Космическая чума. Сборник - Гэри Вульф

Теперь они начали сходиться и расходиться, и время от времени кто-нибудь приостанавливался, получая передышку, после чего вскидывал ружье и сшибал кого-то с ног точным выстрелом.

Конечно, без кровопролития не обошлось, но в основном выстрелы не достигали цели. Насколько я мог предвидеть, ни один из них не стал фатальным. Может, причинил немного боли. В общем, один дым.

Мекстромы запросто управлялись с ружьями и ножами, как, впрочем, и с дубинками, прикладами винтовок или тяжелыми булыжниками, колотя друг друга почем зря. Такое поле брани никак не подходило для Стива Корнелла.

Теперь в дело пошло все искусство эспера. Если они засекут меня, то возьмут в оборот, забыв, что я не мекстром. Поэтому я решил, что пришло время Стиву удалиться.

Я окинул округу своим восприятием. Банда, к которой присоединилась Мариан, двигалась почти к тому месту, где я находился. Они шли с обеих сторон парами, пригнувшись, а один все время держался прямо против меня. Я подивился Мариан, будучи не в силах представить женщину, участвующую в этой заварухе. Мариан была телепатом не того ранга, с которым мне хотелось бы потягаться.

Я осторожно выполз из своего убежища, поднялся на ноги и, пригнувшись, побежал. Двое из них заметили меня и взвыли, но они были слишком заняты своими врагами, чтобы последовать за мной. Один из них открылся, я выстрелил и свалил его на спину кусочком свинца из «Бонанзы-375». Мне не казалось ужасным и мерзким стрелять, поскольку это не было смертельно. Скорее, это напоминало игру в ковбоев и индейцев, чем бой не на жизнь, а на смерть.

Теперь я развязался с ними окончательно, выскочил из рощи и помчался, словно лань.

Я до сих пор не понимал, где кто. Банда за моей спиной спохватилась и пустилась в погоню. Я услышал крики, мне было приказано остановиться. Как всякий разумный человек, я проигнорировал приказ. Сзади что-то с ревом громыхнуло, и мимо меня пронесся огромный снаряд из «Экспресса», чиркнув впереди о камень.

Это только ускорило мой полет на лишних полтора фута в секунду. Уж если они позабыли о вежливости, я и не подумаю остановиться.

Не целясь, я выстрелил через плечо, но безрезультатно. Разве что поднял свой боевой дух. Я надеялся, что это поумерит их пыл, но насколько, знать не мог. Далее, перелетев через канаву, я подбежал к группе машин. Наскоро их прощупав, я подошел и выбрал одну — самую быструю модель, в замке которой торчал ключ.

Я вскочил внутрь с наибольшей скоростью, на которую только способен смертельно перепуганный человек. И пока они вопили и дрались в чаще леса, я спокойно смылся.

Машина, в которую я прыгнул, была «Спешл Клинтоном» с утесоподобными рессорами и низкой рамой, возвышавшимися над землей подобно каменной глыбе. Я намеревался оставить как можно больше миль между мной и местом недавней стычки и сделать это как можно быстрее. «Клинтон-175», казалось, лучше всего подходил для подобной цели, пока я не вспомнил, что цифра 300 на шкале спидометра означает не мили, а километры. Тогда я выжал педаль до предела и заставил стрелку плясать у центра шкалы.

Я был так занят своим бегством, что не заметил геликоптера, который свалился на мою голову, завывая, как все грешники ада. Тогда, притормозив автомобиль, я мгновенно настроил свое восприятие на быстрое прощупывание.

Геликоптер был разукрашен изображением Голубого Полицейского и отличался громадным золотым листом сбоку. Внутри кабины находились два суровых джентльмена в форме с медными пуговицами и непреклонным взглядом старины Байли. Сбоку у них позвякивала пара наручников.

Они пролетели в пятнадцати футах над моей головой, промчались на тысячу ярдов вперед и сбросили заградительную бомбу. Она ярко вспыхнула, выбросив клубы густого красного дыма.

Я покрепче нажал на тормоза, поставив «Клинтон» почти на дыбы, поскольку, коснись я передним бампером облака дыма, это послужило бы им сигналом схватить меня. Я остановил машину в футе от бомбы, и геликоптер, зависнув, снизился. Его турбины разогнали дымовую завесу, и аппарат приземлился перед моим новым резвым «Спешл Клинтоном».

Полицейский был краток и зол. «Паспорт, водительские права, регистрационный талон», — буркнул он.

Что ж, чему быть, того не миновать. Водительские права у меня были в полном порядке, но они не давали мне права водить машину, которую я выбрал, как мне заблагорассудится. Регистрационный талон машины находился в ящичке для перчаток, где ему и полагалось быть, но то, что в нем говорилось, не совпадало с написанным в правах. И что бы я ни плел, предстоит расплачиваться сполна.

— Я пойду сам, офицер, — сказал я.

— Не падай духом, пилот, — ответил он цинично и начал писать в правах, заполняя пустые графы. Беспечная езда, превышение скорости. Вождение машины без соответствующей доверенности в регистрационном талоне владельца (отметка об угоне машины) и так далее, и так далее, пока не набралось на пожизненное заключение.

Я благоразумно подчинился. С полицией можно держаться надменно только в том случае, если вы уже убедили их, что они ошиблись, или стоя перед зеркалом в своей квартире, представляя перед собой полицейского и высказывая о нем все, что ты думаешь.

Меня доставили в суд в сопровождении пары полицейских, сидевших по обе стороны от меня. Надпись на табличке судьи гласила: «Магистр Холлистер».

Магистр Холлистер оказался пожилым джентльменом со вставной стальной челюстью и холодным, как ком снега, взглядом. Он управлял правосудием, словно орудуя острой лопатой, и, казалось, считал каждого либо виновным в преступлении, либо постоянно гадал, на какие еще злодеяния пойдет тот, уйдя от правосудия. Я видел это и ерзал, пока он откручивал головы парочке ребят только за то, что они просрочили плату за стоянку. Я сидел, дрожа от макушки до пяток, пока он засаживал одного негодяя в тюрьму за поворот налево, вопреки постановлению городских властей. Следующей попыткой он изъял десять долларов за явный проезд на красный свет, несмотря на то что виновный оказался эспером, да еще приличного ранга, несомненно прощупавшим и убедившимся, что вокруг на полмили нет перекрестного движения.

Затем Его Честь ударил в гонг и принялся за меня.

Он пригвоздил меня ледяным взглядом к стулу и саркастически спросил:

— Ну-с, мистер Корнелл, какой уловкой вы воспользуетесь, чтобы объяснить ваши преступления?

Я растерянно заморгал.

Он холодно посмотрел на судебного пристава, который вырос словно из-под земли, и зачитал выдвигаемые против меня обвинения загробным глухим голосом.

— Скажите, — бросил он, — признаете ли вы себя виновным?