Инквизиция: Омнибус - Дэн Абнетт

Туман окутывал зал, розовый от брызг крови, дрожащий от волн звука из глоток умирающих. Ианта видела, как туман извивается над телами мертвых и течет вверх по ступеням трона. Что-то происходило, что-то, что гудело за пределами зрения и шипело ей в ухо. Воздух дрожал от жара. Запах корицы и горелых волос проник в ноздри через дыхательную маску. Она пошатнулась. Крики звучали успокаивающе, смягчали её до уступчивости.

Нечего было делать…

Будущее просто требовало, чтобы она позволила этому случиться…

Хоть однажды в её жизни не было ни бремени, ни долга, ни обязанности.

Все что ей было нужно — это просто быть.

+Ианта…Ианта…Ианта…+ прошептал голос, который звучал отовсюду.

Смех, мягкий, но хрупкий, зудел в сознании. Карнавал насилия вокруг неё замедлился. Лезвия выписывали ленивые дуги сквозь конечности. Капли крови падали словно драгоценные камни. Кожа отделялась от кости.

Она подняла глаза к трону. Фигура на нем была нечеткой, словно изображение, нарисованное расплывшейся краской. Она увидела, как силуэт отделился от сидящей на троне фигуры, обретая форму, пока спускался вниз. Он двигался медленно, томно, конечности покрыты радужной кожей, глубокие черные глаза сверкали под вздымающейся гривой фиолетовых волос. Его лицо повернулось к Ианте, и его глаза будто поглощали весь мир.

+Ианта…бедное, обманутое дитя…+ — промурлыкал голос в её черепе + Так много у тебя отняли…+ Мир опрокинулся, и память о жизнях, которые она забыла, танцевала перед ней.

…Она прошла за проржавевшую дверь с оружием в руках, впереди была яма, заполненная извивающимися червями, которые смотрели на неё глазами с узкими зрачками…И Ковенант кричал, чтобы она стреляла, и она встала рядом, стреляя, пока не опустела батарея в оружии…

…Она стояла на каменной платформе под болезненным светом. Шаровые молнии падали с небес, и пушка на плече Ковенанта вращалась и стреляла, пробивая светящимися снарядами облака атмосферных разрядов, и она видела, как переплетения рук и ртов бьются в шарах огня…

…Она стояла с Йосефом среди руин оскверненного города. Его старые глаза отвернулись от стен, все еще покрытых кровью и эктоплазмой, и он начал что-то говорить…

…И она снова оказалась в тронном зале.

Завесы света висели повсюду, меняя цвета. Картинка прыгала от цветности до ослепляющего монохрома. Изогнутая фигура стояла у подножия трона, движения перетекали между заставляющими моргнуть вспышками света. Когти из красного хитина росли из его рук, их края размывались в черный дым, пока они очищали путь сквозь вихрь тел. Это было прекрасно и отвратительно, будто песня, поющаяся через сдавленную глотку.

Ковенант прорубал свой путь к существу, тела падали перед ним. Северита была рядом, меч нарезал круги перед ударами.

Ианта застыла, наблюдая за развернувшейся сценой, и поняла что она видела её раньше, эту схватку человека и демона. Она видела и пережила её много раз. Она не была тем солдатом, которым она себя представляла, она вообще не была уверена, что он когда-либо существовал.

Йосеф кричал что-то близко позади неё, и один из её отряда упал, его руки скребли по забралу, пытается добраться до плоти под ним. Другой повернулся к ней, голова двигалась медленно и безмятежно, ствол уперт под подбородком.

— Нет… — начала она, но его палец нажал на спусковой крючок. Лазерный заряд прожег голову насквозь и снес верхушку черепа.

Нереида смотрела, как Саликстрис скользит по ступеням вниз, врывающий сквозь разбитые окна ветер трепал его костюм. Большая часть её музыкантов и придворных лежали на окровавленном полу, пока те немногие что оставались, отчаянно хватались за громил, что прорубали себе путь сквозь них. Теперь она ясно видела захватчиков: мрачные тени, словно изорванные силуэты людей, с горящими глазами, ревущие и кромсающие её прекрасный мир.

И тогда Саликтрис начал свой танец. Острота заблестела на краях его рук. Оркестр расступился перед ним, и мажордом превратился в размытое пятно, когда встретил её врагов, острие к острию.

Демон — а это был именно он, поняла Ианта — разрубил насквозь закутанного в шелка мутанта, и его клешня помчалась к Ковенанту с томной размытостью. Псипушка на его плече повернула и открыла огонь. Снаряды прожгли воздух и демон повернулся, и Ковенант рубил и рубил, и демон уклонялся и уворачивался от каждого выстрела и удара, будто все это был лишь танец, каждый шаг и поворот — часть рисунка. Ианта видела, как Иосеф пробивался к Ковенанту, молот отбивал в сторону когтистые лапы.

— Не убоюсь я, — она услышала его голос, гудевший молитву громче царящей вокруг какофонии. — Я буду яростью, я буду огнем.

— Поднимайся, — голос заставилвздрогнуть, и лишь потом она поняла, что он был её собственным, и она поднялась там, где подскользнулась на полу на крови и нечистотах.

— Поднимайся, сейчас же! — И она встала на ноги, с оружием в руках. Если кто-то из отряда и оставался в живых, они могли пойти за ней, но никого не было видно. Она открыла огонь, поливая лазерными зарядами высокого мутанта без глаз и с иглообразными клыками. Тот завопил и рухнул. Она перешагнула через него, ботинки утопали в пропитанном кровью меху.

Справа от неё демон прыгнул, повернулся в воздухе и ударил клешней в голову Ковенанту. Его меч встретил удар. Хитин и окутанная молнией сталь встретились с воем. Демон перепрыгнул через Ковенанта, хвост скорпиона вырастал из его спины, пока он изгибался в воздухе. Жало ударило вниз. Меч Севериты взлетел вверх, лезвие блеснуло, и верхушка демонического хвоста упала вниз, разбрызгивая эктоплазму. Демон приземлился, крутясь словно шелк на ветру, и Ианта могла слышать его гремящий смех в своих мыслях.

Кровь поднималась с пола, стекаясь в шары и свиваясь в красные веревки, сгущаясь в скульптуры из плоти, хитина и когтей. Иосеф теперь стоял рядом с Ковенантом и Северитой, существа рождались из крови умерших и криков живых вокруг троицы. Псипушка Ковенанта превратила группу тварей в поток черной слизи и вхолостую лязгнула затвором, оставив патронник пустым. Хор сгущающихся демонов шагнул вперед, кожа нарастала на их конечностях. Цвета и свет бежали и вихрились на краю поля зрения Ианты. Теплый туман из навязчивого запаха потек по глотке и её затошнило под маской.

Она была у основания ступеней, ведущих к трону. Над ней раздутая фигура на серебряном сидении глазела на резню. Паутина из потоков света вздымалась в воздухе вокруг трона.

Ианта начала подниматься по ступенькам.

Нереида повернулась и взглянула на фигуру, карабкающуюся по ступенькам к ней. Пепел оставался на её следах. Красные глаза горели на железном лице. Стража её двора наконец-то подоспела, окружив оставшихся захватчиков, но этот смог ускользнуть от резни и достигнуть подножия трона. Впрочем, теперь это не имело особого значения.

Саликтрис избавится от этих…существ, и все вернется к тому как было. Да…как было, когда она проснулась. Но в этот момент она увидела, как Саликтрис начал замедляться, его бесконечный танец сбивался, словно он уставал. Самый высокий из захватчиков шагнул вперед и рубанул кричащим клинком. Саликтрис увернулся в сторону, но лишь едва избежав острия, и мечник рубил снова и снова, и её стража, окружавшая троицу, отступала назад. Нереида кричала на них, но они не слушали. И тогда мечник ударил мечом, и Саликтрис не увернулся, и меч разрубил мажордома от ключицы до паха.

Боль зажглась в груди Нереиды, расширяясь в горящий поток агонии. Мир на секунду прекратил существовать, и боль бежала по краю самого её естества. Мука жгла мысли, и она снова увидела, как падает отец, её кинжал вырывается из его спины. Она снова почувствовала шелк трона и снова сидела на нем первый раз как госпожа шпиля. Она почувствовала сладкую мечту: жить в мире, который существовал только для неё одной.

А затем она пропала, и дыра разверзлась в её душе, всасывая в себя тепло и яркость, оставляя за собой лишь чувство трясущейся плоти и запах испорченного мяса и пепла.

Звук ветра, дующего сквозь разбитое стекло, заставил её застонать. Она чувствовала кровь и слюну на своем подбородке. Она не хотела поднимать взгляд. Ей не нужно было открывать глаза, она знала, что увидит.

В конце всего просто стало слишком много: требования властного положения, решения и беспощадное безразличие Администратума, который требовал все больше и больше, и слава её трона превратилась в сдавливающие тиски.

Голос в её мечтах казался облегчением. Она дала этой радости лицо и имя, и мечта переделала её мир. Он снова стал золотым.

Крики и выстрелы звучали рядом, но она не шевелилась, тяжело дыша. Рядом раздался хруст разбитого хрусталя.