Собрание сочинений. Т.13. Мечта. Человек-зверь - Эмиль Золя

На самом же деле Рубо не вылезал теперь из Коммерческого кафе — там одна из небольших удаленных комнат второго этажа мало-помалу превратилась в игорный зал. Толковали, будто в этот притон каждую ночь ходят женщины, но в действительности там бывала лишь одна дама, любовница какого-то капитана, завзятая картежница; ей было уже за сорок, и никто на нее не смотрел как на женщину. Помощника начальника станции приводила сюда роковая страсть к игре, она зародилась в нем вскоре после убийства, когда он случайно сыграл партию в пикет, постепенно она усилилась и стала властной потребностью, ибо, как ничто, отвлекала и приносила успокоение. Азарт настолько завладел этим грубым самцом, что даже убил в нем тяготение к женщине, он до такой степени поглотил Рубо, что сделался для него единственным источником наслаждений. Нельзя сказать, что Рубо мучили угрызения совести, что он искал забвения, дело было в другом: его семейная жизнь разладилась, все было непоправимо испорчено, и он обрел утешение в эгоистическом удовольствии, которое мог вкушать один, — безраздельно предался страсти, довершавшей его разложение. Даже вино не могло бы принести ему такого облегчения, чувства такой внутренней свободы, когда часы летят быстро и незаметно. Житейские заботы больше не тревожили его, ему казалось, что он живет полной жизнью, но в каком-то далеком мире, недосягаемый для тех неприятностей, которые в прежнее время приводили его в ярость. Несмотря на бессонные ночи, он чувствовал себя отлично, даже растолстел, заплыл плотным желтоватым жиром, его мутные глаза едва виднелись из-под набрякших век. Домой он приходил всегда полусонный, с трудом волоча ноги, и проявлял полнейшее равнодушие ко всему.

В ту памятную ночь Рубо решился достать из-под пола триста франков золотом, ему необходимо было уплатить карточный долг полицейскому комиссару Кошу — помощник начальника станции проигрывал партию за партией. Опытный игрок, Кош отличался завидным хладнокровием и был поэтому грозным противником. Впрочем, он уверял, что играет ради удовольствия, занимаемая должность вынуждала этого бывшего военного и старого холостяка соблюдать приличия и делать вид, будто он всего лишь завсегдатай кафе, что не мешало ему нередко просиживать за картами до глубокой ночи, очищая кошельки своих партнеров. Об этом ходило немало разговоров, Коша обвиняли также в том, что он пренебрегает своими служебными обязанностями, утверждали даже, будто ему предложат подать в отставку. Но пока все оставалось по-старому: дел у полицейского комиссара было мало, стоило ли требовать от него особого рвения? И он по-прежнему довольствовался тем, что по утрам ненадолго появлялся на железнодорожной платформе, где каждый его приветствовал.

Прошло три недели, и Рубо вновь задолжал Кошу около четырехсот франков. Он как-то заявил, что наследство, полученное женой, позволяет им теперь жить безбедно; однако Северина, тут же с усмешкой добавил он, не выпускает деньги из рук. Вот почему, мол, он не сразу уплачивает карточные долги. Надо сказать, что долги эти не давали Рубо покоя, и как-то утром, оставшись один в квартире, он опять приподнял фриз и вытащил из тайника кредитный билет в тысячу франков. Рубо дрожал всем телом, он волновался куда больше, чем в ночь, когда доставал кошелек с золотом; тогда ему удалось убедить себя, будто только роковое стечение обстоятельств заставило его взять то, что ему не принадлежит, но теперь он уже становился на путь воровства. Он ощутил дурноту, мурашки забегали у него по спине, ведь он дал обет вовек не притрагиваться к этим проклятым деньгам. В свое время он поклялся, что лучше умрет с голоду, — и вот все же крадет их! Рубо не мог бы сказать, когда именно он утерял щепетильность, всегда отличавшую его в денежных делах, — должно быть, это происходило постепенно и объяснялось тлетворным воздействием преступления. Запустив руку в отверстие, он с отвращением едва не отдернул ее, ему показалось, будто она наткнулась на что-то мягкое и влажное, и его чуть не вырвало. Он быстро вставил фриз на место и опять поклялся, что лучше отрубит себе руку, чем вновь дотронется до паркета. Хорошо еще, что Северина его не видела! Рубо с облегчением вздохнул и, чтобы окончательно прийти в себя, залпом выпил полный стакан воды. Сердце его радостно билось — теперь он не только уплатит долг, у него еще хватит денег на игру!

Однако, когда понадобилось разменять кредитный билет, Рубо вновь охватила тревога. Прежде он был неробкого десятка и, пожалуй, сознался бы в убийстве, не втяни по глупости в эту историю жену, но сейчас при одной мысли о жандармах он обливался холодным потом. Хотя, судя по всему, полиции не были известны номера кредитных билетов, похищенных у старика, да и все дело об убийстве было окончательно сдано в архив, на него нападал страх всякий раз, когда он собирался разменять деньги. Пять дней Рубо таскал тысячефранковый билет в кармане, то и дело ощупывал, перекладывал, не расставался с ним даже ночью. Он придумывал различные способы размена — один сложнее другого — и постоянно наталкивался на непредвиденные трудности. Сперва он надеялся сделать это на станции, обратившись к одному из кассиров. Но затем счел такой путь крайне опасным и надумал пойти в какую-нибудь лавчонку на окраине Гавра и что-либо там приобрести; форменную фуражку он решил на всякий случай не надевать. Только не покажется ли удивительным, что он покупает пустячок, а меняет такую крупную купюру? В конце концов Рубо остановился на самом простом способе: разменять кредитный билет в табачной лавке на бульваре Наполеона, где он бывал чуть ли не ежедневно. Владелица лавки знает, что они получили наследство, и ее это не поразит. Он уже перешагнул было порог, но в последнюю минуту струсил и прошел мимо, к Вобанскому доку, чтобы собраться с духом. Побродив с полчаса, вернулся, но так и не решился зайти в лавку. Однако в тот же вечер, столкнувшись в Коммерческом кафе с Кошем, Рубо с внезапной бравадой вытащил из кармана тысячефранковый билет и попросил хозяйку разменять его; у нее не хватило денег, и пришлось послать официанта в табачную лавку. Кто-то даже пошутил по этому поводу, ибо кредитный билет, выпущенный десять лет назад, выглядел новехоньким. Полицейский комиссар повертел его в руках и, отдавая, заметил, что кредитка наверняка все время лежала в кубышке; услышав эти слова, любовница отставного капитана принялась рассказывать бесконечную историю о каких-то припрятанных деньгах, которые ненароком обнаружили под мраморной доской комода.

Дни проходили за днями, и деньги, которыми располагал теперь Рубо, еще сильнее распаляли в нем пагубную страсть. Не то что бы он играл по большой, но его преследовало такое дьявольское невезение, что Даже мелкие ежедневные проигрыши вырастали во внушительную сумму. К концу месяца он не только спустил все наличные деньги, но даже задолжал несколько луидоров; он не решался больше притрагиваться к картам и чувствовал себя совершенно больным. Некоторое время он еще боролся с собой и чуть было не слег. Мысль о том, что под полом в столовой покоятся девять тысячефранковых билетов, превращалась в навязчивую идею; Рубо мерещилось, будто он видит их сквозь паркет, будто они жгут его подошвы. Стоит ему только захотеть, и он без труда может взять один из них! Но нет, ведь он поклялся не дотрагиваться до них, он скорее сунет руку в огонь, чем в эту проклятую дыру. И тем не менее однажды вечером, когда Северина рано уснула, Рубо снова приподнял фриз; собственная слабость привела его в бешенство, на душе у него было так тяжело, что глаза наполнились слезами. Стоит ли дольше противиться соблазну? К чему подвергать себя напрасным страданиям, ведь он отчетливо понимал, что перетаскает один за другим все кредитные билеты.

Наутро Северина случайно заметила на фризе свежую царапину. Наклонившись, она обнаружила, что кусок паркета вынимали. Стало быть, Рубо опять запустил лапу в тайник, опять брал деньги! Ее охватил такой гнев, что она сама удивилась — ведь по натуре она не была корыстолюбива. А кроме того, твердо решила скорее умереть с голоду, чем прикоснуться к этим кредитным билетам, запятнанным кровью. Все это так, но ведь деньги-то принадлежат им обоим! Как же он смеет таскать их тайно от нее, даже не спрашивая разрешения? До самого обеда Северине мучительно хотелось убедиться в основательности своих подозрений, она, без сомнения, приподняла бы паркет и все увидела бы собственными глазами, но при мысли, что придется одной шарить под полом, волосы у нее на голове зашевелились от ужаса. А что, если оттуда покажется мертвец? Этот ребяческий страх заставил ее уйти из столовой, и она заперлась с рукоделием у себя в комнате.

Вечером, когда супруги в молчании доедали остатки рагу, Северина с раздражением увидела, что Рубо, видимо сам того не замечая, то и дело поглядывает на поврежденный кусок паркета.