Нескучная классика. Еще не всё - Сати Зарэевна Спивакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С. С. Замечательная история!.. Сережа, недавно ты впервые после нескольких месяцев лечения встречался со своей труппой. Волновался перед тем, как открыть дверь и снова увидеть своих коллег?
С. Ф. Ой, конечно! И был очень-очень растроган. Когда я пришел к себе в кабинет, туда началось прямо паломничество артистов. Каждый хотел меня потрогать, пощупать, ущипнуть, поверить в то, что это именно я. Каждый хотел пожать мне руку, поздороваться… Люди шли и шли, не было и речи о том, чтобы приступить к работе. Ну а потом, на открытии нового сезона, я увидел не только коллектив балета, но и все цеха Большого театра и получил возможность сказать всем: “Здравствуйте!” Но самое трогательное: когда Владимир Георгиевич Урин объявил, что сейчас я скажу несколько слов по поводу планов балета Большого театра на предстоящий сезон, раздались аплодисменты, которые долго не стихали. Этими аплодисментами люди ответили мне: “Здравствуйте!”
С. С. Не могу не зачитать еще одно послание от очень близкого тебе человека, которое пришло сегодня ночью: “Для кого-то он – господин Филин или Сергей Юрьевич, а для меня он один из лучших друзей и почти что мой младший брат. О Сереже, или Фильке, могу сказать многое как о человеке, об артисте, о партнере. Формат не позволяет, поэтому ограничусь двумя абзацами. Не было случая, чтобы мне понадобилась помощь Сережи и у него нашлось бы «неотложное» дело. Всегда и везде могла рассчитывать на него. Считала и считаю, что Сергей покинул сцену непозволительно рано. Сережа вернулся. Знаю, что все будет хорошо. И может быть, мы даже еще станцуем вместе что-нибудь для ветеранов”. Нина Ананиашвили.
С. Ф. Все-таки нам необычайно повезло – мы жили по-настоящему интересной жизнью, смогли многое станцевать, многое сделать… Да, это действительно история. Спасибо, дорогая Сати.
Саундтрек
Балеты Государственного академического Большого театра в исполнении Сергея Филина:
П.И. Чайковский. “Лебединое озеро”.
П.И. Чайковский. “Спящая красавица”.
А.К. Глазунов. “Раймонда”.
Л. Минкус. “Дон Кихот”.
Балет “Маленькая смерть”. Музыка В.А. Моцарта. Театр К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко. Хореограф Иржи Килиан.
П.И. Чайковский. “Спящая красавица”, спектакль Большого театра. Партию принцессы Авроры исполняет Светлана Захарова, партию принца Дезире – Дэвид Холберг.
Елена Образцова
Елена Прекрасная
Она стала старухой в двадцать три года. Самой канонической старухой русской оперы – Графиней в “Пиковой даме” Чайковского. Может быть, поэтому в реальной жизни Елена Васильевна до последнего дня оставалась молодой женщиной, эффектной, полной сил и страстей, с неугасающими искрами на дне колдовских зрачков. Или это счастливый характер? Вряд ли кто-нибудь видел ее мрачной, разгневанной, брюзжащей. Уставшей? Да! Отчаявшейся, опустившей руки, бездельничающей? Никогда! Может, только самые близкие знали, чего стоило бороться с болезнью, держать спину. Ближайшему, любимейшему другу Роману Виктюку в последнем телефонном разговоре незадолго до Нового года она сказала: “Ромочка, мне п…ц!” После этого он перестал верить в чудо. И все перестали, хотя знали, что она мастер чудес.
Весть о ее уходе застала меня на другом конце света, на берегу Индийского океана. Был сумасшедше красивый закат. Шок накрыл потом, много позже. А в тот момент было странное чувство: в ушах звенел хор ее голосов. Ее неповторимое меццо-сопрано – размноженное, разложенное на партии, арии, романсы, шепоты, смех, фразы. На форте, на пиано… И я поняла, что мне от нее останется голос не только в известных всем ролях, но и в услышанных только мной, адресованных мне одной рассказах. И ее взгляд, ласковый и веселый, ее огневой, кошачий прищур.
Образцова – женщина с неподражаемым чувством юмора. Она во всем – и в этом тоже – была земной богиней. Знаменитую фразу ее отца “Не старайся быть примадонной: они все дуры” она намотала на ус по-своему: стала умной примадонной.
В мою жизнь Елена Образцова вошла в 1980-м, олимпийском году. Я училась на первом курсе ГИТИСа. Однокурсник пригласил на спектакль в Большой: “Кармен” Бизе. Я впервые – других таких тогда не было – увидела певицу, которая не вписывалась в рамки оперной условности. В те времена на оперной сцене главным был “его величество голос”, все остальное – возраст, актерское мастерство, объем талии – оставалось на втором плане. И вдруг она – босая, молодая, сексуальная, – в которую невозможно не влюбиться.
Лично мы познакомились спустя несколько лет. Выходя замуж за Володю Спивакова, я уже знала, что Образцова – добрый ангел оркестра “Виртуозы Москвы”, она участвовала в его первых концертах. И вот наконец мы встретились – в 1988 году, в Марбелье, в доме нашей общей приятельницы, экстравагантной американки русского происхождения Элизабет Брохман.
Однажды летним вечером после ужина все расположились за кофе в просторном салоне. Я не могла оторвать глаз от Елены Васильевны – кумира моих студенческих лет. Внезапно мадам Брохман пожелала послушать музыку и принялась настаивать: “Лена, спой”. Образцова лениво отмахнулась: “Лиз, отстань, я устала, да и аккомпанировать некому”. Брохман не унималась: “Вот моя соседка Мерседес, она берет уроки фортепиано. Лена! Спой!” – “Лиз, отстань!” – “Лена, спой!” Наконец Образцова сдалась, выбрала романс, но хозяйка закапризничала: “Нет! Хочу «Ямщика»! Хочу минорное!” Образцова ответила своим густым меццо: “Лизка, иди на фиг…” Та не унималась: “Ну плиз, «Ямщика»!” И тут выяснилось, что Мерседес не может сыграть с листа любимый романс хозяйки. Все уже было выдохнули с облегчением, как Элизабет выбросила наманикюренный палец в мою сторону.
Я проучилась одиннадцать лет в музыкальной школе, но к тому моменту уже четыре года не прикасалась к клавишам. Ох, как же мне не хотелось опозориться разом и перед мужем, который ни разу в жизни меня не слышал, и перед великой Образцовой! К тому же чувствовалось, что, обожествляя Спивакова, Элизабет относится ко мне с некоторым недоверием. Я пошла нетвердой походкой к роялю, открыла ноты, посмотрела на Елену Васильевну, она кивнула. Помню только, что пальцы меня не подвели, а вот колени предательски тряслись…
Потом, сидя ночью в саду, Елена Васильевна вдруг закурила вместе со мной за рюмкой коньяка. Я
