Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева - Данила Зайцев

Мня тут ждал сват Елисей Мурачев и зять Георгий. Зятя первый раз вижу, он мня по нашему обычаю встретил, и мы поехали к ним в дом, оне живут в городе Санта-Крусе. Дочь Елена ждала, увидала, заплакала встретила, ей такая радость! Внучкя спала, сватья тоже спит, её толькя что привезли с поликлиники. Я стал спрашивать свата Елисея:

– Что с ней?

– Да ничего не знам, врачи ничего не признают, уже четыре года, а ей хуже и хуже, врачи говорят, что ето не простая болезнь, ето на неё напушшено и она долго не проживёт.

Ето будет дочь Ревтова Ефрема Поликарповича, а Васильева сестра. Я помню, она красавица. Мы ля́гли спать, я приглашения покушать не захотел. Утром свиделись со сватьяй, но как она изменилась! Вся схудала, стала кака́-то тёмна, да, жалко, бедняжка. Сразу видать, свату невесело, он её любил и любит нянчиться с ней. Каждый день у ней приступы ужасны, всё хорошо – разом упадёт без памяти, и снова везут в поликлинику. Врачи говорят, она долго не проживёт. Я почувствовал, что в последняй раз её вижу, хоть оне и собираются в Россию. Она со мной обошлась очень ласково, но к обеду ей стало худо, и сват её увёз снова в поликлинику, я больше её не видал. Думаю, встретимся в России. Встала внучкя Ирадия, я стал её ласкать, она сразу пошла ко мне на руки, ей уже годик, я хорошо с ней поиграл. Мы позавтракали, я свата попросил, чтобы мня повозил по городу:

– Мене́ надо разыскать Сантоса, бывшего субдиректора по нашим вышивкам. Так как поступить?

– Поехали в регистро сивиль[357].

Приезжаем в рехистро сивиль. Матушки, народу битком, что делать? Тут нам просто не добиться. Я смекнул, подхожу к часовому, спрашиваю:

– Хто главный?

– Вам зачем?

Я подаю визитку, говорю:

– Я с Русьи, мне срочно поговорить с главным, ето очень важно.

Он извинился и шмыг внутро, смотрю, подходит улыбается:

– Проходи.

Я прошёл, он проводил меня в кабинет полковника, тот в погонах. По моей визитке принял меня любезно, стал спрашивать, что нужно. Я ему стал объяснять:

– 2001–2002 год мы занимались в Ла-Пасе вышивками и научили бесплатно три тысячи человек к нашему искусству, и возможно, чичас можем предложить работу етим профессионалам. Мне нужно разыскать моего субдиректора, Сантос Чёке Рамирес, он бывшей умопар, и знаю, что он приехал жить в Санта-Крус. Я не знал, куда обратиться, но вспомнил про регистро сивиль, поетому обращаюсь к вашей чести, помогите мне его найти.

Он скомандовал:

– Проверьте в таких-то архивах, раз бывшей умопар, ето лёгко найти. Но сеньор Даниель, нам таки́ информации нельзя давать частным лицам, но из уважение к тебе мы сделаем услугу. Вот и ваш Сантос, он два месяца тому назадь обновил документ, вот его адрес.

– Сеньор полковник, с большим уважением к вам, мучас грасьяс.

Он ответил:

– Но ай порке[358], сеньор.

Я вышел, сват спрашиват:

– Ну как, сват, достал?

Я смеюсь:

– Да, достал.

Он удивляется:

– Как ты так сумел? Тут вообче бардак.

Я смеюсь:

– Сват, жизнь заставляет. Хошь быстро дело решить – бей в головку[359].

Он смеётся:

– Я толькя про ето слышал про тебя, а тут сам вижу. Как так? Из дому выехали, ты переживал, как добиться, напридумал регистро сивиль, и уже выходишь с гумашкой.

– Сват, очень просто. Все чиновники сидят в четырёх стенах годами, у них каждый день масса народу, и всё одно и то же. Покажи чего-нибудь ново, его сразу заинтересует, но са́мо главно – ето подход. Когда увидишь чиновника, по жестам определяй сразу характер и настроение, всегда будь вежливым, образованным, не ври, говори правду и убедительно проси, но не будь наглым, всему есть мера.

– Сват, как ты всё ето знашь?

– Сват, очень просто, ето психология человека. Как тебе охота, чтобы с тобой обошлись, так и ты старайся обойтись.

– Сват, я первый раз слышу таки́ слова.

– Сват Елисей, знашь, почему я тебе ето рассказал? Я тебя с малых лет любил, и помню, как тебе подставляли стульчик возле аналоя в моленне и как ты красиво читал и пел. Мне ето не забылось и до сих пор, и знаю, что твои братьи тебя дискриминировают ради зависти.

– Сват Данила, спаси Христос.

– На здоровья, сват.

Мы поехали искать адрес Сантоса. Нашли, позвонили, выходит боливьянес:

– Что нужно?

– Мы ищем Сантоса.

– Его нету.

– А где он?

– Он в Ла-Пасе.

– А адрес имеете?

– Подождите, я у брата спрошу.

– Брат здесь – пускай идёт, мы с нём знакомы.

Он подходит:

– Дон Даниель, вы откуда?

– Из Русьи. А где Сантос?

– Он в Ла-Пасе учится.

– А на что он учится?

– На адвоката.

– Ну, молодес. А у тебя есть номер его телефона?

– Да, есть. Стой, я ему позвоню. – Он позвонил, передал мне трубку.

– Сантос, как рад слышать твой голос!

– Дон Даниель, ты где потерялся?

– О, Сантос, ето длинная история. Я сегодня в ночь выезжаю в Ла-Пас, охота с тобой встретиться. Сантос, когда у тебя время будет для встречи?

– Я утром учусь до часу, а потом свободный.

– Дай адрес, где встретиться. – Он дал. – Сантос, обнимаю и пока. – Он доволен, что я в Боливии, и ждёт с радостью.

– Ну, сват, вези мня в отель, где съезжаются все наши старообрядсы.

– Хорошо, сват, поехали. Но зять Георгий предупредил, что Люба Лазовская хочет с тобой познакомиться, она сотрудничает с консульством по переселению[360].

– Да, надо познакомиться, поехали.

Мы к ней заехали, у ней магазин в центре, она про меня уже знала. Мы познакомились, стали друг другу рассказывать о переселении, я её понял, она старается, но с неё толку будет мало, нет доверия. Когда она выслушала о моим проекте и на каким уровне всё ето делается, она удивилась и говорит:

– Я на днях еду в Москву на всемирную конференсыю соотечественников, проживающих за рубежом.

– Ну, значит, встретимся там.

– И вы там будете?

– Да, я уже приглашён. – Она пообещалась со мной сотрудничать, но я ей наказал: – Никого не сговаривай. Когда у нас проект будет полным ходом работать и будет позитивный результат, тогда народ сам тронется, а нам толькя помогчи оформить всех и устроить.

– Да, правильно судишь, Данила.

– Люба, прошу, не навязывайся никому, наши никому не доверяют, потому что немало крови пролито, почти каждая семья имеет трагическую историю, от самого Никона-патриярха и до развалу СССР. Я свой, и то называют предателям, а я за них, придётся, и лягу в гроб, а ты чужая россиянка, так что будь аккуратне.

– Ну, Данила, спасибо, вижу, что с тобой будет легко работать.

– Хорошо, давай сотрудничать, но честно. – На етим и расстались.

Сват уехал к жене, а мы с Георгиям пошли до отеля «Сьете кальес»[361], там все наши находются. Заходим: да, русских много. Я по деревням не собираюсь ехать, тут основноя все харбинсы, и скачкёв немало, поетому надо аккуратне. Я узнал, что Филипп Кирилович Ревтов, Марфин двоюродной брат, здесь, вызвал его. Он вышел, мы встретились как свои, и всегда были с нём друзья, сяли на диваньи в зале, и я стал рассказывать, зачем приехал. Постепенно народ стал прислушиваться и присаживаться, были разные вопросы и разные ответы, проходили нимо и фанаты, ето Колиного духа, и смотрели на меня как на врага. Я на ето не обращал внимания, но продолжал рассказывать. Тут подошёл старый друг Ревтов Георгий Исакович, и сразу:

– Зайкя, откуда ты выдрался? Говорят, ты в России. Что, тебя ишо не зака́знили коммунисты?

– Да нет, Шупи́н[362], покамесь косточки все сэлы. – Ему не понравилось, что я назвал его Шупином, но ето было его прозвища. Разговорились, дале-боле, я спрашиваю: – А где Степан Ануфриев? Столь лет не видались.

– Да он наверху.

– Где наверху?

– Да тут на третьим этажу.

– А ну, пошли к нему! – Приходим, постукались.

– Хто там?

Георгий крикнул:

– Открывай, сука! – Он открыл, увидел меня, долго смотрел.

– Что, не узнаёшь, Степан?

– Зайкя! Ты лысой и седой, старик стал!

– А ты, Стёпа, сэла бочкя. Наверно, уже не оставил пива в Санта-Крусе? – Он хохочет.

– Ну, Шупин, наливай, надо Зайкю угостить!

– Стоп-стоп, ребяты, я давно всё ето бросил.

– Да ладно, святыня, не куражься.

– Нет, сурьёзно, я не пью.

Сразу вся дружба пропала, стал разговор не клеи́тся, я вижу, что здесь нечего делать, но мня поразило: ето уже совсем безбожники, значит, вовремя от них уехал, чичас бы был бы такой же безбожник, как и оне. Я попрощался и ушёл, спустился, ишо побеседовал немного, и за мной заехал сват Елисей, мы уехали домой уже вечером. Поужнали, я свату наказал, чтобы продолжил мой визит и рассказал своему ро́дству. Сват пообещался.

Сватью привезли уже поздно, вид у ней был невесёлой и очень уставшай, мне её стало жалко, я почувствовал, что последней раз вижу сватью, такая молодая красавица отцветает. Кому же ето надо сделать такой вред, разрушить такую красиву семью? Заметно, все невесёлы, а сват сразу видать, что страдает. Я же видал, каки́ оне росли весёлы, а тут одна печаль. Я стал спрашивать у Елене: