Волк и голубка - Кэтлин Вудивисс

— Ах, женщина, ты даешь редкостное наслаждение. Чем занял бы я ночные часы, если бы потерял тебя? Эйслинн отвернулась и, вздохнув, призналась:

— Мне это неизвестно, господин. Умоляю, скажи. Вулфгар, хмыкнув, чуть-чуть прикусил нежное плечико.

— Нашел бы такую же красивую и жаркую девчонку и, •может быть, наконец успокоился бы, — рассмеялся он. Но Эйслинн, не оценив шутки, спокойно ответила:

— Да, и тебе повезло бы, сумей отыскать такую искусницу, как Хейлан. Вдруг еще захочешь поразвлечься.

Вулфгар добродушно ухмыльнулся и стал неспешно раздеваться. Вернувшись, он увидел лишь ее спину, но это его не обескуражило. Многие приятно проведенные вечера начинались именно так. Прижавшись к ней, он приподнял с затылка кудрявые пряди и жадно припал губами к тонкой коже.

Эйслинн не нашла в себе сил противиться, хотя могла думать только о предстоящем побеге. Лишь покинув его, она вновь обретет самоуважение. Но воспоминания о Вулфгаре, о его дерзких ласках, способных заставить голову кружиться в восторге опьянения, будут еще долго преследовать ее.

Девушка вновь вздохнула, отдаваясь силе его объятий, отвечая поцелуем на поцелуй, лаской на ласку, приоткрывая губы под его губами, прижимая к себе с такой силой, словно хотела слиться с любимым. Огонь все разгорался, превращаясь в бушующее пламя, поглотившее обоих. Эйслинн, подобно осеннему листочку, трепетала в его объятиях, но когда ураган немного стих, беззвучно заплакала, уткнувшись в подушку.

Глава 19

Эйслинн проснулась, когда в лицо ударили солнечные лучи, пробившиеся сквозь щели в ставнях. Потянувшись, девушка дотронулась до соседней подушки. Никого. Постель пуста. Одежда Вулфгара тоже исчезла. Значит, он уже уехал.

Эйслинн села и устало закрыла лицо руками, думая о том, что ждет впереди. На мгновение показалось, что она еще спит и видит кошмарный сон, но осторожный стук Майды тотчас развеял иллюзию. Вошедшая мать начала поспешно складывать наряды Эйслинн, но дочь остановила ее:

— Нет. Я возьму только обноски Гвинет. Остальное принадлежит ему. — И добавила с подавленным рыданием: — Для Хейлан, если он пожелает.

Не важно, что Вулфгар подарил платья ей. Если Эйслинн заберет все, они постоянно будут напоминать о Вулфгаре, о том, что было между ними, а это ей совсем ни к чему.

Она позвала Мидерд и, взяв с нее клятву молчать, попросила помочь собраться. Женщина спорила до тех пор, пока не осознала всю меру решимости Эйслинн, и, смирившись, принялась помогать девушке. Сенхерсту было приказано оседлать старую кобылу. При виде дряхлой клячи Майда удивленно охнула и яростно запротестовала:

— Возьми серую кобылу! Нам понадобится сильная лошадь! Путешествие будет долгим!

Но Эйслинн покачала головой и твердо отказалась:

— Или эта, или вообще никакой. По крайней мере ни у кого не возникнет соблазна украсть ее!

— Норманн дал ее тебе вместе с нарядами, которые ты оставила. Они твои! Пусть себе злится, когда увидит, что все исчезло!

— Мне его дары ни к чему, — упрямо возразила Эйслинн. Она почти не взяла с собой еды, что дало Майде повод снова заныть:

— Ты обрекаешь нас на голод! На такой лошади и без еды мы долго не протянем!

— Найдем где-нибудь еще, — заверила Эйслинн, не вступая в споры. Когда они исчезли из виду, Мидерд повернулась и вошла в дом, вытирая горькие слезы.

Сумерки спустились на землю, но Мидерд никак не могла избавиться от печали, леденящей сердце. Она молча наблюдала за Хейлан, хлопотавшей у очага. Мидерд знала, что та лишь обрадуется известию. Непонятно, почему она так откровенно заигрывает с хозяином, ведь сама Мидерд считала Вулфгара человеком чести и не раз замечала, с каким искренним чувством он относится к леди Эйслинн.

Мидерд с отвращением отвернулась, припомнив прошлую ночь.

— Зачем ты пытаешься соблазнить лорда Вулфгара? — внезапно спросила она, крайне недовольная поведением золовки. — Ведешь себя как потаскуха перед хозяйкой этого дома!

— Сомневаюсь, что Эйслинн когда-нибудь станет здесь госпожой, — огрызнулась Хейлан. — Вулфгар ненавидит женщин.

— Неужели мужчина станет ненавидеть женщину, которая носит в чреве его дитя? — взвилась Мидерд.

— Это не любовь, а похоть, — пожала плечами Хейлан.

— И ты позволишь себе валяться в его постели до тех пор, пока не округлишься точно так же, как леди Эйслинн? — изумленно выпалила Мидерд. — Вчера ты танцевала перед ним, как Саломея перед Иродом[5]! Неужели попросишь в награду голову Эйслинн на блюде?

— Если она уйдет, — улыбнулась Хейлан, — Вулфгар будет моим.

— Она ушла, — с горечью бросила Мидерд. — Теперь ты счастлива?

Темные глаза Хейлан удивленно раскрылись, и Мидерд утвердительно кивнула.

— Да, сейчас она уже далеко. Спешит уехать от него. И ничего не взяла с собой, кроме своего ребенка и тощей кобылы, на которой сидит ее мать.

— А он знает? — медленно выговорила Хейлан.

— Узнает, когда вернется из Крегана, потому что я обязательно скажу ему. Леди Эйслинн умоляла меня молчать, но я боюсь за ее жизнь. В лесах развелась тьма волков. Неужели ей суждено стать добычей диких чудовищ или негодяев, которые не задумаются взять ее, не обращая внимания на ее деликатное положение!

— Кто знает, помчится ли Вулфгар за ней вдогонку? — пожала плечами Хейлан. — Она толстеет с каждым днем и скоро так или иначе ему надоест.

— У тебя ледяное сердце, Хейлан. Неужели ты так бесчеловечна, что покоряешься лишь собственным желаниям?

— Я устала от твоих попреков! — негодующе закричала вдова. — И от назойливой жалости к этой девчонке! Она ничего не сделала для меня! И я ничем ей не обязана!

— Если когда-нибудь тебе придется к ней обратиться, — тихо ответила Мидерд, — молю небо, чтобы у нее нашлось больше сочувствия, чем у тебя.

— Не думаю, что такое случится, — высокомерно бросила Хейлан. — Кроме того, ее уже здесь нет.

— Горожанам будет не хватать леди Эйслинн. Кто станет их лечить?

— Леди! Леди! — передразнила Хейлан. — Никакая она не леди и никогда ею не станет! Но я буду половчее! Заставлю Вулфгара любить и хотеть меня!

— Лорда Вулфгара, — сухо поправила Мидерд. Хейлан улыбнулась и возбужденно облизнула губы, словно в предвкушении веселого пиршества.

— Скоро он будет для меня всего лишь Вулфгаром! Тяжело загрохотали копыта. Мидерд поднялась.

— Он вернулся, и я все расскажу ему. И если лорд не помчится за ней, будь уверена, я стану винить тебя в смерти леди Эйслинн, потому что она скорее всего погибнет в этих диких местах.

— Меня?! — вскричала Хейлан. — Я всего-навсего желала, чтобы она исчезла! И она уехала по собственной воле.