Рассвет над морем - Юрий Смолич

Среди людей пробежал шорох, кто-то приглушил возглас удивления, кто-то засмеялся, матрос Овчарук хлопнул ладонью по столу.

Ласточкин подождал, пока стихнет шум, и стал излагать смысл задания.

— Товарищи должны вступить в петлюровскую армию для того, чтобы вести агитацию среди повстанцев из беднейших и средних крестьян, присоединившихся к петлюровщине во время антинемецкого и антигетманского восстания. Люди одурманены провокационной националистической пропагандой, надо открыть им глаза на самую суть происходящего. Надо объяснить, по какую сторону баррикад должны они стоять в гражданскую войну.

Необходимо внести разложение в эту армию наемников, армию прислужников иноземных интервентов. Причем разложение — классовое. Надо пробудить в людях классовое сознание. Оторвать от националистической контрреволюции обманутых честных тружеников, привести их в отряд красных партизан либо просто толкнуть на дорогу домой: бросайте оружие и расходитесь по хатам, возвращайтесь к мирному труду, к обнищавшей, измученной семье!

В этом заключалась первая часть задания для каждого коммуниста, которому предстояло стать казаком армии директории. Но была и другая часть — для тех, кто сможет ее выполнить: было важно возглавить группу сагитированных людей, поднять их на восстание против командования, разоружить всю петлюровскую часть, создать красный партизанский отряд. Потом, в зависимости от обстановки, двигаться или навстречу наступающей с севера Красной Армии, или на юг — для удара по франко-греческо-деникинскому фронту.

План был трудный, надо было напрячь все силы, чтобы выполнить его, — десятками ударов из разных мест сразу уничтожить значительную часть петлюровского войска, превратив ныне подвластную директории огромную территорию «прослойки» в плацдарм для большевистских вооруженных сил.

Николай Столяров спросил:

— Это план областкома и нашего Военно-революционного комитета?

— Нет, — ответил Ласточкин, — мы не одни будем выполнять этот план. Группы для раскола петлюровской армии одновременно с нами посылают Харьков и Москва. План разгрома интервентов на севере и на юге — единый план.

— Здорово! — сказал Николай Столяров.

Матрос Овчарук снова хлопнул ладонью по столу.

— Братишки! — воскликнул он. — Так я же для этого годен! Ей-богу, это я могу!

Все засмеялись, и когда смех утих, Ласточкин сделал важное предупреждение.

Коммунисты должны уметь тщательно оценивать обстановку. Отряды крестьянских повстанцев и партизанские группы, которые возникали стихийно против франко-греческо-деникинского фронта, намеревался подчинить себе какой-то атаманчик Григорьев. Этот Григорьев даже пытался «заигрывать» с большевистским подпольем, жонглируя революционными лозунгами и воззваниями, призывающими к войне с иноземными захватчиками и внутренней контрреволюцией, и заявлял, что он «красный» и отстаивает советскую «платформу». Бывший кадровый офицер царской армии, потом один из атаманов националистического «вольного» казачества, Григорьев переметнулся на сторону директории во время антинемецкого восстания Петлюры и Винниченко и претендовал на пост главнокомандующего армии УНР. Однако пост «головного атамана», как известно, занял сам Петлюра, и теперь этот честолюбец Григорьев, спекулируя на антипетлюровских настроениях народных масс, пытается привлечь на свою сторону повстанцев, чтобы на гребне волны антипетлюровского восстания выплыть к власти. Но завтра может оказаться, что он замаскированный провокатор белогвардейской контрреволюции, прямой агент иноземных интервентов, предатель, имеющий задание расколоть широкий фронт восставших рабочих и крестьян юга Украины.

Характерно, что на Григорьева делают ставку кое-какие антипетлюровские группы украинских националистов. Это — так называемые «незалежники-меньшевики» и эсеры-боротьбисты, которые для достижения своих целей прибегают к любым демагогическим — якобы «демократическим» — лозунгам. Они вдруг начали декларировать свое «согласие» с советским строем на Украине, но при условии отрыва Украины от России: они, дескать, присоединяются к борьбе против белой контрреволюции, однако только против русской. Одновременно они ведут войну… с рабоче-крестьянской Советской Россией.

Поэтому коммунисты, которым надлежит работать на территории «прослойки», то есть те, которые будут организовывать там восстания, возглавят партизанские отряды или станут комиссарами в отрядах, ныне подчиненных Григорьеву, должны действовать и против Петлюры и против Григорьева. Когда партизанские отряды, руководимые большевиками, окрепнут, а с севера приблизится Красная Армия, авантюре Григорьева будет положен конец одним ударом.

Узнать свой маршрут каждый коммунист должен был только в последнюю минуту перед выездом в военном отделе своего райкома. Военные отделы райкомов уже получили дислокации от штаба Военно-революционного комитета.

Когда коммунисты расходились из «Дома трудолюбия», комсомольский оркестр балалаечников громко наигрывал «Реве та стогне Днипр широкий».

Третьей из неотложных встреч, намеченных сегодня у Ласточкина, была встреча с рабочими завода Гена — тоже на Пересыпи.

Дело в том, что как раз рабочие завода Гена — этого самого большого в то время индустриального предприятия Одессы — составляли основной контингент бойцов в подпольном боевом отряде Ревкома, дружине имени Старостина. Дружина была хорошо организована: в каждом цехе имелся боевой десяток во главе с командиром — «десятским». Дружинники имели и неплохую боевую подготовку: они проходили военное обучение в Хаджибеевском парке, за Куяльницким лиманом и на полях пригородного села Дофиновки. Рабочих завода Гена — коммунистов, комсомольцев и беспартийных — в дружине насчитывалось несколько десятков, и еще много десятков, да, пожалуй, и сотен рабочих завода, горящих ненавистью к оккупантам, можно было поставить под ружье. Однако стало очевидно, что увеличивать количество дружинников на одном предприятии небезопасно: невозможно было сохранить конспирацию. В профсоюзном руководстве верховодили меньшевистские провокаторы, а в цехах шныряли шпионы контрразведок. Ни в коем случае нельзя было ставить дружину под удар. Как ни парадоксально это звучало, ее рост нужно было приостановить.

Были еще и другие, возможно более важные, соображения относительно вооруженных рабочих дружин. В том, что дружина состояла из рабочих одного предприятия, был большой плюс: это укрепляло дисциплину среди бойцов и создавало хорошие условия для быстрой мобилизации. Однако в этом был и большой минус: сама собой создавалась какая-то «сепаративность» военной силы, на которую в первую голову должен был опереться Ревком во время всеобщего восстания. А ведь идея вооруженной борьбы против интервентов должна была стать массовой идеей, должна была овладеть самыми широкими массами трудящихся — всеми рабочими коллективами города. И, разумеется, на всех предприятиях надо было подготавливать вооруженные группы. Наличие таких групп дало бы возможность по сигналу Ревкома одновременно захватить большинство предприятий города, а во время всеобщего восстания, вооружив большое число рабочих, повести их в бой. В момент всеобщего восстания эти группы-десятки, до того хорошо законспирированные даже друг от друга, должны были быть сведены в межзаводскую вооруженную дружину. Это спасло бы дружину от разгрома в случае провала какой-нибудь отдельной группы-десятка.

Таков был план, выработанный областкомом, и Ревком поручил Ласточкину осуществить его во что бы то ни стало.

Встреча Ласточкина с командиром и десятскими дружины имени Старостин должна была произойти, конечно, не на территории завода. Областном категорически запретил устраивать какие бы то ни было явки на предприятиях, а тем более проводить там массовые собрания, так как все происки многочисленных контрразведок были направлены как раз на промышленные предприятия. Однако место встречи надо было выбрать неподалеку от завода и в рабочее время, потому что только таким способом можно было собрать всех людей одновременно. Поэтому встречу организовали в двенадцать часов — в обеденный перерыв — в чайной Арона Финкельштейна, за углом, наискосок от завода. Десятских предупредили еще накануне, что обедать они должны не у себя в цехе, у станков. Пусть им перед обедом захочется попить чайку у старого Арона: многие рабочие ходили в чайную, чтобы не есть всухомятку, размочить кипяточком свой обед. А чтобы в чайную на этот раз не попал никто из посторонних, рабочие — члены подпольной большевистской организации, которые не были командирами десятков, сразу же после обеденного гудка должны были занять посты на всех подходах к чайной от территории завода и на всех смежных улицах. К каждому, кто направлялся в чайную, а также и к командирам десятков, которых не знали в лицо, немедленно должен был подойти постовой и бросить мимоходом: