надо было тратить целый час. А то – бу-бу-бу, бу-бу-бу. Мне кажется, я знаю, о чем вы там говорили.

Каждую ночь, если только не было плохой погоды, Юстейсия закутывалась в шаль и выходила из дому через стеклянную дверь, затем по гравийным дорожкам доходила до главной улицы, неподвижно стояла несколько минут и возвращалась.

Теперь он постоянно капризничал. Его желание добиться внимания к себе превращалось в стремление сделать ей больно.

– Жизнь – это сплошь удары. Зарубите себе это на носу, мисс Симс. И со стороны детей тоже… Ты не можешь меня обвинить в том, что это я испортил их. Фелли стала высокомерной, как царица Савская. Джорджа вот-вот повяжут, и он проведет остаток жизни в тюрьме. Энн всегда уважала своего папочку, но что-то с ней произошло… Это все ты виновата и твои романо-католические мумбо-юмбо! И невежественные бредни, которые