Том 6. Живые лица - Зинаида Гиппиус

29 апреля 1916

С.-Петербург

С лестницы

Нет, жизнь груба, – не будь чувствителен,Не будь с ней честно-неумел:Ни слишком рабски-исполнителен,Ни слишком рыцарски-несмел.

Нет, Жизнь – как наглая хипесница:Чем ты честней – она жадней…Не поддавайся жадной; с лестницыПорой спускать ее умей!

28 мая 1916

Кисловодск

О:

Знаю ржавые трубы я,понимаю, куда бег чей;знаю, если слова грубые, –сейчас же легче.Если выберу порвотнее(как серое мыло),чтобы дур тошнило,а дуракам было обидно –было! –сейчас же я беззаботнее,и за себя не так стыдно.Если засадить словамив одну яму Бога и проститутку,то пока они в яме –вздохнешь на минутку.Всякий раскрытый рот мажьзаношенной сорочкой,всё, не благословись, наотмашьбей черной строчкой.Положим, тут самовраньё:мышонком сверкнет радость;строчки – строчки, не ременьё;но отдышаться надо ж?Да!Так всегда!скажешь погаже,погрубее, – сейчас жевесело, точно выпил пенного…Но отчего?Не знаю, отчего. А жалею и его,его, обыкновенного,его, таковского,как все мы, здешние, – грешного, –Владимира Маяковского.

13 октября 1916

«Опять мороз! И ветер жжет…»

Опять мороз! И ветер жжетМои отвыкнувшие щеки,И смотрит месяц хладноокий,Как нас за пять рублей влечетИзвозчик, на брега Фонтанки…Довез, довлек, хоть обобрал!И входим мы в Петровский зал,Дрожа, промерзнув до изнанки.Там молодой штейнерианец(В очках и лысый, но дитя)Легко, играя и шутя,Уж исполнял свой нежный танец.Кресты и круги бытияОн рисовал скрипучим меломИ звал к порогам «оледелым»Антропософского «не я»…Горят огни… Гудит столица…Линялые знакомы лица, –Цветы пустыни нашей невской:Вот Сологуб с Чеботаревской,А вот, засунувшись за дверь,Василий Розанов и дщерь…Грустит Волынский, молью трачен,Привычно Ремизов невзрачен,След прошлого лежит на Пясте…Но нет, довольно! Что так прытко?Кончается моя открьГгка!Домой! Опять я в вашей власти –Извозчик, месяца лучиИ вихря снежного бичи.

Рано?

Святое имя среди туманаЗвездой далекой дрожит в ночи.Смотри и слушай. И если рано –Будь милосерден, – молчи! молчи!Мы в катакомбах; и не случайноЗовет нас тайна и тишина.Всё будет явно, что ныне тайно,Для тех, чья тайне душа верна.

Ленинские дни

«В эти дни не до „поэзии“»

О, этот бред партийный,  Игра, игра!Уж лучше Киев самостийный  И Петлюра!..

12 декабря 1917

СПБ

Издевка

Ничего никому не скажешьНи прозой, ни стихами;Разделенного – не свяжешьНикакими словами.

Свернем же дырявое знамя,Бросим острое древко;Это черт смеется над нами,И надоела издевка.

Ведь так в могилу и ляжешь, –И придавит могилу камень, –А никому ничего не скажешьНи прозой, ни стихами…

Мелешин-Вронский

(шутя)

Наш дружносельский комиссар –Кто он? Чья доблестная силаКоммунистический пожарВ его душе воспламенила?

Зиновьев, Урицкий, иль Он,Сам Ленин, старец мудроглавый?Иль сын Израиля – Леон,Демоноокий и лукавый?

Иль, может быть, от власти пьян(Хотя боюсь, что ошибуся),Его пленил левак-ПрошьянИ разнесчастная Маруся?

А вдруг и не Прошьян, не ЗофНагнал на комиссара морок?Вдруг это Витенька Чернов, –Мечта казанских акушерок?

Иль просто, княжеских простыньЛилейной лаской соблазненный,Средь дружносельских благостыньЖивет владыка наш смущенный?

В его очах – такая грусть…Он – весь загадка, хоть и сдобен.Я не решу вопроса… ПустьЕго решит Володя Злобин.

8 июля 1918

Сиверская

Копье

Лукавы дьявольские искушения,но всех лукавее одно, – последнее.Тем невозвратнее твое падениеи неподатливость твоя победнее.

Но тайно верю я, что сердце справитсяи с торжествующею преисподнею,что не притупится и не расплавитсяКопье, врученное рукой Господнею.

17 августа 1918

Дружноселье

В Дружносельи

Вы помните?..    О, если бы опятьПо жесткому щетинистому полюИдти вдвоем, неведомо куда,Смотреть на рожь, высокую, как вы,О чем-то говорить, полуслучайном,Легко и весело, чуть-чуть запретно…И вдруг – под розовою цепью гор,Под белой незажегшейся луною,Увидеть моря синий полукруг,Небесных волн сияющее пламя…Идти вперед, идти назад, туда,Где теплой радуги дымно-горящий столбЗакатную поддерживает тучу…И, на одном плаще минутно отдохнув,Идти опять и рассуждать о Данте,О вас – и о замужней Беатриче,Но замолчать средь лиственного храма,В чудесном сумраке прямых колонн,Под чистою и строгой ласкойОгней закатных, огней лампадных…Вы помните? Забыли?..

Последних сновидений стая злая,Скользящая за тьму ночных оград…

Упорный утренний собачий лай –И плеск дождя за сеткой винограда…

Пусть шумит кровавая гроза,Пусть гремят звериные раскаты…

Буду петь я тихие закатыИ твои влюбленные глаза.

Невеста

Мне жить остается мало…Неправда! Жизнь – навсегда.Душа совсем не усталаСледить, как летят года.

Пускай опадают листья –Видней узор облаков…Пускай всё легче, сквозистейНа милом лице покров,

Невеста, Сестра! не бойся,Мне ведома сладость встреч.Приди, улыбнись, откройся,Отдай мне свой нежный меч…

Всё бывшее – пребывает,Всё милое – будет вновь:Его земле возвращаетМоя земная Любовь.

2 августа 1918

Навсегда

Нет оправдания в незнаньиИ нет невинной слепоты.Она открылась мне страданьем,Любовь, единая, как Ты.

Душа ждала, душа желалаНе оправданья, но суда…И принял я двойное жалоЛюбви единой – навсегда.

Здесь («Пускай он снился, странный вечер длинный…»)

Пускай он снился, странный вечер длинный,я вечер этот помню всё равно.Зари разлив зеленовато-винный,большое полукруглое окно.

И где-то за окном, за далью близкой,певучую такую тишину,и расставание у двери низкой,заветную зазвездную страну.

Твои слова прощальные, простые,слова последние – забудь, молчи,и рассыпавшиеся, ледяные,невыносимо острые лучи.

Любви святую непреложностьи ты и я – мы поняли вдвоем,и невозможней стала невозможностьздесь, на земле, сквозь ложность и ничтожность,к ней прикоснуться чистым острием.

10 августа 1918

Звездоубийца

Всё, что бывает, не исчезает.Пусть миновало, но не прошло.  Лунное небо тайны не знает,  Лунное небо праздно-светло.

Всё, что мелькнуло, – новым вернется.Осень сегодня – завтра весна…  Звездоубийца с неба смеется,  Звездоубийца, злая луна.

В явь превращу я волей моеюВсё, что мерцает в тающем сне.Сердцу ль не верить? Я ль не посмею?  Только не надо верить луне.

Сон