Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева - Данила Зайцев

В етой деревне живёт Ксения, бывшая жена брата Григория, но она за бразильянином. Охота бы увидать племянника Калина, но не захотел молвы, а что был у Ивана Артёмовича, ето достаточно. Чем меньше будут меня видать, тем лучше будет еффект, всё разнесут, что есть и нету, – у меня в Белгороде радио хорошо работает.

Мы с таксистом разыскали Агрипену, она доила коров, увидала нас, остановилась, подошла, поздоровалась. Я стал рассказывать, что:

– Я прошенной мужем и свёкром поговорить с тобой. – Смотрю, мать идёт, поздоровалась, стала спрашивать, зачем заехал, я рассказал. – Я не приехал убеждать, а послушать, что у етой паре произошло и в чем могу помогчи.

Она пригласила зайти в дом, у них дом новый, красивый и чистый, сразу видать – ето порядошны люди.

– Ну что, Агрипена, Алексей заботится[352] о тебе и хочет, чтобы ты к нему приехала.

– А что он сам не приехал?

– Да некогды раскатываться.

– Вот столь я ему и нужна. Дядя Данила, как с нём жить? У него нет плану жизни, он сам не захотел жить в Уругвае.

Мать вмешалась:

– Да, сват Данила, мы ради них купили больше коров, думали им помогчи, и мы его шшитали за хозяина. Он попе́рво старался, доили коров вместе с Агрипеной, но потом стал лениться, Агрипена успевала доила, делала сыр и возила в город сдавала, у них шло хорошо, оне купили хорошаю машину, вон она стоит. У него запоявлялись друзья, он стал пить и дома стал показывать свой характер. Мы всё ето терпели, но он разом всё бросил и не захотел работать, хотел её обмануть, продать своих коров и уехать, но ему не удалось. Мы замечали за нём что-то не то и следили, и он всё равно убежал. Через год приезжал, но уже не к жене, а к наставнику Санарову Антону. Что он там нажалобился, мы не знаем. И оне приезжали, у него ишо были пособники, он здесь кричал как мог. Наставник сперва был за него, но, когда разобрался, замолк и больше не приезжал. После етого были сват со сватьяй, и почему оне не заехали? Ведь ето же наши дети. Я за свою дочь не заступаю, ну и оне бы поступили так же. А теперь просют, чтобы она ехала за тридевять земель к нему. Сват Данила, подумай сам, ето не подходит. Как он поступил, пускай и позаботится всё наладить.

– Да, вы правы. Но, Агрипена, можно как-то ето наладить? – Смотрю, у ней губки задёргались и слёзы потекли.

– А как с нём жить? У него никакого плану нету для жизни, детей наживёт да бросит. И со мной он как жил? Издевался да душил, и сулился убить. Я ему не нужна.

– Да, теперь мне всё понятно. Ну, сватья и Агрипена, простите, что вас побеспокоил.

– Сват Данила, спаси Христос, что заехал и со вниманием послушал. Первый раз ето случается, а то всё приезжают да кричат.

– Сватья, я сам грешный, не могу судить, на ето есть Бог, он рассудит.

– Спаси Христос, сват, на добрым слове.

Смотрю, она тоже заплакала. Я попросил с ними засняться, оне согласились, мы заснялись, я за всё поблагодарил, сял в такси и уехал.

Мне их стало жалко. Ети обои женчины – ни взаму́жем ни вдовы́. Сидор бог знат где лазит, слухи идут, что он её бросил, Агрипене тоже не повезло. Да, ето работяги и чистотки, но характер у них ануфриевской, ето тоже надо понять. Но я виню полнико́м тестя с тёщай и самого Алёшку, он вообче ни рыба ни мясо, не все у него дома. Но тестю с тёщай нет никакого оправдания, оне его чётко знают, и зачем было женить на такой енергичной женчине, и теперь шшитают, что он прав, а она виновата и его надо женить. Да ето настояшия лицемеры, а ему дай побольше деняг да дай воли – ето будет первый развратник. Я не могу понять, что думает тесть, он всегда хочет быть чистенькяй и всегда прятатся за кого-то. Уж про тёщу говорить не буду, но боже ты мой, до чего доходит! Прикрываются рубашкой да бородой, нет простоты, любви и правды, а что ждать с потомства?

На такси приезжаем в Понта-Гросса, на терминал родовьяриа[353], я беру билет в Гояс, Рио-Верде. Путь далёко, тридцать два часа. Смотрю, подходит Зыков Иван Филатович, с нём Санаров парень.

– Данила, ты куда?

– В Гояс.

– Данила, ты мне можешь помогчи?

– А в чём?

– Да получить русской паспорт. О, ето дело сложно.

– А почему?

– У меня нет никаких документов, и жена опять бегает с полицияй, хочет посадить. Я чичас прятаюсь у Санаровых.

– Вот беда! А что, рази Филат вам не сделал русския паспорта в 1990-х годах, он же гражданин Российской Федерации? Иди к консулу узнавай, я ничего не могу сделать.

– А вы как там устроились?

– Пока ничего, но у нас перспектива большая. – Я рассказал, зачем приехал.

– Да, здорово.

– А что она у тебя так, Иван?

– Да опять бесится.

– Ну, простите, мне надо на автобус. Ну, оставайтесь с Богом. – И оне ушли, я отправился в Гояс.

Думаю, вот что дошло у тебя, парень, всего тридцать пять лет, а уже таки́ проблемы. Иван Филатович взял взамуж Фатинью у Константина Артёмовича Ануфриева, а по матери Басаргина. Оне любили друг друга, но разобрались: оне живут в ро́дстве. И Ивановой матери ета невестка не нравилась, она решила их развести. Все поддоржали, потому что в ро́дстве живут. Иван ни в коям случае не соглашался, и даже им, беднягам, пришлось покинуть родной уголок в Уругвае и уехать в Бразилию. Но в Бразилии бедным трудно. В Мараньоне выдавали землю для заселения, наших собралась кучкя, и уехали туда. Но без техники голыми руками что ты сделаешь, всё жунгля. Оне намучились, настрадались, всё бросили и разбежались, Иван вернулся в Уругвай, но мать жала их, и братьи также. В деревне нихто их не пожалел, особенно ей досталось, со всех сторон шпиговали, и ихных детей дискриминировали. Она, бедняжка, слёзы лила, но всё терпела.

Я Ивану помог в 1996 году получить лицензию на рыбалку, он толькя бы рыбачил да рыбачил бы, но, видать, работать не любит, всё бросил, занялся скотом – покупать, закармливать и продавать. Слухи прошли, что стал жульничать. И дошло до полиции, его хотели посадить, но он как-то смог оправдаться. У них уже было два сына и две дочери, но Иван стал слушать мать и деревню, стал издеваться над женой, стал бить и душить и гнать из дому. Ей всё ето надоело, и она ждала случая, как бы с нём разделаться. Он не мог иметь деньги на своё имя в банке, потому что в подозрении, поетому счёт был на жену. Раз он продал коров на семь тысяч долларов, положил в банк, но, когда хотел их взять, жена не отдаёт. Он стал её бить и душить, она вызвала полицию и выдала его. Его посадили на пять лет, он просидел год и сбежал, но уже без документов. Она уже жила в Бразилии, он к ней приехал, но её братьи вмешались в ето дело и не дали поводу[354] Ивану, хотели сдать и здесь в полицию. Он увидел меня и хотел воспользоваться ситуацияй. Но во всём здесь виновата мать Иванова, был бы живой отец Филат, он бы не допустил до етого. Но и деревня – все святые, никто не подал руку. Как я уже говорил, будет яма – упади, нихто не подаст руку, а столкнут первы да надсмеятся.

9

Приезжаю в Итумбияра, штат Гояс, звоню Самойлу Сидоровичу Иванову:

– Я в Итумбияра, чичас выезжаю в Рио-Верде, пожалуйста, стретьте.

– Хорошо, встретим. Через сколь время?

– Через четыре часа.

– Не беспокойся, свидимся.

– Но спаси Христос.

Приезжаю в Рио-Верде, слажу с автобуса, смотрю, стоит Павел Сидорович:

– Ну что, свояк, с приездом!

– Спаси Христос.

Мы сяли в его машину, поехали к ним в офис, я рассказал, зачем приехал, Павел Сидорович мне ответил:

– Ты счастливой, что мы сегодня все в Рио-Верде, но через два часа Самойла улетает в Мато-Гроссо, у нас там посеянный рис, и он полетит досмотреть.

Павел Сидорович позвонил братьям, чтобы подъехали. Где у них стоит офис, тут ихнего полквартала – дом, бараки и офисы. Подошли Самойла Сидорович и Лизар Сидорович:

– Ну как, земляк, как Россия, как Белгород?

– Да всё благополучно. Землю получили, технику получили, уже сеем.

Я про весь проект им рассказал, и рассказал, как наши ведут себя. Оне мне ответили:

– А от харбинсов что ждать? Толькя одну гадость. Оне думают, толькя оне люди.

– Да, ето правды, ребяты. Я тоже нажился с ними до горьких соплей. – Я им рассказал о Руслане и Якуниных. – И мы организавывам встречу со старообрядсами, но где ето сделать, пока не знам. Харбинсам я не доверяю, я вспомнил о вас, вы порядошные господа, у вас отец Сидор Фёдорович всегда был порядошным, а деда Фёдор даже был губернатором в Китае. Знаю, что ваша зрение очень обширно, и для вас ето будет очень важно, после етой встрече вы будете главные представители, а я не хочу кашу варить с харбинсами, немало от них горя принял. Я своё доведу до конса, а там дальше надо будет ответных[355] господов, но окро́ме вас пока не вижу никого.

– Данила Терентьевич, спаси Христос за доверие. Да, мы свои, и на однем судне плыли в 1961 году, и знам друг друга отлично, мои родители про вас рассказывали толькя хоро́ше. Данила Терентьевич, а хто собирается приехать?