Камбэк - Лили Чу

всем станет только хуже, но ошибался. Участники группы в шоке. Мы всегда считали, что StarLune – это больше, чем каждый из нас, но хён Кит сказал мне, что наша сила исходит от поддержки друг друга как личностей. Ребята в ярости на компанию, которая не хочет никого из нас слушать. Они разочарованы во мне, но не так сильно, как я сам разочарован в себе.

Ари, Алекс не говорит мне ни слова, только то, что ты в безопасности.

Ари, прости. Я знаю, что поступил нечестно. Ты была права. Я сдался, тогда как должен был защитить тебя. Мне следовало стараться усерднее. Я должен был сделать больше.

Ари, ты вернулась в Торонто. Тебе пришлось терпеть ту ужасную толпу из-за меня, но мое сердце воспряло при виде тебя.

Ари, я проснулся рано, чтобы пойти прогуляться. Становится холоднее, и я надеюсь, ты одеваешься тепло, как положено, чтобы не простудиться. Пожалуйста, обязательно поешь.

Ари, я попросил Алекса нанять компанию, чтобы восстановить твою репутацию. Надеюсь, это поможет тебе.

Ари, я знаю, что ты не будешь это смотреть, но я послал тебе наш знак сегодня в прямом эфире Санджуна. От этого стало легче на душе.

Ари, я думаю о музыке, которую хочу создавать. Я поговорил с Дэхеном, и он чувствует то же самое, но боялся сказать мне. Было приятно обсудить это с ним, и я жалею, что раньше мне не хватало смелости. Мы рассказали и остальным.

Ари, три часа ночи, но я не могу уснуть. Сегодня мы несколько часов репетировали в танцевальной студии, и я думал, что это утомит меня настолько, что я сразу отрублюсь, но вот лежу без сна, думая о тебе.

Сообщения представляют собой смесь событий и ощущений, как записи в дневнике. Одни длиной всего в строчку, другие занимают почти весь экран. Я не осознаю, что плачу, пока слеза не падает на клавиатуру.

Последнее сообщение датировано прошлой неделей.

Ари, мы вот-вот выйдем на сцену. Как можно одинаково любить и ненавидеть что-то? StarLune для меня – все, но группа забрала тебя. Мне было плохо, когда я сорвался в Канаду, но то была острая боль, которую я мог вытащить, как занозу. Эта же новая боль пронизывает меня насквозь. Своими письмами я продолжаю обманывать себя, что ты остаешься в моей жизни, но с каждым днем становится все труднее это делать.

Я захлопываю ноутбук и откидываюсь на спинку дивана. Слезы льются по щекам, попадают в уши. Это отвратительно, но мне все равно.

Надежды, Ари.

Я хочу быть с Джихуном.

Черт, несмотря ни на что, я хочу быть с Джихуном.

Как я могу быть с тем, кто дважды обманул мое доверие: когда не сказал мне, кто он такой, а затем, когда позволил «Ньюлайт» выпустить такое заявление и хотел отрицать наши отношения? Я звоню Хане.

– Что это за сообщения? – возмущаюсь я. – Что он пытается провернуть?

– Я так понимаю, человек пытается сделать все, что в его силах.

– У него был шанс что-то изменить, но, когда дело дошло до драки, он палец о палец не ударил.

– Да, это так, – ее голос звучит печально.

– Откуда у тебя этот аккаунт?

– Он прислал мне на днях, но я не была уверена, что ты готова. – Слышно, как сигналит машина. – Я на пути домой. Хочу приготовить на ужин тайское блюдо.

– Да. – Я слишком измотана, чтобы готовить.

Или думать.

Боже, я ненавижу Джихуна.

Нет, это не так. В том-то и проблема.

48

Холодным днем в конце ноября я прихожу домой и вижу, что Хана дремлет на диване. Я двигаюсь бесшумно, чтобы не разбудить ее, пока завариваю чай и проверяю секретную электронную почту. Я делаю это каждый день и не могу сказать, наказание это или награда.

Ари, тур завершен, и он был одновременно захватывающим и изматывающим. Теперь у меня есть время подумать о том, как все могло бы сложиться и что я мог сделать по-другому. У меня слишком много времени.

Я задаюсь вопросом, не написать ли ему ответ. Он должен видеть, что сообщения прочитаны, но никогда не упоминает об этом.

Стук в дверь нарушает ход моих мыслей. Хана, должно быть, заказала доставку еды. Я смотрю в глазок.

О боже. Там стоит мама Ханы, в руках у нее какое-то блюдо. Я подавляю стон. Разговор с миссис Чхве может быть испытанием даже в хороший день, а сегодняшний – в лучшем случае, посредственный.

Мои носки скользят по деревянному полу.

– Хана.

Она закрывает лицо рукой.

– Я сплю.

– Твоя мать здесь.

Это заставляет ее открыть глаза.

– Что?

– Твоя мама за дверью.

Снова раздается стук, и мы обмениваемся взглядом. Губы Ханы сжимаются в тонкую линию.

– Я же была у нее только вчера.

– Можем притвориться, что нас нет дома.

К моему удивлению, Хана отрывается от подушки.

– Знаешь, что? Нет. – Она сбрасывает плед на пол, подходит к двери и открывает.

– Почему ты так долго? – Миссис Чхве устремляется на кухню, где открывает свою кастрюлю. Разливается насыщенный запах жареного риса с кимчи.

Хана остается у двери.

– Мама, я же сказала тебе, когда уходила вчера, что у нас полно еды.

– У вас плохая еда, – поправляет она. – Здоровая еда питает здоровые мысли.

Хана выглядит так, словно вот-вот взорвется, поэтому я вмешиваюсь, чтобы дать ей остыть:

– Здравствуйте, миссис Чхве. Я как раз собиралась готовить, но мы можем оставить ваше блюдо на потом.

– Китайцы не знают толк в хорошей еде, – авторитетно заявляет она.

Хана заходит на кухню.

– Я же просила звонить, прежде чем приходить. Я могу быть занята.

Миссис Чхве фыркает:

– Слишком занята для мамы? – Она заглядывает в шкафчик и тычет пальцем в банку горячего шоколада. – Тебе не следует это пить. Неудивительно, что ты не понравилась сыну миссис Ли. Тебе нужно лучше следить за собой.

Впервые в жизни я становлюсь свидетелем того, как Хана Чхве теряет дар речи. Она пристально смотрит на мать, как будто отмечая галочкой границы, которые пересекла эта женщина. Она не может произнести это вслух, потому что перед ней стоит мама, назойливая и гиперопекающая, но все же член семьи. Хана бросает на меня взгляд, и я киваю ей. Я рядом и готова ее поддержать в любой ситуации.

Должно быть, это то, что ей нужно, потому что, когда она поворачивается к матери, ее