Ценный груз - Крис Велрайт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Демон растянулся в улыбке, когда понял, что уготовил Дэмин господину Ляну.
Теперь им осталось лишь предстать перед верховным судьей.
Глава пятая
Дворец правителя Синторы потрясал и одновременно устрашал своим величием.
Никогда прежде Дэмин не переступал его порога. Ему казалось, что на фоне этих огромных стен, заостренных башенок и скругленных крыш он сам — ничтожная песчинка в ленте времени.
Укромные взгляды и тихие смешки молодых служанок сменялись суровыми лицами стражей, встречавших их возле каждых ворот, которых оказалось немалое количество, прежде чем они, наконец, оказались перед огромными ступенями, ведущими в зал заседания Высшего суда.
Когда он и Мингли почти достигли половины пути, преодолев немалое количество ступеней, их нагнал Гувэй. Он, как всегда, одарил Дэмина теплой дружеской улыбкой и хотел был что-то сказать, но его перебил мрачный язвительный голос демона:
— Ох, надо же, кого мы видим. Сюда-то ты прибыл вовремя. Аж все ноги стер, пока торопился.
Между ними так и не зародилось товарищеских чувств. Дэмин до сих пор не понимал, почему они так друг другу ненавистны.
— Если ты о том, почему я сам не направился к вам на выручку, — спокойно ответил Гувэй, — то напомню, что я служу провинции, и правитель всегда на первом месте. Но я сделал все возможное, чтобы вам оказали помощь как можно скорее.
— Как можно скорее? — Усмехнулся демон. — Это поэтому ты послал к нам дряхлого деда?
Их взгляды сцепились с небывалым остервенением, словно каждый из них старался прожечь в недруге дыру.
— Сдается мне, что ты не очень-то хотел, чтобы мы поспели ко дворцу в первых рядах в роли спасителей. Вероятно, потому, что решил — троим на одном стуле не усидеть?
— Я выполнял свой долг, — лицо Гувэя скинуло маску, обратившись в ледяное изваяние. — И да будет тебе известно, что в своем рапорте о произошедшем я в красках и деталях описал ту огромную помощь, что оказал в расследовании Дэмин. Говорю так, ибо слышу, что ты пытаешься обвинить меня в желании списать со счетов труд моего друга.
— Ой, да кто читает эти бумажки, — пренебрежительно отмахнулся Мингли. — Ясное дело, запомнят только того, кто ворвался в центральные ворота дворца на вороном жеребце. Я об этом уже наслышан от людей. — Демон хитро прищурился. — Весь город полнится слухами, как величественный сын градоначальника в блестящих на солнце доспехах примчался спасать жизнь всей провинции! Принарядить себя и своего коня у тебя было время, а к нам на склады заскочить не успел.
— Ты совсем плох в тонкостях нашей службы. — Гувэй изобразил снисходительность к темному в своем невежестве мечнику. — Это штатная форма Ведомства Безопасности для посещений дворца. К тому же мне предстоял бой, и доспех не будет лишним.
— А я вот слышал, — не унимался Мингли, — когда вы столкнулись с мятежниками, ты как-то все время не спешил, предпочитая двигаться позади своих воинов. — Улыбка Гувэя стала напряженнее. Он вновь хотел дать ответ и на это обвинение, но Мингли его опередил: — О нет, нет. Не утруждайся объяснять и это. Я знаю причину, почему ты волочился позади остальных: новое седло, что ты подготовил для такого случая, благородный зад натерло?
Дэмин с трудом сохранял лицо, но в последний момент не удержался и прокашлялся, пряча тем самым вырывавшийся смешок. Он вклинился в разговор:
— Если мы не поспешим, то опоздаем на суд во главе с самим правителем.
— И в самом деле, — подхватил Гувэй, — а то мне еще вечером нужно отправиться на праздник души и сердца к прекрасным девушкам!
— Зачем тебе это надо? — удивился Дэмин.
— Во-первых, — Гувэй снова стал веселым и добродушным другом, — это бывает весело, Дэмин. А во-вторых, я должен поддерживать свою созданную репутацию.
Мингли вздохнул, сожалея, что репутация его господина не требует таких жертв.
Дэмин не злился на Гувэя и уже знал причину, почему тот сам не пришел к ним на выручку. Они встретились с ним до начала судебного разбирательства, чтобы обдумать, как и в каком порядке будут предоставлять доказательства сговора Господина Лина и Ши. А также, в каком свете требуется подать историю госпожи Сюэ, чтобы помочь господину Ляну. Когда разговор коснулся обвинений в сторону чиновника по торговым делам, Дэмин поинтересовался у друга, отчего тот не пришел к ним на помощь:
— Я был уверен, — ответил Гувэй, — что этот чиновник не осмелиться тебя убить. Было бы логичнее списать все вину на семью Каведы, а тебя выдать за пойманного зачинщика заговора, которого изловили прямо на складах с оружием. Поэтому я не беспокоился и послал того, кто меньше всего мог бы мне пригодиться в столкновении с мятежниками во дворце. Под руку как раз удачно подвернулся конюх.
— Но ты не мог знать этого наверняка. И почему ты послал того, кто однозначно придет с опозданием. Да еще и без коней?
— Потому что, мой дорогой друг, — Гувэй тепло улыбнулся, — я знаю твою натуру и волновался, что ты по глупости ринешься останавливать мятежников, прорвавшихся во дворец любой ценой. Есть в тебе что-то жуткое в плане желания принести себя в жертву ради справедливости. Тут я вынужден согласиться с Мингли. Тебе стоит лучше понять людскую природу и осознать, что такие, как ты, должны беречь себя, чтобы иметь возможность помогать другим. Какой смысл в самопожертвовании? Мимолетный пшик. Никто не оценит такого жеста в должной мере. А вот долгие годы твоей жизни способны и в самом деле исправить ошибки судебной системы. Поэтому я даже отчасти рад, что подле тебя оказалась такая неприятная личность, как Мингли. Мне он совсем не нравится, но должен признать, что лучшего защитника тебе не найти. Ибо, как говорили мудрецы, которых ты так почитаешь: чтобы свет не выжег глаза, Боги создали тень. Для тебя ею стал твой мечник.
Дэмин не сомневался в правильности сказанных слов, он и сам видел положительные стороны влияния Мингли на него. Его лишь смущало то, что он не ведал, что могло таиться в этой тени, помимо спасения от ярких лучей. А еще он не совсем был согласен в Гувэем в оценке его стремлений к самопожертвованию. Пусть что-то и изменилось в его взглядах после знакомства с демоном, но стержень моральных основ, взращенный с малых лет, остался неизменен. Он верил, что если его погибель способна сохранить покой провинции,
