Волк и голубка - Кэтлин Вудивисс

— Лорда Вулфгара, — сухо поправила Мидерд. Хейлан улыбнулась и возбужденно облизнула губы, словно в предвкушении веселого пиршества.

— Скоро он будет для меня всего лишь Вулфгаром! Тяжело загрохотали копыта. Мидерд поднялась.

— Он вернулся, и я все расскажу ему. И если лорд не помчится за ней, будь уверена, я стану винить тебя в смерти леди Эйслинн, потому что она скорее всего погибнет в этих диких местах.

— Меня?! — вскричала Хейлан. — Я всего-навсего желала, чтобы она исчезла! И она уехала по собственной воле.

— Да, — согласилась Мидерд, — но все выглядит так, словно ты своими руками вытолкала ее из дома.

Хейлан танцующей походкой подплыла к очагу.

— Мне все равно. А сейчас оставь меня в покое! Я рада, что она убралась!

Мидерд молча вздохнула и направилась к конюшне, где Вулфгар со своими людьми расседлывал коней. Она робко приблизилась к Гунну и с опаской взглянула на Вулфгара. Тот говорил о чем-то с Суэйном и не замечал Мидерд, пока она не коснулась его рукава. Вулфгар похлопал Гунна по спине и, все еще смеясь, обернулся к ней и вопросительно поднял брови.

— Милорд, — тихо пробормотала Мидерд, — боюсь, ваша леди исчезла навсегда.

Улыбка Вулфгара померкла, а глаза похолодели.

— О чем ты? — вскинулся он.

Мидерд судорожно сглотнула, трепеща от страха и почти растеряв решимость, но все же собралась с духом.

— Леди Эйслинн покинула вас, милорд, — повторила она, ломая руки. — Вскоре после вашего отъезда сегодняшним утром.

Вулфгар молниеносно подхватил с земли седло и снова положил его на Гунна, заставив животное недовольно фыркнуть. Вновь затягивая подпругу, Вулфгар спросил:

— Она направилась на север? В Лондон, конечно?

— Да, на север, но не в Лондон. Скорее, немного западнее, чтобы найти убежище у северных кланов. Тех, кто еще не склонился перед норманнами, господин.

Вулфгар цветисто выругался и прыгнул в седло. Заметив, что Суэйн готовится последовать за ним, он остановил викинга:

— Нет, Суэйн, я еду один. Прошу остаться и присмотреть за поместьем в мое отсутствие.

Он на прощание оглядел конюшню и нахмурился, заметив в стойле кобылу.

— Она не взяла ни лошади, ни повозки? Ушла пешком? Мидерд покачала головой.

— Миледи оседлала старую кобылу и захватила с собой лишь несколько одеял и немного еды. Они похожи на бездомных саксонок, скитающихся по Англии в поисках жилья. — С грустью вспомнив собственную судьбу, Мидерд встревожено продолжала: — Я боюсь за нее, милорд. Времена плохие, и всюду полно разбойников и диких зверей. Волки…

Она остановилась, не в силах продолжать, и встревожено уставилась на него.

— Не волнуйся, Мидерд, — успокоил ее Вулфгар, наклонясь вперед. — И будь уверена, что ты навсегда заслужила место у моего очага.

Он подхватил поводья, и Гунн поскакал по северной дороге.

Мидерд еще долго стояла, прислушиваясь к топоту копыт. Покачав головой, она улыбнулась. Несмотря на свирепую наружность рыцаря и любовь к битвам, сердце его оставалось мягким, как у человека, перенесшего много боли. Да, он ворчлив, отрицает собственную доброту и часто клянется, что ни в ком не нуждается. Поэтому и избрал участь воина в надежде, что чей-то меч навечно излечит его от постоянных мук; терзающих душу. Однако сейчас он умчался в ночь за ускользающей любовью, словно за охотничьим соколом, когда-то укрощенным, но однажды познавшим волю и отказавшимся возвращаться на руку сокольничего.

Вулфгар, так и не скинувший доспехов, летел вперед. Плащ развевался по ветру. Он снял шлем, и холодный мартовский ветер прогнал сонную одурь. Если Гунн не замедлит бега, он за несколько часов легко покроет расстояние, которое Эйслинн преодолела за целый день.

Яркий месяц появился на черном небе и, казалось, притягивал туманы из болот и топей. Вулфгар постоянно искал взглядом неяркое сияние умирающего огня, пытаясь осознать, что подтолкнуло Эйслинн к внезапному бегству. Он не мог припомнить ничего особенного, что случилось за последние несколько дней. Что довело ее до этого? Почему она недовольна своей жизнью? Но ведь он почти не знал женщин, кроме разве того, что они недостойны доверия.

Эйслинн покрепче привязала поводья к небольшому дереву и погладила вздымающиеся бока животного.

«Жалкие мы создания, — подумала она. — Пища для волков, и больше ничего».

Она потерла поясницу, в которой ощущалась тупая боль, и подошла к огню, где на влажной земле мирно спала мать, закутанная в потрепанное одеяло. Эйслинн вздрогнула, когда холодный ветер зашумел в голых ветвях, и затряслась от страха, едва вдали раздался заунывный волчий вой. Сидя подле небольшого костра, она бесцельно ворошила угли и думала о теплой постели, которую могла бы делить сейчас с Вулфгаром. Эйслинн не хотела останавливаться здесь, в лесу, надеясь достичь небольшого городка в двух часах езды отсюда, прежде чем мать окончательно устанет. Но кобыла захромала, и они не смогли двигаться дальше.

Эйслинн обняла руками колени, задумчиво глядя в мерцающее пламя. Неожиданно зашевелился ребенок. Эйслинн мягко улыбнулась, глотая слезы.

«Младенец! — ошеломленно подумала она. — Сокровище, чудо, сладостная радость, когда два существа сливаются в любви и создают дитя».

Боже, если бы только она смогла убедиться, что Вулфгар действительно принадлежит ей… Но сомнения стали их вечным спутником, а лицо Рагнора постоянно всплывало в воображении. Он с самого начала стоял между ними! Но даже если это ребенок Рагнора, она все равно не покинет его и не позволит отослать прочь. И не вынесет мысли, что придется доживать век в чужой стране. Но теперь, с ее бегством, Вулфгар не станет больше при виде Эйслинн гадать, чье это дитя.

Слезы снова хлынули из глаз, падая на тонкую накидку. «О Вулфгар, — тоскливо вздохнула Эйслинн, — возможно, я смогла бы завоевать твое сердце, будь мы помолвлены с самого начала… и если бы Рагнор не взял меня силой… но сейчас я замечаю, что твои взгляды устремлены не на мой отяжелевший живот, а на куда более изящную фигуру вдовушки Хейлан. Не выношу, когда ты посматриваешь на нее… или похоть, сверкавшая в твоих глазах, только привиделась мне?»

Девушка в отчаянии прижалась щекой к коленям и задумчиво вгляделась во мрак чащи. Но слезы прозрачным маревом застилали глаза, Не давая смотреть. Вокруг все было тихо, словно даже время остановилось навсегда, оставив Эйслинн в некоем чистилище, где не существует ни прошлого, ни будущего. Одно лишь настоящее. Даже звезды исчезли с черного неба, переместившись вниз, и теперь где-то вдалеке сияли две яркие точки. Неожиданно по спине Эйслинн пробежал озноб. Она насторожилась и, сморгнув слезы, пристально уставилась в эти сверкающие огоньки. Только сейчас страх, неумолимый, беспощадный страх закрался в душу девушки, понявшей, что она видит не звезды, а чьи-то глаза. Рядом блеснула еще одна пара, потом еще и еще, пока весь лес не оказался усеянным-этими мерцающими угольками. Волки один за другим подкрадывались ближе: пасти разинуты, языки высунуты… словно звери насмехаются над ее беспомощностью. Бедная старая кляча тревожно фыркнула и задрожала. Эйслинн подбросила в огонь полено, взяла в одну руку горящую ветку, в другую — короткий кинжал. Она насчитала около дюжины мохнатых чудовищ. Волки подползали все ближе, огрызаясь, рыча, словно препираясь, кому первому напасть. Неожиданно громкий вой, разорвал воздух; животные поджали хвосты и подались назад. На свет вышел еще один зверь, раза в два больше своих сородичей. Он спокойно огляделся и, устроившись впереди всей стаи, повернулся спиной к Эйслинн и снова угрожающе зарычал, пока остальные не отступили к краю поляны. Потом спокойно обернулся, и косо посаженные желтые глаза, в которых светилась поразительная мудрость, встретились с ее взглядом. Губы девушки шевельнулись.