Наследство Пенмаров - Сьюзан Ховач

— Нам следует их навестить, Филип, — сказала мать. — Может быть, сходим к ним в воскресенье и возьмем с собой Жанну. Ей следует познакомиться с молодым человеком, даже если он и инвалид. Интересно, он поправляется или навечно прикован к креслу? Мне бы хотелось, чтобы теперь, когда война окончилась, Марк взял Жанну в Лондон и вывез ее в свет. Я знаю, в прошлом году она отказалась ехать, но ему следовало бы уговорить ее или, во всяком случае, повезти ее в Лондон и организовать неформальные встречи. На следующее Рождество ей исполнится двадцать один, а еще ни один молодой человек не выводил ее развлекаться. И теперь, когда Питер Уеймарк женат, а мальчики Карнфорты погибли на войне…

Я перестал слушать. Мне приходилось выслушивать материнские причитания о брачном будущем Жанны по крайней мере шесть раз в неделю.

— …А его сестра очень хорошенькая, — продолжала мать. — В прошлое воскресенье, когда ты пропустил утреннюю службу, чтобы привезти ветеринара для коровы, я видела ее в церкви.

— Гм.

— Она очень привлекательна. Светлые волосы, зеленые глаза, великолепный цвет лица и изящная фигура. Мне кажется, ее зовут Хелена.

— Гм.

— Филип, ты меня слушаешь?

— Да, мама. Ты сказала, тебе кажется, что ее зовут Хелена. — Надеюсь, она не будет разыгрывать из себя сводню для меня и для Жанны. Терпеть не могу, когда мне указывают, что делать.

На самом деле Хелена Мередит оказалась хорошенькой, как и говорила мать. Я нашел ее приятной. В отличие от нее, брат производил впечатление капризного молодого человека и явно тяжело переносил свою неподвижность. Мне он сразу не понравился, но Жанна, всегда отличавшаяся даром сопереживания, преисполнилась к нему жалости и сочла, что он мужественно переносит свое несчастье.

— Мне бы хотелось стать медсестрой, — сказала она матери по дороге на ферму после визита к Мередитам. — Если бы война не окончилась, я бы попросила у папы разрешения пойти в добровольческий медицинский отряд. Как ты думаешь, он позволил бы мне учиться на медсестру?

— Не знаю, что сказал бы отец, — ответила мать, — но я бы это точно не одобрила. Ты слишком молода, чтобы работать до седьмого пота в какой-нибудь большой больнице, и вообще, девушки твоего сословия не становятся медсестрами.

— Да, мама, — сказала Жанна.

Она никогда не спорила с матерью. Больше они не обсуждали эту тему, но я заметил, как быстро Жанна подружилась с Хеленой Мередит и как часто она наведывалась в особняк Ползиллан, чтобы навестить инвалида. Я слышал, что Хелена, в свою очередь, часто бывала в Пенмаррике, но поскольку сам я никогда туда не ходил, то видел ее только по воскресеньям в церкви.

Поначалу мать была довольна, что Жанна так часто видится с Мередитами, но по мере того как шли месяцы, она стала беспокоиться о том, насколько серьезна инвалидность Джералда Мередита, и больше не поощряла визитов дочери в особняк Ползиллан. К моему неудовольствию, она пыталась убедить меня узнать подробности о его здоровье.

Вмешиваться мне не хотелось, но я понимал, что мать считает своим долгом узнать о Мередите побольше, и знал, что мой долг — помочь ей. Проблема состояла в том, что я не знал, как за это взяться. Я и без того плохо ладил с Мередитом, а даже если бы и ладил, то не представлял, как смог бы заявиться к нему и спросить, способен ли он на сексуальную жизнь. Наконец до меня дошло, что корень проблемы лежит в том, испытывает ли Мередит по отношению к Жанне привязанность; если она была ему безразлична или брак не интересовал его, то вопрос о его потенции не имел значения.

Поразмышляв некоторое время над ситуацией, я принял решение. На следующий день на шахте я подошел к телефону в своем офисе и спросил оператора, есть ли у мистера Джералда Мередита телефон. Телефон был. Я попросил соединить нас и, когда несколькими секундами позже дворецкий снял трубку, сразу попросил к телефону Хелену.

Я пригласил ее поужинать со мной в «Метрополе» в тот же вечер, а когда она приняла приглашение, сжал зубы и заставил себя обратиться к отцу. Мне нужна была его машина и шофер на вечер, потому что не могло быть и речи о том, чтобы везти Хелену в Пензанс в материнской двуколке. Я предвидел, что он не захочет делать мне никаких одолжений, потому что в последние месяцы наши отношения были хуже, чем когда-либо. Но ошибся. К моему удивлению, когда он узнал, зачем мне нужна машина, то сказал, что я могу брать и машину, и шофера, когда захочу. Разрешив проблему транспорта с такой неожиданной легкостью, я рано вернулся на ферму Рослин, чтобы принять ванну и примерить смокинг, который не надевал несколько лет. В конце войны, больше для удобства матери, чем для себя, я устроил на ферме Рослин ванну, но, надо признаться, с годами я и сам оценил прелести современной цивилизации.

— Да, сегодня я рано, — сказал я матери, когда она вернулась домой после визита в Зиллан. — Вечером я ухожу. Везу Хелену Мередит на ужин в «Метрополь».

— О! — воскликнула мать так, словно я вытащил из карманов брюк шесть белых кроликов, и немедленно принялась хлопотать вокруг меня. — Сорочки… я их еще не погладила… смокинг… его, конечно, нужно переделать…

Мне было неловко, что она так суетится. Когда приехал отцовский шофер, я с облегчением вырвался с фермы и сосредоточился на вечере с Хеленой.

Я не вращался в модном обществе и понятия не имел, что происходит в Лондоне, но, конечно же, не забыл, как вести себя в месте, подобном «Метрополю»; десять лет деревенской жизни не стерли манер, привитых в детстве. «Метрополь» был все той же душной гостиницей с псевдофранцузским меню и фальшивой атмосферой, но некоторые посетители меня потрясли. Там присутствовало несколько женщин с короткими волосами, в коротких платьях и уродливых колье, а одна даже курила на публике. Я подумал: «Если это происходит в Пензансе, то что же творится в Лондоне?» — и, развеселившись, представил, как была бы шокирована мать подобными переменами в поведении светских дам.

— Слава Богу, вы не похожи на этих людей! — прямо сказал я Хелене. — В жизни не видел такого количества невоспитанных женщин.

Она засмеялась.

— Я рада, что вы так говорите! Я уже начала чувствовать себя не только старомодной, но и кричаще одетой.

— Ерунда!

Когда мы сделали заказ, я завел разговор о ее брате и спросил, не улучшается ли его здоровье, но она прямо сказала мне, что он обречен на неподвижность до конца своих дней и надежд на выздоровление нет.

— Печально, — сказал я, беря в руки столовую ложку, потому что подошел официант с первым блюдом, — но, по крайней мере, он ведь не совсем парализован. Хоть это хорошо.

Она мельком на меня взглянула. Ее глаза были холодными и зелеными, цвета морской воды у скал на мысе Корнуолл.

— Да, — сказала она. — Он может двигаться от талии и выше.

Я долго пробовал суп, говорил, как он вкусен. Она сказала, что ее суп тоже вкусный. Мы улыбнулись друг другу.

— Надеюсь, Жанна не очень докучает вашему брату, — осторожно предположил я. — Она теперь постоянно пропадает в Ползиллане!

— Да нет же, Боже мой! Вовсе нет! Вы не представляете, как он изменился с тех пор, как Жанна стала регулярно его навещать. Она вызывает в нем интерес к жизни, он больше не впадает в депрессию и стал не так сентиментален, как раньше. Он с нетерпением ждет ее визитов.

— Это хорошо, — непринужденно сказал я. — Я боялся, что он просто слишком вежлив, чтобы просить ее не приходить так часто.

Хелена покачала головой.

— Нет, ее визиты ему несказанно приятны. Мне кажется, она ему очень нравится.

— А мне кажется, что ей очень нравится он, — добавил я.

— Да, мне тоже так кажется. — Хелена была спокойна, держала себя в руках. Мне было приятно, что она не жеманничала и не краснела при обсуждении этой щекотливой темы.

— Как вы думаете, он ее любит? — спросил я через некоторое время.

— Возможно, — ответила Хелена. Она снова подняла на меня свои холодные, зеленые глаза, а потом отвела взгляд. — Но, конечно же, о браке и речи быть не может, — сказала она, — если Джерри на самом деле любит ее, он оставит свои чувства при себе. Он не может ожидать, что такая девушка, как Жанна, свяжет себя с человеком, прикованным к инвалидному креслу.

Для того чтобы выяснить это, я и привез ее в Пензанс. Я с облегчением откинулся на стуле и начал получать удовольствие от еды, но, разумеется, вечер еще продолжался, и мне пришлось напрячься и поддерживать разговор. В ушах звучал серьезный, тихий, мягкий голос Розы Парриш: «Нельзя пригласить даму на ужин, а потом только и делать, что игнорировать ее».

Но остаток ужина был достаточно легким. Я расспрашивал Хелену о ее семье и том месте в Уорикшире, где она родилась. Ее мать умерла, когда Хелене было три года, а отец погиб в бурскую войну; Джералд был ее единственным родственником.