Добыча - Дэниел Ергин

Вашингтон наблюдал катастрофические результаты эмбарго, организованного Великобританией. После закрытия для Мексики традиционных рынков нацистская Германия стала крупнейшим покупателем нефти в Мексике (причем по сниженным ценам или на условиях бартера). Следом шла фашистская Италия. Крупные закупки делала и Япония. Японские компании вели в Мексике разведку нефти и переговоры о строительстве трубопровода через всю страну к Тихому океану. С точки зрения администрации Рузвельта, дополнительное американское давление только усилило бы позиции фашистских государств в Мексике.

Существенно более жесткая позиция Великобритании по отношению к Мексике основывалась скорее на политических, чем на коммерческих соображениях. Как отмечали Комитет по нефти и Комитет имперской обороны в мае 1938 года, проблема Великобритании состояла в следующем: восемь стран добывали 94 процента всей нефти. Изоляционизм и законодательные акты о нейтралитете, принятые Конгрессом США, предположительно могли перекрыть в случае кризиса поставки американской нефти в Великобританию. Российский экспорт упал, а в случае войны мог вообще прекратиться. Румыния и Ирак в связи с их географическим положением следовало рассматривать как сомнительные источники при определенном развитии событий. Таким образом, оставались Иран, Венесуэла и Мексика. Несколькими годами ранее «Англо-персидская компания» почти утратила свою драгоценную иранскую концессию в столкновении с Резой-шахом.

Все это означало, что, в случае военного кризиса, добыча в странах Латинской Америки будет иметь для Великобритании большое значение. Поэтому необходимо было добиваться, чтобы мексиканской политике не последовали другие латиноамериканские страны. Лондон особенно беспокоился по поводу Венесуэлы, обеспечивающей до 40 процентов общих потребностей Великобритании в нефти. Стратегические вопросы — «требования обороны» и доступ к нефти в военное время — являлись «первостепенными соображениями», направлявшими всю политику. Несмотря на то, что Соединенные Штаты были соседом Мексики и на кон ставились их интересы, в отношении нефти Мексика была куда важнее для Великобритании, чем для США.

В сентябре 1939 года, когда в Европе началась война, интересы американских нефтяных компаний и правительства Соединенных Штатов разошлись еще более круто: для администрации Рузвельта национальная безопасность была намного важнее, чем реституция в пользу «Стандард ойл оф Нью-Джерси» и других компаний. Вашингтон не хотел, чтобы нацистские подводные лодки заправлялись в мексиканских портах, немецкие «геологи» и «технологи-нефтяники» блуждали на севере Мексики, возле границы США, или на юге, возле Панамского канала. Соединенные Штаты теперь усиленно пытались привязать Мексику к системе обороны полушария. Таким образом, надо было решить нефтяной вопрос как можно скорее. Кроме того, правительство США хотело иметь доступ к мексиканским нефтяным запасам на случай вступления Америки в войну. Его все меньше интересовало, кто конкретно владеет этими запасами. «Основным препятствием к сотрудничеству с Мексикой являлась экспроприация, — заявил Рузвельту посол США Джозефус Дэниеле в 1941 году, — и не было смысла восстанавливать и защищать то, что мертво, как Юлий Цезарь». Стратегические соображения побудили Вашингтон к осени 1941 года, незадолго до Перл-Харбора, форсировать урегулирование вопроса. Темой обсуждения стала компенсация. Приводились весьма различные оценки стоимости активов компаний в Мексике — от мексиканской, составляющей 7 миллионов долларов, до называемой компаниями суммы в 408 миллионов долларов. Наиболее сложным аспектом была величина подземных запасов нефти. Совместная комиссия, созданная двумя правительствами, получила задание разработать схему компенсации. Комиссия нашла оригинальное и творческое решение. Она просто предложила считать, что 90 процентов запасов нефти, находившихся во владении компаний, уже было извлечено к моменту экспроприации! В соответствии с этой формулировкой, обсуждать кто чем владел было просто смешно, поскольку предположительно большей части нефти уже в любом случае не было. Основываясь на этом, комиссия предложила договориться о компенсации в 30 миллионов долларов, выплатить которую следовало в течение нескольких лет.

Компании были возмущены предложенной суммой. Они доказывали, что в двадцатые годы отправились искать запасы нефти за рубежом, в том числе и по призыву правительства США, серьезно обеспокоенного будущим. Теперь то же самое правительство покинуло и предало их. Однако госсекретарь Корделл Халл ясно дал понять, что компании абсолютно не обязаны брать выплаты. В дальнейшем же им не стоит рассчитывать на помощь или поддержку из Вашингтона. Позиция администрации означала, говоря прямо, «бери — или забудь». И в октябре 1943 года, через полтора года после того, как была предложена конкретная сумма, американские компании ее приняли.

Однако Мексике тоже пришлось заплатить свою цену. Была создана национальная нефтяная компания «Петролеос мексиканос», которой принадлежала почти вся нефтяная промышленность страны. Но нефтяной бизнес более не был экспортно-ориентированным — его фокус переместился на местный рынок и на производство дешевой нефти, как главного топлива для собственного экономического развития Мексики. Влияние мексиканского экспорта на международные рынки стало незначительным. Вдобавок отрасль страдала от нехватки капитала, доступа к технологиям, квалификации персонала. Требование огромного повышения заработной платы — «магическое число» 26 миллионов песо — было поводом для экспроприации месторождений. Однако национализм неизбежно должен был делать некоторые уступки экономической реальности. В результате экспроприации не только обещанные выплаты отодвинулись на неопределенное время, но и зарплаты на деле оказались урезанными.

Великобритания не спешила улаживать дела с Мексикой и не восстанавливала дипломатических отношений. Она по-прежнему опасалась, что компромисс с Мексикой мог бы, по словам Александера Кэдогэна, постоянного заместителя министра иностранных дел, «дать дурной пример» в Иране и Венесуэле. «Разумеется, по окончании войны этот вопрос приобретет совершенно иной характер». «Мексикэн игл» и «Шелл» не шли на мировую с Мексикой до 1947 года. Терпение оказалось вознаграждено: «Мексикэн игл» получила куда больше, чем американцы, — 130 миллионов долларов.

За спиной «Мексикэн игл» стеной стояло британское правительство. Американские компании, напротив, были уверены, что их кровно обидела не только Мексика, но и свое собственное правительство. Но в одном английские и американские компании сходились: мексиканская экспроприация стала сильнейшей из травм для отрасли за много лет — со времен большевистской революции, вероятно даже, со времен раздела треста «Стандард ойл» в 1911 году. Что касается Мексики, «мировая» с иностранными компаниями подтвердила правильность ее курса. Национализация 1938 года выглядела как один из величайших триумфов революции. Мексика стала полноценной хозяйкой своей промышленности, а «Петролеос мексиканос» — одной из первых и крупнейших государственных нефтяных компаний в мире. На самом деле Мексика создала модель будущего.

ГЛАВА 15. Арабские концессии: мир, который создал Фрэнк Холмс

Среди миллионов людей, которых сняла с места и оторвала от дел Первая мировая война, был некий майор Фрэнк Холмс. Правда, «бродягой по жизни» он стал уже задолго до войны. Он родился в 1874 году на ферме в Новой Зеландии. Впервые он уехал из дома работать на шахту в Южной Африке. Два десятка лет занимался золотом и оловом, в качестве горного инженера исколесил мир — от Австралии и Малайи до Мексики, Уругвая, России и Нигерии. Холмс был здоровым и крепким от природы, настойчивым и своевольным. Один из конкурентов охарактеризовал его как «человека большого личного обаяния, создававшего вокруг себя атмосферу блефа, свежего ветра, бури и самохвальства». Во время Первой мировой войны Холмс стал квартирмейстером в британской армии. Отправившись в экспедицию по закупке говядины в Аддис-Абебу (Эфиопия) в 1918 году, он впервые услышал от арабского торговца о выходе нефти на поверхность на аравийском берегу Персидского залива. Поскольку Холмс был горным инженером, это его заинтересовало. Позднее, остановившись в Басре, он собирал все доступные сведения о деятельности «Англо-персидской нефтяной компании» по ту сторону границы и о нефтяных лужицах на берегу Аравийского залива.

После войны Холмс участвовал в создании компании «Истерн энд дженерал синдикат». В 1920 году он основал первое предприятие синдиката — аптеку в Адене. Но сердцем Холмс был в других сферах — снедающей его страстью стала нефть. Он был убежден, что аравийское побережье хранит баснословные залежи нефти. Прирожденный зачинатель, обладающий даром убеждения, он путешествовал взад и вперед по аравийскому берегу залива от одного обедневшего правителя к другому, плетя паутину миражей. Он обещал богатство там, где всегда видели только бедность, и искал возможность положить в свой багаж еще одну концессию.