Поэты 1820–1830-х годов. Том 1 - Дмитрий Дашков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
393–394. МИЛОЙ НЕЗНАКОМКЕ
1. «Как иногда, в прекрасный вечер лета…»
Как иногда, в прекрасный вечер лета,Пленяет нас волшебный блеск луны,Так при тебе полна душа поэтаПрелестных тайн и светлой тишины!
Ты для меня не мир, дотоль незримый,С могучею приманкой новизны;Ты мне цветок знакомый и родимый —Явленный лик заветной старины!
Мне говорят: ты божество младое!Со всех сторон тебе гремит хвала;Мне говорят: ты солнце золотое!Твой светлый взор — Амурова стрела!
Пленяешь ты невинностью прекрасной,Всегда в речах любезна и ловка,И арфою владеешь сладкогласной,И в танцах ты, как грация, легка!
Но я тебя лишь вижу на гулянье,По вечерам, порою у окна;Безмолвна ты, как снов моих созданье,И в траурный покров облечена.
Так для меня таинственно и милоБлестит твой взор, как нежный луч луныТы для меня вечернее светило,Богиня снов и ангел тишины!
2. «В шуме, в блеске, средь веселий…»
В шуме, в блеске, средь веселийМноголюдной суетыВновь глаза мои узрелиСтройный образ красоты:В светлом платье ты сиялаИ приветней, и светлей —Да, луна моя дышалаЖаром солнечных лучей!
Лик твой милый, лик твой полныйЯрко вспыхивал порой —Будто огненные волныХодят быстрой чередой…Вид ли милого предметаДевы сердце волновал?Иль хвалебный звук поэтаДушу скромную смущал?
<1831>395. ОКТАВЫ
Облачена одеждой голубою,С огнем в очах и в камнях дорогих,Обвив меня лелеющей рукою,Сидела ты в объятиях моих,—Прекрасною лазурною рекою,Из берегов исшедшею своих,Ты жизнь мою любовью потопляла…Ах, что в тот миг душа моя узнала!
Нас пробудил музы́ки сладкий гром —Живой призыв на игры Терпсихоры!Блестя, виясь на звуке плясовом,Ты на меня порой метала взоры,И там еще, любовным языком,Они вели с моими разговоры…И ты — своей одеждой и лицом —Как солнца лик на небе голубом!
И я с тобой сжился, как птица с клеткой…Два смертные в раю — осененыЦветущих лип таинственной беседкой,Мы оба… ночь… один надзор луныЗа нашею невинностию редкой;И запах роз, и ангельские сны,И скромные вкруг стана рук обвивы,И нежности прекрасные порывы!..
Двенадцать лет прошли… наш мир отцвел —И мы давно забыли друг о друге,И сердца детский голос огрубел…На что мне знать, где ты! В чужой супругеУзнал бы я — кого б узнать хотел!Зачем тебя я вспомнил на досуге!Не вспомнил бы, но встретилась со мнойКрасавица в одежде голубой.
<1831>396. ПЕСНЯ («Ягодка ль спелая…»)
Ягодка ль спелаяМанит прохожих красой наливною? Лебедь ли белаяС царской осанкой стоит над рекою? Пташка ль дубравная —Лучшая гостья из вешних гостей — Голосом славная,Песнию чудною тешит людей?
Звездочка яснаяСветит всегда на селение наше! Девица краснаяВсех поселянок милее и краше! Розовой кровиюНежные щеки твои налились, Первой любовиюГрудь взволновалась и глазки зажглись!
Ягодкой спелою —Девица манит румянцем игривым; Лебедью белою —Девица радует станом красивым! Чудно-нарядная,Песнь соловья нам весною поет — Ты, ненаглядная,Водишь по песни своей хоровод.
Мне ли, счастливому,Светят твои васильковые глазки? Мне ли, ревнивому,Тихо готовишь бесценные ласки? Звездочка ясная,С неба родного скатися ко мне! Девица красная,С терема к другу сойди в тишине!
<1831>397. БЫЛО ВРЕМЯ
Было время! миром целымМне казался отчий дом!Пылкий отрок с сердцем зрелымВидел рай в краю родном.Чувства пламень вожделенныйЯ лишь кровным посвящал,Средоточием вселеннойЯ семью свою считал!
Было время! отчим домомМне казался целый мир!В чувстве, страстию зовомом,Я держал открытый пир.Дружба с светом, дружба с богом!Всё создание егоБыло царственным чертогомДевы — друга моего!
Песни, шум, пиры, веселье —Золотые времена —Беспрерывное похмельеПесни, страсти и вина!Вдохновительная резвостьВдруг от сердца отошла —И непрошеная трезвостьДушу скукой обдала!
В отчий дом я воротился —Пуст он, родина пуста!Жизни блеск везде затмился,Всюду в мире пустота!Дикий, мрачный и бездомный,Вею тенью меж теней,—И на всей земле огромнойНет уж родины моей!
<1832>398. ДОМОВОЙ
Старинная быль
Взывает нас голос царя на войнуОтстаивать грудию землю родную!Надену доспехи, покину жену —Кому ж поручу я жену молодую? Еще ты верна, Подруга-надежа! Но слишком пригожа И слишком страстна, —Кто ж будет хранителем брачного ложа?
Старуха ли няня? надежда плоха —Глупец, кто вверяется этой надежде.Когда уже минуло время греха,Ум женщины туп, и не то, что был прежде! А юность остра, Затейна, лукава, Увертлива, — право, Безбожно хитра —Обман да измена для ней лишь забава!
Кому ж поручу я за нею надзор?Дворецкому разве: он верен и честен,Догадлив и бдителен, строг и хитер,И нрав неподкупный его мне известен! Ее сторожить Он ревность приложит; А ночью не может При барыне быть —А ночь-то меня всего пуще тревожит!
И так-то, признаться, никто из людейЖены молодой сторожить не сумеет,Как юная кровь разыграется в ней,Как ум расторопный лукавство затеет. А кроме людей Есть добрые духи, Умнее старухи, Дворецких хитрей —На них-то, кажись, не бывает прорухи!
Я верю: в жилище моем домовой,С домашним житьем и порядком он дружен;Он, верно, хитрее жены молодой, —Вот сторож, какой для жены-то мне нужен! Итак, домовой, Незлобный, негневный, Мой друг задушевный, Кормилец ты мой!Будь барынин дядька, всенощный, вседневный!
Любовников грозно от ней отгоняй;Держи непокорную в крепкой неволеИ голосом совести ей попеняй;А буде послушна, держи ее в холе. Являйся ко мне Порой с утешеньем, С твоим донесеньем, В полуночном сне —Доволен ли буду ее повеленьем.
«Прости же, голубушка!» Плачет жена,И мужа объемлет, и стонет, и вопит:В ней искренность горького горя видна.Растроганный ратник отъезд свой торопит, Узнав по всему, Что мил он ей точно, Что быть и заочно Любимым ему,Что счастье семейное, кажется, прочно!
Но в дальнем походе, на ратном коне,На ложе ночлега и в битве кровавой —Повсюду при мысли о милой женеЕго подозрением смущает лукавый. Победа сама Ему не потеха: Ему ли до смеха? Он сходит с ума!Да, ревность веселью большая помеха!
Нет из дому вести, нейдет домовой:В народе шататься старик, знать, не любит;Не ведает он, домосед холостой,Как ревность супружняя мучит и губит! В яву́ и во сне, Печально, сурово, Он ждет домового В чужой стороне…«Явись же, старинушка! молви хоть слово!»
И друга дождался!.. Полночной поройЯвляется сонному некто мохнатый —Медведь не медведь, а и черт не простой,Но леший косматый, старик волосатый… На цыпочках он, Запачканный, гадкий, Ступает украдкой; Отвесил поклонС еврейской ужимкой, с злодейской ухваткой.
«Что скажешь, мой милый! давно тебя жду;А женки моей каково поведенье?»— «Ну, барин, — в ответ он, — себе на бедуЯ горькое принял твое порученье! Дай дух перевести! При ней я бессменно И нощно и денно Стерег твою честь —Совсем изнемог, одурел совершенно!
Не смел я досель отлучаться от ней:Какую дурную ей враг дал повадку —Скорее я сладил бы с сотней чертей!Ну вот, расскажу тебе всё по порядку — Ты ж сердцем скрепись! По муже сначала Она горевала, И слезки лились;А там уже хитрость ей в душу запала!
Еще не на деле, но смутным умомГолубка твоя принялась куролеситьИ мысленно ведаться с тайным грехом;А тут пожелала на деле чудесить: Понравился ей Какой-то господчик; Смазливый молодчик Стал ластиться к ней —И больно слюбился ей милый дружочек!
В местах, недоступных для нас, домовых,Где люди гнушаются грешным желаньем,Там встречи назначены были у них;И я наконец беспримерным стараньем Проведать успел, Что в час полуночный, Порою урочной Придет к ней пострел —И будет осмеян мой барин заочный!
С сердцов я ее пожурил, побранил,И тайную задал я ей потасовку;Но выбился я безуспешно из сил!Что было мне делать? оставить плутовку На брачном одре, А друга мило́го, Как вора ночного, Поймать на дворе —Как раз проучить шалуна молодого!
И вот! он тихохонько крадется — хвать!Попался — и лопнула злая затея!Не стыдно ль чужую жену соблазнять?И тут положил я зарок на злодея — И дух в нем сперся, И кровь охладела, И плоть помертвела, Язык отнялся —Теперь не затеет он глупого дела!»
«Куда же девался ты с ним? — был вопрос.—Ну тотчас бы камень на шею, да в воду!»— «Ты выслушай, барин! не кончен донос;Ну как не жалеть молодого народу! Сыскался другой, Сыскался и третий — Боярские дети — И оба чредой,Что красные звери, попались мне в сети!
И тот же на них положил я зарок:В амбаре стоят они рядом все трое;Безмолвно клянут свой проступок и рок,В ужасной недвижности, в мертвом покое! И так простоят В тяжелой неволе, Покуда ты в поле; Приедешь назад —Тогда-то натешишься ими по воле!
И так наконец унялася женаИ мыслит: меня вот уж третий дурачит!И в люди с тех пор не выходит она, —Всё дома сидит, всё тоскует да плачет. И вот, до того Ей скучно на свете, Что нет на примете У ней никого,—На время оставила глупости эти».
«Спасибо, дружок! торопись же домой,За нею смотри неусыпно и строго.Тебя награжу я, честно́й домовой!Лети же стрелою, лети, ради бога!.. Набили же мне Оскомину эти Боярские дети!» — И ратник во снеСердитой рукою искал своей плети.
Труба затрубила… и витязь, со сна,Подумал, что друг домовой его кличет.Что снова затеяла что-то жена…Ошибся! но горькое горе он мычет. Врагам-то беда: Их же́стоко рубит, Колотит и губит, — А сердце всегдаУжасно болит и неверную любит.
Домой возвращается рать наконец,И каждого манит родная хорома,Лишь витязь наш сердится — горе-свинецЛежит на душе… Очутился он дома — И женка бежит Встречать дорогого; На шее мило́го, Целуя, висит,—А тот вспоминает рассказ домового.
И следственно, пасмурен ратника вид.«Жена, перестань: что за глупые ласки!»Жена с удивленьем на мужа глядит;Слезами наполнились светлые глазки: «Помилуй, мой друг! Скажи, что с тобою? Простился со мною Как добрый супруг —И вот, воротился с постылой душою!»
И был ей загадочен мужа ответ:И няню бранит он, дворецкого тоже,Всю челядь домашнюю, город, весь свет,—А челядь вполголоса: «Господи боже!» В амбар он идет С женой невеселой, Со дворнею целой — И, верно, найдетСвоих супостатов — народ помертвелый!
Уж отперт замок, растворяется дверь —И первый хозяин вошел, оглянулся,Глазами поводит, что яростный зверь,И, что-то увидев, глядит — и надулся… Три кади стоят: Одна с чечевицей И две со пшеницей; Все рядом торчат —Не пахнут они никакой небылицей.
Он щупает кади, да режет ножом —И щепки валятся, но крови не видно.Уверился барин в обмане своем,И стало ему перед дворнею стыдно. Дивится она; Не весь, чего ради Изрезал он кади; Не весь и жена,Зачем их осматривать спереди, сзади?
«Ну, скучно ли было тебе без меня?» —Спросил он, оставшись глаз на глаз с женою.Ответ: «Я не знала веселого дня,И даже я ночью не знала покою: Ведь злой домовой У нас поселился; Всенощно возился Бесстыдник со мной…Не ведаю: въяве ль, во сне ль он мне снился?
Лежу и гляжу: старичишка стоит —Мохнатый, ужасный, как враг-всегубитель,И речи негодные мне говорит;Как варом, меня обдает соблазнитель Дыханьем своим… За дерзость такую В глаза ему плю́ю, Ругаюся с нимИ драться хочу, но бессилие чую.
Хочу от него оградиться крестом —Нет мочи, так сильно он держит мне руки;Смеется: „Голубушка, дело не в том!Меня полюби — перестанут докуки!“ И так-то злой дух И мучит и давит, Пока не избавит Спаситель-петухИ сгинуть ночного врага не заставит».
Хозяин винится во всем пред женойИ чистосердечно прощения просит,И во́пит во гневе: «Подлец домовой!» —И верность жены молодой превозносит: «Ах, женка, мой свет! Для друга мило́го Не помни былого!» А женка: «Нет, нет!»И тотчас он выкурил вон домового!
<1833>399. ЭВРИПИД
