Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси - Юрий Максимилианович Овсянников

Александр Бенуа, отдавший много сил и любви изучению истории Царского Села, еще видел модель ягдгауза, изготовленную Чевакинским. Двухэтажный восьмиугольный дом, к которому по диагонали примыкают четыре одноэтажных флигеля. Здание скупо украшено и увенчано широким плоским куполом.

Обер-архитектор оставил план дома в неприкосновенности. Изменил только форму купола. Сделал его восьмигранным, поставив сверху «луковицу», увенчанную золотым шаром с фигурой трубящей Славы. Купол обнес балюстрадой с золочеными вазами и скульптурами на высоких постаментах. Точно такими же балюстрадами оградил он и плоские крыши одноэтажных павильонов. Скульптурой украсил и балюстраду вдоль берега канала. Но самое замечательное — лестницы с северной и южной стороны павильона. Они двухъярусные. С первой площадки можно пройти в залы павильонов. Со второй — в главный восьмиугольный зал, украшенный картинами с изображением зверей и птиц, написанных придворным живописцем Иоганном Фридрихом Гротом.

Волнообразные извивы лестничных маршей, статуи и вазы на ее перилах, пышный, усложненный фронтон над дверью, фигурные рамы люкарн купола — абсолютно все придавало изрядную пышность первоначально скромному строению. Когда в 1754 году павильон был готов, он тут же получил название «Монбижу» — «моя драгоценность».

Царскосельский ансамбль завершен. Завязан в единый крест пластическим декором, архитектурным решением, цветовой гаммой. Мажорным контрапунктом сочетаются сверкающий восьмигранный купол Эрмитажа на востоке, родственный ему по форме купол Монбижу на западе с изящной луковкой сверху над южной оконечностью дворца. Поистине прав Н. В. Гоголь: «…купол, это лучшее, прелестнейшее творение вкуса…» Купола Смольного, Петергофа, Царского Села — убедительные свидетели изысканного вкуса обер-архитектора.

Силуэты золоченых фигур, застывших на балюстрадах дворца и садовых павильонов, ритм белых колонн на бирюзовом фоне Эрмитажа, голубом — дворца и золотисто-желтом с синим куполом — Монбижу еще больше объединяли весь ансамбль.

Словно по линейке протянутые коридоры Старого парка ведут от Эрмитажа к огромному искусственному пруду, сулящему прохладу в жаркий день. Его еще не видно, и в шорохе листвы не слышен тихий плеск воды, но влажное дыхание приятно овевает разгоряченное лицо.

За стеной зелени возникает сверкающий восьмигранный купол, увенчанный золотой вазой. Четыре золоченые статуи рассыпают сверкание на все стороны света. Поворот на боковую аллею — и сразу же открывается вид на голубой пруд и одноэтажный бирюзовый павильон. Тридцать две белые рустованные колонны, сгруппированные попарно, подчеркивают углы и выступы. Над окнами и дверьми резвятся позолоченные нереиды и дельфины. Павильон — Грот. Обязательная принадлежность любого дворцового парка. Еще царь Петр соорудил для себя в Летнем саду такой Грот по рисунку Андреаса Шлютера.

Строить Грот в Царском начали весной 1749 года. По замыслу Растрелли, стены центрального зала под куполом должны были сплошь выложить экзотическими раковинами. Десятки тысяч раковин. Коллегии иностранных дел предстояло закупить их в Голландии. Только вот деньги на эту затею Коллегия изыскивала неспешно. Столь же неторопливо вели переговоры с купцами. И когда наконец первый корабль с раковинами прибыл в Петербург, уже давно скончалась Елизавета, процарствовал и расстался с жизнью ее преемник Петр III, ушел в отставку сам архитектор. Так и осталась замысловатая игрушка недоконченной. Годы спустя Растрелли записал: «В старом саду Сарского села, рядом с большим прудом я построил большое каменное здание в один этаж, которое имело два павильона и один зал со сводом и было украшено снаружи несколькими колоннами с фронтоном и окружено балюстрадой, статуями и вазами различного вида. Это здание было выстроено наподобие грота, богато украшено редчайшими раковинами с причудливыми декорациями, а также статуями, вазами и колоннами в весьма необычном вкусе. С краю этого здания я устроил большую террасу с балюстрадой, имевшую с каждой из двух сторон мраморный сход, по которому императрица, выходя из названного грота, могла спускаться к пруду и садиться в лодку…»

Маленькими корабликами медленно плывут неведомо куда первые опавшие листья. Покачиваются у сходов разукрашенные лодки, и мелко дрожит на зеркале пруда отражение еще одного яйцевидного купола. Он венчает странное здание, отделяющее пруд от дворца. Двухэтажное, в центре с двумя павильонами, переходящими в длинные пологие скаты-желоба, чуть ли не на 300 метров длиной. Павильон для любимой забавы императрицы — Катальная горка.

Поднявшись на второй этаж, дамы и кавалеры усаживаются в изящную двухместную коляску с маленькими колесиками под днищем и по бокам. Взмах рукой — и коляска, набирая скорость, мчится по скату мимо затейливых ваз и античных богов.

Зимой вместо колясок летели по спуску, поднимая снежную пыль, специальные санки. Очутившись внизу, коляску или сани не покидали, а поджидали, пока через систему блоков укрытые в подвале лошади втаскивали коляску наверх. И снова летела она вниз, сопровождаемая заливчатым смехом и радостными вскриками. Так до тех пор, пока уставшие и разгоряченные гости вдруг не начинали ощущать чувство голода и, бросив забаву, торопились в круглую залу, где уже были накрыты столы.

Все технические расчеты этого одного из первых российских аттракционов исполнил любимец царя Петра, замечательный механик-изобретатель Андрей Константинович Нартов. Растрелли встретился с ним еще в 20-е годы, когда его отец и Нартов готовили модель триумфального столпа в честь победы Петра над шведами.

За прошедшие четверть века архитектор достиг вершины славы, а механик, не поладив с начальством, так и остался только создателем хитроумных технических кунштюков. Но в Царском они работали согласно и дружно. Каждый уважал в другом высокую мастеровитость и любовь к делу.

Катальная горка последняя «садовая затея» Царскосельского парка. И может, именно потому она как бы вобрала в себя многие черты и Эрмитажа и Монбижу: восьмигранность купола с люкарнами в пышных обрамлениях, торжественность дверных порталов, лепные усложненные наличники над окнами, фигурные балюстрады, золоченые скульптуры и вазы, сдвоенные колонны по углам. Здесь, в непосредственной близости от дворца, завершался весь ансамбль Царскосельского парка, потребовавший семи лет жизни архитектора.

VIII

Чтение чужих писем было для вице-канцлера, увы, грустной необходимостью. Михаил Илларионович Воронцов обязан быть в курсе секретной европейской политики. Вот почему он со вниманием изучал все донесения иностранных посланников в Петербурге. Копии с писем ему исправно представляли специальные чиновники. Так и в это июньское утро 1757 года молчаливый секретарь положил перед графом несколько четко исписанных листов: копия донесения посланника Людовика XV господина Дугласа в Париж.

«Любезнейшая Елизавета после своего восшествия на трон всея Руси не только сделала добро для своего народа, уменьшив в 1756 году винный налог в размере шести копеек на душу, установив право въезда во все города в пределах своей империи, но и, следуя славной памяти Петра Великого, она, кроме того, представила право всем желающим изучать бесплатно любые науки как